— Может, туда переместили городской архив.

Гаррет навестил округ — и заодно тамошнюю школу, — но работница архива сказал, что ничего не знает о записях из умерших городов. Она посоветовала зайти назавтра.

У местной школы записи сохранились, но сегодня к ним нет доступа. Тут тоже попросили зайти на следующий день.

Завтра. Гаррет вздохнул. Почему всегда завтра? Матери Лейн должно быть уже много лет, и если он не поторопится, то может оказаться в том же положении, в каком оказался при поисках управляющего "Красного лука". Вопросы можно было задавать только могиле.

Он мрачно обдумывал шансы отыскать Лейн таким путем. Среди мертвых городов и утраченных записей он легко потеряет ее след. И что делать тогда? Опрашивать всех Байберов в этой местности? Она об этом, несомненно, узнает. А узнав, что ее преследуют, прервет все сношения с семьей и исчезнет навсегда.

С такими угнетающими мыслями он направился в Хейс.

В плохих днях есть и нечто хорошее, иронически подумал Гаррет: обязательно найдется еще какой-то повод для беспокойства. В данном случае голод. Четыре кварты крови, которые он набрал перед отправлением на восток, кончились. Сегодня нужно найти новый источник пищи.

Промывая термос в своей комнате в мотеле, он обдумывал возможности. Он уже понял, что в маленьких городках нет такого количества крыс, как на пристани, и воспринял этот факт со смешанным чувством. Хоть ему и не нравилось зависеть от крыс, он по крайней мере знал, где и как на них охотиться. Но он ничего не знает об американском зайце и степных собаках — эти два вида наиболее часто встречаются на равнинах, да и сомневался, чтобы они смогли снабжать его пищей. За все время он не видел ни одного зайца и ни признака поселения степных собак. Звуки отдаленного и близкого лая говорили, что в городах тоже есть собачье население, но ему по-прежнему не хотелось использовать собак. Люди их любят.

За окном небо покраснело, потом потемнело. Яростные судороги заставили Гаррета вдвое согнуться и поторопиться с охотой. Он направился к машине. На крыс охотиться он научился, охотясь за ними. Почему с зайцами должно быть по-другому?

Дорога почти немедленно вывела его из города. В нескольких милях к северу он свернул с шоссе на гравийную дорогу и поехал по ней. По обе стороны лежали поля. Он изучал их, готовый заметить малейший признак жизни, но ничего не двигалось. И все же тут есть жизнь. Ветер принес слабый запах какого-то теплокровного существа.

Справа вдоль дороги пастбище ограждала изгородь. Не из досок, а из четырех полос прочной колючей проволоки. Гаррет пальцами осторожно пощупал концы колючек. Острые. Перелезать через изгородь — значит рисковать новыми джинсами, не говоря уже о шкуре. Но тут ему пришло в голову, что изгородь — меньшее препятствие, чем решетка на пристани. Со вздохом из-за медлительности своего соображения, он прошел через изгородь.

Внутри было изобилие жизни, но слишком мелкой для него: мыши и перепелки. Он буквально споткнулся о перепелку. С испуганными криками, в буре крыльев, птицы разлетались от него. Впереди показался кролик и пустился бежать, встревоженный криками птиц.

Гаррет осторожно последовал за ним, держа кролика в поле зрения и дожидаясь, чтобы он остановился. Однажды он застыл и ждал, пригнувшись, пока кролик не показался снова. Это преследование вызвало у него странное чувство deja vu. Он молча рассмеялся, поняв его причину. Посмотрите, экс-коп преследует кролика. Разве не приятно, что у него есть возможность воспользоваться своей подготовкой?

Несколько мгновений спустя Гаррет благодарил судьбу за то, что прижимался к земле в погоне за кроликом. Тот исчез за вершиной холмика, Гаррет последовал за ним и оказался лицом к лицу перед огромной коровой, возвышавшейся перед ним, как слон, в сумеречной яркости его зрения. Если бы он двигался быстро, то налетел бы на нее.

Корова удивленно фыркнула.

Гаррет попятился. Лучше отсюда убираться.

Но тут он остановился, ноздри его раздулись, нос наполнился тем самым запахом, который ветер принес с пастбища. Гаррет смотрел на корову. У скота тоже есть кровь… и в больших количествах. Если Лейн могла пить кровь человека, не убивая его при этом, то что для коровы одна-две кварты?

С другой стороны, сможет ли он контролировать корову, как крысу? Эта кажется послушной, но он ничего не знает о коровах, в сущности раньше даже не подходил ни к одной. Неужели они часто вырастают такими ужасающе огромными?

Но тут его посетило еще одно сомнение. Найдет ли он вену? Шея гораздо толще, чем у Бархат.

Корова снова фыркнула и опустила голову. Гаррет почувствовал, что должен либо действовать, либо отступить. Он облизал губы и вытер внезапно вспотевшие ладони о джинсы. Переместившись, чтобы поймать взгляд коровы, он сосредоточился.

— Привет, друг. Послушай. Постой неподвижно. Не двигайся.

Глаза животного расширились, белые зрачки блеснули в ночи. Уши повисли.

— Мне нужно немного твоей крови, чтобы поесть. Больно не будет. — Он говорил спокойно и негромко.

Корова успокоилась.

Гаррет тоже.

— Ложись.

Белые зрачки по-прежнему видны, ноги начали подгибаться, вначале передние, потом задние. Нос опустился и коснулся земли.

Продолжая говорить, Гаррет подошел. Протянул руку и осторожно коснулся массивной головы. Шерсть теплая, мягкая, курчавая. Негромко приговаривая, Гаррет провел рукой за ухом по направлению к горлу. Пощупал шею под челюстью, поискал пульс.

Нашел его, сильный и медленный. Продолжая держать это место пальцами одной руки, другой толкнул толстое плечо.

— Повернись, — сказал он. — Лежи спокойно.

Со вздохом корова повернулась. Гаррет, стоя на коленях, нагнулся к протянутой шее и, выпустив клыки, укусил в том месте, которого касались пальцы.

Но нашел только плоть и слабый вкус крови. Опять! От раздражения он чуть не закричал.

Корова в страхе дернулась. Гаррету потребовалась вся воля, чтобы удержать ее. Он лихорадочно соображал. Пульс сильно бьется под пальцами, он чувствует горячую кровь под кожей. Она тут. Гаррет заставил себя попробовать снова, в чуть другом месте.

На этот раз кровь хлынула. Два фонтанчика заполнили его рот. После обычной крови из холодильника он был удивлен теплом. И чуть не выпустил животное. Но голод быстро преодолел удивление; за ним, однако, последовало раздражение. Несмотря на теплоту и количество, кровь по-прежнему не удовлетворяла его, только заполняла желудок. Он откинулся, зажав пальцами отверстие, тоска по настоящей пище охватила его. Слезы гнева заполнили глаза. Нет! Это нечестно! Кровь есть кровь! Почему этого недостаточно? Почему я не перестаю тосковать о человеческой крови?

Корова лежала спокойно, закрыв глаза, фыркая. Гаррет убрал пальцы. Кровь перестала течь. Натерев землей, Гаррет скрыл следы укуса. Потом встал.

Корова открыла глаза, легла на грудь, но не делала попыток встать, только снова закрыла глаза. Гаррет, пятясь, не отрывал от нее взгляда. Очень большое животное. Он не поворачивался, пока не оказался за вершиной холма, потом, потеряв корову из виду, побежал… отчасти чтобы как можно дальше отойти от огромного животного, отчасти в тщетной попытке убежать от грызущего желания. Но в этом ночном стремлении потратить силу и энергию тоже была радость.

Он бежал, сердце и легкие работали превосходно. Земля уходила назад, его переполняло ощущение собственной силы. Скоро это опьянение заглушило все мысли, и он отдался простой радости движения. Никогда раньше он не мог бежать так быстро!

Впереди показалась изгородь. Остановиться? Дьявол, нет! Он ударился о нее, даже не замедляя движения, — р-р-раз — и прошел сквозь проволоку, как ночной ветер.

У машины он остановился и, к своему изумлению, обнаружил, что сердце бьется спокойно, дыхание нормальное. Он присвистнул. А он может бежать так мили, даже не уставая.

Его осветили фары.

Он застыл в их свете, подняв руку, чтобы защитить глаза. Действие чисто рефлективное, но в тот же момент Гаррет понял, что оно помешает водителю машины увидеть красный огонь его глаз.