Гаррет пять раз принимался звонить, прежде чем она подошла к двери. Он понял, что она, должно быть, спит и найдет его посещение несвоевременным и назойливым, но продолжал нажимать на звонок. Наконец она открыла дверь, закутанная в халат, щурясь на свету, и он обнаружил, что даже при дневном свете ей не дашь тридцати. Больше того, она казалась моложе обычного: спящий ребенок, на щеке отпечаталась сеточка от сгибов простыни.

Она, щурясь, смотрела на него.

— Вы ведь тот детектив мик.[3] А что… — Тут, как будто ее мозг проснулся с опозданием, лицо ее выровнялось. Он видел, как за маской вежливости исчезает раздражение. — Чем могу быть полезна, инспектор?

Почему ей понадобилось скрывать оправданное недовольство? Неужели полиция заставляет ее нервничать? Может, именно для того, чтобы наблюдать ее реакцию, увидеть, как она избегает стычек, он и нажимал так настойчиво на звонок.

— Мне жаль, что я вас разбудил, — солгал он. — У меня несколько важных вопросов.

Она из-под руки смотрела на него, потом отступила.

— Входите.

Двигаясь с тяжелой медлительностью человека, которому отчаянно хочется спать, она провела его в гостиную. Плотные занавеси закрывали дневной свет, в комнате стояла искусственная ночь. Лейн включила лампу и знаком пригласила Гаррета сесть на освещенное кресло. Сама, однако, села в тени. Сознательный маневр?

— Не могли подождать, пока я приду в клуб? — Усталость таилась в спокойных модуляциях ее голоса.

— К тому времени у меня работа кончится. Я стараюсь не работать по вечерам, если могу этого избежать: полицейский бюджет не выдерживает перерасхода.

— Понятно. Что ж, спрашивайте, инспектор.

Лицо ее в полутьме казалось расплывчатым пятном, и Гаррет внимательно вслушивался в голос, чтобы через него разгадать ее; к своему удивлению, он обнаружил, что голос звучит совсем не так, как должен бы. Голос странно не соответствовал всему остальному.

— Вы можете вспомнить, о чем говорили с Моссманом вечером во вторник?

Она помолчала, прежде чем ответить.

— Нет. Мы флиртовали и ни о чем серьезном не говорили. Боюсь, я не обращала внимания на его слова. Мне они не казались важными.

— Мы надеялись, что в его словах может скрываться указание, куда он ушел после "Варвары сейчас". Он не упоминал никого из друзей в городе?

— Он был слишком занят, доказывая, что мы должны стать друзьями.

Неожиданно Гаррет понял, почему ее голос показался несоответствующим всему остальному. Она говорит не как двадцатилетние. Где сегодняшний сленг, которым все пользуются? Да она скорее говорит, как его мать. Как она назвала его у двери? Мик. Кто сегодня называет ирландцев миками?

Гаррет спросил:

— Он вам сказал, что женат?

— У него было обручальное кольцо. Это я видела даже при освещении в "Варвары сегодня".

— Конечно. — Гаррет встал и направился к двери. — Что ж, был небольшой шанс, что он сказал нечто важное. Простите, что побеспокоил. — На ходу он сманеврировал так, чтобы пройти у стола и прочесть адрес на письме. Может оказаться полезным знать, кому она пишет.

— Такова цена за необычные часы работы. — Она встала и подошла к лампе. — Жаль, что не могу помочь.

У Гаррета едва хватило времени прочесть адрес, как свет погас и в комнате стало темно.

Снаружи, когда она закрыла за ним дверь, он постарался вспомнить адрес. Письмо приходящее, адрес этого дома. Однако адресовано не Лейн Барбер, а Мадлейн Байбер. Его поразило сходство этих имен. Лейн Барбер, вероятно, сценический псевдоним, образованный от Мадлейн Байбер.

Он посмотрел на гараж. Водит ли она машину?

Попробовал дверь. Закрыто. Но посветив фонариком в окно, увидел очертания машины и номер. Может, номер поможет найти ответ.

Его внимание привлекло какое-то движение вверху, он поднял голову и увидел, как дрогнула занавеска в окне дома. Конечно, Лейн следила за ним… из любопытства или страха? Может, номер машины даст ответ и на это.

Вернувшись на Брайант Стрит, он проверил в отделе регистрации Мадлейн Байбер и запросил сведения о машине с данным номером.

— Машина зарегистрирована за мисс Александрой Пфайфер, — сообщили ему. Адрес Лейн.

— Передайте, пожалуйста, копию водительских прав.

Описание, сделанное в Сакраменто, точно соответствовало Лейн Барбер. Мисс Пфайфер ростом в пять десять, вес 135 фунтов, рыжие волосы, зеленые глаза, родилась 10 июля 1956 года. Значит, ей двадцать семь.

Тут отдел регистрации сообщил сведения о Мадлейн Байбер.

— Один раз привлекалась к ответственности. Словесное оскорбление и угроза действием. Побои. Осуждена не была. Пострадавшая отказалась от обвинений. С тех пор ничего. Вероятно, оттаяла с возрастом.

Гаррет приподнял бровь.

— Оттаяла с возрастом?

— Да, — ответила девушка из отдела. — Арестована была в 1941 году.

Гаррет затребовал все досье.

Мадлейн Байбер, читал он, была певицей на Северном Берегу, в клубе "Красный лук". Драка с посетительницей из-за мужчины. И хоть женщине чуть не оторвали ухо, она отказалась от обвинения. Мисс Байбер, она же Мейла Барба, описывалась так: рост пять десять, вес 140 фунтов, рыжие волосы, зеленые глаза. Дата рождения 10 июля 1916 года. В досье находилась фотокарточка: Лейн Барбер в стиле сороковых.

Гаррет смотрел на досье. Если Лейн родилась в 1916 году, ей сейчас шестьдесят семь лет. Никакая пластическая операция не может придать ей внешность двадцатилетней. Та Байбер, должно быть, родственница, может, мать Лейн, что объяснило бы сходство и выбор профессии. Но почему Лейн получает почту своей матери? Возможно, мать в доме для престарелых, а почта приходит к дочери. Надо проверить. Но остается вопрос: почему имеются подложные водительские права, и машина зарегистрирована под подложным номером?

Мистика? Похоже, ничего другого Лейн не способна породить. Она явно заслуживает внимания.

Когда в восемь часов Лейн появилась из-за занавеса с первой песней, Гаррет уже сидел за стойкой и разговаривал с официанткой, заказывая выпивку.

— Давно она здесь поет?

Официантка — на карточке было ее имя «Никки» — пожала плечами.

— Год назад, когда я начала работать, она уже пела.

— Что вы о ней думаете?

Никки вздохнула.

— Хотела бы я так обращаться с мужиками. Все перед ней падают.

Лейн во время пения ходила по клубу. Поворачиваясь, она заметила Гаррета. На мгновение она смешалась, мелодия дрогнула, но потом она улыбнулась ему и продолжала, как обычно.

Закончив петь, она подошла к его столику.

— Встречаемся опять. Мне казалось, вы не собирались работать вечером.

Он улыбнулся.

— А я и не работаю. Развлекаюсь. Хотел также извиниться за вторжение сегодня днем.

Она улыбнулась в ответ.

— Не нужно: я понимаю — вы выполняете свою работу.

— Могу я угостить вас выпивкой?

— Может, попозже. Я обещала встретиться с несколькими джентльменами.

Никки, проходя мимо столика, сказала:

— Не тратьте зря времени: вы не ее тип.

Гаррет следил, как Лейн усаживается за столик к трем мужчинам в кричащих вечерних костюмах.

— А кто ее тип?

— Мужики постарше, лет под сорок. И побогаче. Ее мужчина всегда турист, из другого города. Она предпочитает стоянки только на одну ночь.

Гаррет зафиксировал все это в памяти. Небрежно спросил:

— Мужчина на одну ночь? Ее часто выбирают?

— Почти каждый вечер. Только выбирает она. Мужики только думают, что это они ее выбрали.

— В самом деле? Слушай внимательно. Пусть говорит, Гаррет, мальчик мой.

— В самом деле. Она выбирает мужчину, велит ему уходить, говорит, что встретится с ним позже. Никогда не выходит вместе с ним.

— Откуда же вы об этом знаете? — Он говорил насмешливо.

— Я подслушала, как она дает указания, — понизив голос, ответила Никки. — Она говорит, что здешний босс ее друг, но он очень ревнив, она говорит мужику, что без ума от него, очень хочет его видеть. Он уходит, считая себя сверхжеребцом. Каждый вечер она говорит разным мужикам одно и то же.