— Соши, я не слышу тебя, — повторил Макабе. В его голове раздавались лишь обрывки слов. Что случилось? Неполадки с системой «Зигфрид»? Или что-то иное?

— Что происходит, Соши? — едва выбравшись из кабины, Казуки сразу направился к нему.

— Нам лучше поговорить об этом с командующим, — быстро отозвался Минаширо. Было очень непривычно видеть его таким взволнованным.

— Что-то с системой? — высказал своё предположение Казуки.

— Не совсем, — задумчиво произнёс юноша. — Наша синхронизация начала прерываться.

— И что это значит?

Развернувшись к нему лицом, Соши жёстко посмотрел в карие глаза.

— То, что мы больше не можем находиться в пересечении, — напряжённо ответил он.

— Что? — руки Казуки дрогнули, и он поспешил сжать их в кулаки. — То есть как не сможем? Поэтому я не слышал тебя сегодня?

— Да, — подтвердил Соши. — Не понимаю, в чём причина. Такое происходит впервые. Видимо, это из-за Марк Зайна. Он будто отказывается сливаться с моим сознанием… — смотря куда-то в пространство, объяснил Соши. — Тем не менее, мы постараемся решить эту проблему.

— И ты… ничего не чувствовал, пока мы были в пересечении? — в отчаянии спросил Казуки, помня о том, что Минаширо пропускает через себя все эмоции пилотов. Значит, он должен был ощутить ту боль, что всё это время испытывал Макабе.

— Ничего особенного, — ровно ответил тот, ошеломляя Казуки. Опустив глаза и стиснув руки в кулаки, пилот глубоко вздохнул.

— Соши, я буду летать в любом случае, с тобой или без тебя, — теперь настойчивость появилась в голосе Казуки. — Потому что кроме Марк Зайна у меня ничего больше нет. И потому что, единственное, что я могу теперь делать — это защищать остров.

— Так же как и я, — проронил Минаширо и, обогнув друга, отправился к командующему. Казуки, покачнувшись, тяжело опустился на стул. Всё, что происходит с ними, все эти обстоятельства будто кричат о том, что они абсолютно не подходят друг другу. Предельная несочетаемость во всём. Даже точный механизм, благодаря которому может происходить пересечение, словно подтверждает их разобщённость. С такими данными сложно поверить в то, что между ними было, и кажется фантастикой то, что они когда-то понимали друг друга с полуслова, а их мысли текли в одном направлении. И не было в этом мире людей, которые могли бы быть к ним ближе, чем они сами.

«А теперь они есть?» — подразумевая Курусу, Макабе поднялся на ноги и снова куда-то пошёл, не разбирая дороги. Он обещал фестуму смириться со своей утратой, но…

Он не преследует Соши, не ходит за ним. Не просит выслушать или объясниться. Он держится на расстоянии, как остальные пилоты, как обычные коллеги. Но как же мучительно видеть его день ото дня! Сначала, в первые дни прозрения было просто тоскливо осознавать то, что они стали чужими. Но с каждым днём эта тоска всё накапливалась, разрасталась и усиливалась, превращаясь в настоящую пытку. Истязание души и тела.

Удивительно, но Казуки находил спокойствие в своём фафнере. Когда он садился в кабину Марк Зайна, чувства притуплялись, и ему даже начало казаться, что меха забирает его боль, будто впитывает её в себя. С течением времени юноша стал замечать, что старается проводить в Зайне как можно больше времени. Не только во время боёв, но и просто, под предлогом тестовой эксплуатации. Он сбегал в него, словно в какое-то укрытие, как в детстве прятался в домике на дереве. Наверное, если бы была его воля, он бы даже ночевал в нём, однако о его выходках прознал отец и строго настрого запретил юноше проводить в кабине больше часа. Однако Казуки с лёгкостью обходил это условие — к его мехе лишний раз никто старался не приближаться.

«Интересно, если так продолжится, я ассимилирую?» — вечером, идя по пляжу, размышлял Макабе. Вообще-то, с тем временем, что он проводит в фафнере, это давно должно было произойти, но он не чувствует страха или каких-либо симптомов скорой кончины. Его тело даже не покрывается зеленоватыми кристаллами. Но вот ладони порой отливают золотым.

— Ты правда был за этим морем?

Внезапно до Казуки донеслись чьи-то слова, и он остановился. Уже наступил вечер, сизая мгла покрывала всё вокруг, однако разглядеть фигуры и очертания ещё было возможно. Кто-то сидел на пляже. Двое, почти у самой воды. Макабе находился от них в нескольких метрах и видел лишь их спины, однако когда пронёсся порыв ветра и всколыхнул длинные волосы, перетянутые резинкой, он всё понял. Один из них был Соши, второй — без сомнения — Курусу Мисао. Его смех то и дело доносился до ушей Казуки. Он был очень непоседлив: то подскакивал, куда-то убегал, возвращался, махал руками, отчаянно жестикулируя, а потом вновь садился. Соши был неподвижен, однако наблюдал за парнем, не сводя с него глаз.

Казуки поборол в себе желание подойти ближе и подслушать их разговор. Отчасти потому, что почувствовал сильнейшее бессилие. Наверное, юноша бы упал на колени, если бы рядом не было дорожной ограды, на которую он оперся. Сердце болезненно заныло, и парень стиснул зубы, стараясь заглушить эту боль. На самом деле он не в первый раз видит этих двоих вместе. Курусу уже давно следует за Соши и практически не отходит от того. Все места, по которым Казуки гулял вместе с Соши, теперь принадлежат им. И Минаширо не отталкивает его. Более того, Курусу стал ближе всех ему из пилотов. Соши непосредственно говорит с ним, как с другом, порой даже улыбается, ибо по-другому на Мисао не взглянешь. Он всегда находится в центре внимания и привлекает к себе людей. Не только Соши, но Тооми и остальные ребята тоже от него в восторге. Они принимают его как близкого человека, доверяют ему, ищут поддержки, обращаются в трудную минуту за советом. Совсем как к Казуки когда-то.

«Он будто живёт моей жизнью, — отдаляясь от пляжа, подумал Макабе. — Всё, что раньше принадлежало мне, забрал он. Не только Соши. Тооми и остальных пилотов тоже. Даже, кажется, моего отца. Командующий говорит с ним больше, чем со мной, собственным сыном. Что это за сила такая? Люди тянутся к нему, словно к какому-то святому, божеству. Но ведь он… фестум! Если бы они узнали, что он принадлежит тем, кто пытается уничтожить наш остров, смотрели бы они на него так же?! Нет, определённо. Они бы возненавидели его за такую подлость. И я… — Казуки внезапно остановился и вновь развернулся к пляжу. Две фигуры до сих пор виднелись на берегу. — Я могу сделать это! Могу уничтожить его! — Макабе стиснул пальцы в кулаки. — Стоит мне лишь сказать, что он фестум, настоять на проверке, как правда раскроется, и он уже не будет пилотом. Единственное, что ему останется — это погибнуть, либо спастись бегством».

Казуки снова развернулся и, преисполненный решимости, направился к Алвис, однако, зайдя на базу, замедлился, а потом и вовсе остановился. Нет, он не сможет этого сделать. Если он совершит подобный шаг, то окажется подлецом похуже Курусу. Да, тот скрыл, что является фестумом, однако он не хочет погубить остров, и даже борется со своими сородичами. А Казуки? Разве не он сам добился этого? Не согласись он тогда на эту сделку, ничего бы не было. Он сам это выбрал, сам, а теперь пытается убежать от своего выбора.

«Какой же я трус, — коря себя, Казуки побрёл вниз, не разбирая дороги. — Снова сбегаю, совсем, как в детстве, когда ранил Соши…» — он судорожно вздохнул и, спустившись на несколько этажей, оказался в ангаре. Ноги сами привели его сюда — прямо к собственной мехе.

— Зайн… — прошептал Казуки, слепо идя к фафнеру, как к своему спасению. Будто почувствовав хозяина, тот слегка замерцал в темноте, облегчая Казуки путь. Он забрался в кабину, закрыл её и даже не стал запускать ядро. Сейчас он не хотел ни видеть, не слышать. Снова погрузиться во тьму, как когда-то.