Директор остался доволен происходящими событиями, а главное, он знал: дети в безопасности, ночью магазины «АК» будут иметь боевые патроны. Всё законно сделано, комар носа не подточит: солдаты привезли оружие, пиротехнику, взрывпакеты, это хозяйство надо охранять, поэтому и военные взяты из комендантского взвода, в этом и есть их основная функция. «Ах, Кузгинов, вот, голова, ну, мудр, генерал… – не раз выговаривал Виктор Сергеевич, – вечный должник теперь я перед ним! Не жалко, ничего не жалко, только бы за детей было спокойно».

Связь с заводом по рации состоялась быстрая и надёжная, Виктор Сергеевич просил оператора передать слова благодарности директору за то, что встретили, накормили и оперативно переправили военных в пионерлагерь. Просил выделить двух плотников на постройку забора, больше людей не надо, сказал, что старших ребят станем приучать к труду. А вот заготовить тёс, брус и краску – большая необходимость, объёмы передаст завхоз в следующий сеанс связи. По срокам просил не тянуть, через пару дней ждёт исполнения. Если выйдет на связь оператор от генерала Кузгинова, передайте, сказал директор пионерлагеря, слова самой большой благодарности: люди прибыли, салют доставили, их разместили с питанием, всё нормально.

С десятком ребят второго дежурного сегодня отряда к заливу отправился сам Степан Петрович, за ним шёл отрядный вожатый, у всех на плечах лопаты, несколько ломов и кирок. Юрий по просьбе завхоза нёс длинный пожарный багор, сам Степан Петрович не расставался с «тулочкой» в чехле, которую для маскировки ещё обернул и байковым одеялом. Забор должен идти прямо от воды: благо за Бараньим лбом практически не чувствовалось влияние отливов и приливов, природная каменная махина сама регулировала подъём и спуск водоёма, словно у неё был свой собственный залив.

Рассчитали метраж, рулеткой отмерили двадцать две секции до самого леса, где кончался старый забор, приступили к рытью ям, правда, завхозу пришлось вкратце рассказать, какую технологию применяют для того, чтобы потом «бутить» столбы, на которые крепятся секции из досок или штакетника. Слушали нормально, за лопаты взялись с удовольствием, искали компромисс, когда натыкались на россыпь валунов, спорили, как скажется подвижка в расстоянии на прочности секций. Дело шло споро.

Выйти ребятам на работу предложил завхоз, директор задумался, но вскоре согласился: пусть, если что, видят соседи, что их не боятся, и жизнь в пионерлагере не остановишь. А ближе к обеду попросили символически поучаствовать в строительстве забора солдат, выспавшихся, вышедших познакомиться с окрестностями. Пусть хоть пару ямок выкопают, думал Степан Петрович, этот шаг тоже запишется в детскую копилку.

Ветер стих, солнышко стало припекать по-летнему, солдаты сняли гимнастёрки, с удовольствием разминали лопатами и ломами мускулы, на которые с нескрываемой завистью смотрели мальчишки. Перед самым обедом военные поставили на спуск к третьему корпусу двух пацанов сторожами, тем самым перегородив дорогу случайным посетителям заповедного места, разделись до гола и давай прыгать и нырять с каменного плато. Степан Петрович плавал вместе с ними и говорил, что вода уже пятнадцать градусов, ни сегодня-завтра прогреется до восемнадцати и что старшим отрядам, наконец-то, разрешат купаться.

А сам всё время посматривал на береговую линию нефтехранилища, думая, видно ли оттуда солдатиков, можно ли различить военную форму с такого расстояния. В голове у него рождался план: на днях вывезти их вместе с лейтенантом на станцию, пусть обойдут посёлочек, зайдут на платформу, в магазин, пройдутся по строящимся веткам до гражданских сторожей, дежуривших с карабинами на плече, мимоходом познакомятся, скажут, что прикомандированы к пионерлагерю для организации военно-патриотического воспитания детей и подростков. Это будет иметь эффект разорвавшейся бомбы, слухи за один день облетят всю округу, дойдут и до ушей расконвоированных осуждённых. А потом посмотрим, кто из них осмелится сунуться на территорию военно-спортивного лагеря.

Они подъехали на площадку к воротам пионерлагеря на военном уазике в конце тихого часа. У входа дежурили вожатый второго отряда Юрий, двое ребят из тех, кто покрепче, из обслуги – электрик интеллигентного вида в очках и клетчатой кепке. Из кабины справа от водителя выскочил плотный, с приличным брюшком офицер выше среднего роста, в кителе с ремнями и полевыми погонами капитана, в брюках-галифе и хромовых сапогах. С сиденья он достал фуражку с тусклой кокардой, надел на голову, поправил ремни и направился к воротам. Электрик приоткрыл дверь, спросил:

– Вы к кому, и как вас представить?

– Хорошо забаррикадировались, ёшкин кот… Капитан Жибрик, из комендатуры колонии-поселения. Надо встретиться с начальством пионерлагеря…

– Машину оставьте на стоянке, вас проводят к директору, Виктору Сергеевичу. Юра, – обратился электрик к вожатому, – сделай милость, пройди с товарищем офицером до столовой, я видел, как Виктор Сергеевич проходил туда…

На вожатого пахнуло такой крепкой кислятиной перегара, что он невольно отвернулся. Офицер понял, что запах, исходящий от него, сильно смутил студента, рассмеялся:

– Не успел, в отличие от вас, ни пообедать, ни выпить, не дают дела, начальство загоняло…

– Не пьют у нас, сухой закон… – сказал вожатый.

– Вольному воля, вы сами свой путь выбрали.

До столовой дошли молча, ремни на кителе капитана поскрипывали, хромовые сапоги покрылись налётом мелкой песчаной пыли. На пороге у дверей стояли близняшки-посудомойки, как будто специально поджидали гостя. «Ах, какие аппетитные, – почти промурлыкал капитан, – вас бы в наш клуб, с танцем живота на сцену…» – посмотрел на реакцию женщин, перевёл взгляд на вожатого. Юрий уже вошёл в столовую, направился в незаметную в углу комнату, где обычно после всех ели директор, Степан Петрович, редко Константин. На шестиместном столе дымились две тарелки наваристого борща, горкой лежал в тарелке белый и чёрный хлеб, в лукошке красовались пупырчатые, ярко-зелёные огурцы из парников рыбзавода.

– Виктор Сергеевич, извините, из комендатуры гость, сказал, что срочно надо вас увидеть, – вожатый смутился, поняв, что не дал людям спокойно пообедать, начал как-то боком уходить из комнаты.

– Ничего, Юра, найди Константина и офицера Гущина из политотдела дивизии, приведи их сюда… Слушаю вас, товарищ капитан.

– Моя фамилия Жибрик, Станислав Иванович, я из комендатуры колонии-поселения, от которой и образован участок с осуждёнными, работающими на нефтебазе. Правда, мы находимся в соседней с вами области, но это неважно да и знать это ни к чему…

Перехватив голодный взгляд офицера, выразительно осмотревшего скромный обеденный стол, директор сказал:

– Присаживайтесь, Станислав Иванович, отобедайте с нами… Да и в ногах правды нет. Степан Петрович, – представил директор завхоза, – мой заместитель, сейчас принесёт минералочки, распорядится, чтоб вам накрыли стол.

Вернулся Петрович через минуту, неся за горлышко бутылку «Боржоми», пустые стаканы под компот стояли рядом с огурчиками. Открыл пробку, налил полный стакан прозрачной жидкости без пузырьков, поставил стакан и бутылку перед капитаном.

– Со знакомством, Станислав Иванович, – улыбнулся директор, – мы минералку пьём только на выходных днях и в городе… Приятного аппетита.

Офицер всё прекрасно понял, заулыбался, благодарно кивнул и поднял стакан:

– И вам, приятного аппетита. За знакомство и спасибо, за заботу, а то поесть, чесслово, некогда. – Оттопырил мизинец, не спеша, с чувством достоинства и не отрывая от губ, выпил содержимое стакана до дна. Лицо оставалось непроницаемым, дотянулся до огурца, взял кусок хлеба и только после этого энергично заработал челюстями. Вошла тётя Шура, заулыбалась, увидев гостя, в руках несла большущую тарелку розового борща.

– Ой, вот голова дырявая, холодного компотику-то не поставила, щас будет, целую миску приготовила для вас…