Диас завел машину.

– Sí. Я тоже.

– Ал, давай включим кондер? В этом чертовом городе хоть когда-нибудь бывает прохлада?

Утро началось как обычно. Слепой и глухой пес Пола Паркера, старый лабрадор по кличке Чемп, известил о том, что ему пора по нужде – уткнулся мордой в шею хозяина и громко засопел. Паркер знал: если он немедленно не откинет одеяло и не встанет, Чемп загавкает и не успокоится, пока не поднимет его с кровати. Деваться было некуда – он встал. Когда-то пес кубарем скатывался с лестницы и, точно безумный, несся по паркету к двери черного хода. Теперь же он еле полз, постанывая, пересчитывая ступеньки животом, а большой нос служил чем-то вроде бампера. Паркер подумал, что Чемп ориентируется в пространстве, как летучие мыши, при помощи эхолокации. Ему взгрустнулось. Зевнув и потуже затянув пояс халата, Паркер последовал за псом, гадая, сколько еще таких утренних пробуждений ему осталось.

Спускаясь по лестнице, Паркер поглядел на себя в зеркало. Что ж, неплохо: шесть футов и два дюйма роста, стального оттенка волосы, холодные голубые глаза. Но общую картину портил намечающийся второй подбородок. Паркеру была ненавистна мысль о втором подбородке, поэтому он бессознательно приподнял нижнюю челюсть. И еще он выглядел уставшим. Не просто уставшим – вымотанным. Прямо-таки старый дед. Да, в последние дни здорово пришлось попотеть в суде. Вне зависимости от исхода – выигрывал он или проигрывал – судебные процессы отнимали у Паркера массу энергии, а восстанавливаться с каждым разом было все труднее. Глядя, как Чемп ковыляет к выходу, он задумался: помнит ли пес свои молодые годы?

Паркер проследовал через кухню. На столе стояла бутылка бурбона, которую он забыл закрыть прошлым вечером, и кофеварка, в которую он не засыпал кофе и не залил воду. Он выглянул в окно над раковиной. Еще темно, небо сплошь затянуто тучами, из них сыплет снег; порывы ветра раскачивают голые ветви деревьев. Гор на горизонте не видно – словно какой-то великан опустил штору из черных туч.

Паркер дождался, когда слепой пес сориентируется и найдет дверь, сделал глубокий вдох и протянул руку к замку, готовясь к удару ледяного ветра по лицу.

Лайл и Хуан стояли у дома адвоката на окраине города, по обе стороны двери черного хода, прижавшись к стене и съежившись, чтобы защититься от ветра. На них были теплые пальто, перчатки и балаклавы. Лайл пристроил поверх балаклавы серый поношенный стетсон, несмотря на подтрунивания Хуана – мол, в шляпе он выглядит по-дурацки.

Вот уже час они стояли в темноте, на ледяном ветру. Оба были привычны к таким суровым условиям, хотя Лайлу казалось, что напарник начинает терять концентрацию. В неверном свете едва намечающегося рассвета Лайл видел, как Хуан, вместо того чтобы сосредоточиться на двери, время от времени переводит взгляд на далекие горы, щурясь от слепящего снега и мечтая о чем-то. Возможно, о ласковом солнышке Чиуауа. Или просто о теплой постели. Пришлось несколько раз отклеиваться от стены, хлопать Хуана по щекам и напоминать, что игра далеко не завершена.

– Какая еще игра? – спросил Хуан. По неизвестной причине на холоде акцент его усиливался, и прозвучало это примерно так: «Какааааая еще играааааа?»

Лайл хотел было шикнуть на тупого мексиканца, чтобы он заткнулся, но тут внутри зажегся свет.

– Идет. Приготовься. Сосредоточься, наконец. Помни, о чем мы говорили.

В доказательство того, что он все услышал, Хуан скорчил зверскую рожу и кивнул.

Лайл снова прижался спиной к стене и крепче сжал правой рукой в перчатке «кольт М1911» сорок пятого калибра. Он уже дослал патрон в патронник и готов был выстрелить в любой момент, но пока что опустил руку с пистолетом вниз.

По ту сторону крылечка Хуан вытащил из кармана толстовки фирмы «Carat» «магнум» калибра 0,357.

Дверь черного хода открылась, из нее высунулась массивная, тупая собачья морда. Животное засопело и стало, переваливаясь, медленно спускаться с крыльца. Хуан навел ствол «магнума» на затылок пса. Ему было поручено приглядывать за собакой и при необходимости пристрелить ее.

Лайл шустро ринулся вперед и, ухватившись за дверную ручку, с силой дернул дверь на себя.

Пол Паркер вывалился на крыльцо и скатился на засыпанную снегом лужайку. Полы халата распахнулись, явив взору бледные ноги с синими венами. Опираясь на локти и колени, он приподнялся и воскликнул:

– Господи Исусе!

– Вовсе нет, – возразил Лайл, наставив пистолет на лоб адвоката. – Всего лишь мы.

– Чего вы хотите?

– То, что принадлежит мне по праву наследования. То, что я заслужил, а ты у меня отобрал.

На лице Паркера отразились смешанные эмоции: узнавание и ужас. Лайл читал в его глазах животный страх. И ему было приятно.

– Лайл? Это ты?

Паркер не понимал, что́ могло потребоваться Лайлу. В доме почти не было ценных вещей – не то что в особняке Англера, расположенном поодаль от города, с коллекцией книг по истории Запада Штатов. Но Лайл? Лайл, извращенный образчик жителя западных штатов…

– Встань уже и заткнись, к чертовой матери! – рявкнул Лайл и махнул пистолетом. – Пойдем в дом, в тепло.

Рядом с Паркером старый Чемп припал к земле и опорожнил мочевой пузырь.

– Он даже не знает, что мы здесь, – заметил Хуан. – Сторожевая такая собака. Надо бы положить конец его страданиям. («Страдаааааниям».)

Паркер наконец поднялся и произнес умоляюще:

– Не надо, пожалуйста. Это мой охотничий пес, и он многие годы был прекрасным охотником. Он и не подозревает о вашем присутствии.

Пока Паркер говорил, Лайл обратил внимание, что к его голым коленям прилипли сухие травинки.

– Сейчас, без адвокатской мантии, ты кажешься не таким уж крутым.

– У вас ведь найдется горячий кофе? – вставил Хуан.

– Да, я приготовлю.

– Твоя жена дома?

– Нет.

Лайл ухмыльнулся под маской:

– Что, бросила тебя?

– Вовсе нет, – солгал Паркер. – Поехала навестить сестру в Шеридан.

– Кто-нибудь есть в доме?

– Нет.

– Только не ври.

– Я не вру. Послушайте, что бы вы…

– Заткнись. – Лайл взмахнул кольтом и скомандовал: – Двигай в дом. Медленно. И постарайся не дурить.

Паркер осторожно поднялся по ступенькам и прошел в дверь, которую заботливо придержал Лайл. Лайл зашел следом. Уютное тепло обжитого дома окутало его даже через теплое пальто и балаклаву.

Оставшийся на улице Хуан спросил:

– А что с собакой?

– Пристрели ее.

– Господи, помилуй! – дрожащим голосом воскликнул Паркер.

Спустя несколько секунд на заднем дворе грохнул выстрел, раздался жалобный визг, а еще через мгновение Хуан вошел в дом вслед за остальными.

Пол Паркер сидел на пассажирском сиденье пикапа, а Лайл расположился прямо у него за спиной, на сиденье во втором ряду. Дуло его пистолета упиралось в затылок адвоката. Хуан управлял машиной. Они съехали с шоссе и сейчас двигались по двухполосной дороге, через заросшие полынью предгорья, находясь в восемнадцати милях от города. За пикапом следовало стадо из тридцати-сорока вилорогих антилоп. Стоял поздний октябрь – до ноября оставалось всего несколько дней, – пожухлая трава сделалась коричневой, повсюду виднелись белые пятна выпавшего ночью снега. Пейзаж был суровым и безрадостным, и антилопы идеально подходили к нему: коричнево-белые, они сливались с местностью и временами казались частью ландшафта. Если же животным вдруг что-то не нравилось – например, вторжение помятого пикапа, «форда» 1995 года выпуска, тянущего за собой дребезжащий пустой прицеп для перевозки скота, – они просто уносились за холмы, подобно текущей лаве.

– Они возвращаются, – сообщил Хуан Лайлу. Пикап принадлежал ему, а прицеп компаньоны одолжили у одного торговца, который приобрел себе новый. – Здесь так много этих антилоп.

– Следи за дорогой, – оборвал его Лайл. Он уже давно снял маску – теперь в ней не было необходимости – и запихал ее в карман пальто.