— Робби… — Колина весь этот шквал вопросов пугает не на шутку, и ему отчего-то кажется, что они все до единого адресованы ему. Их разделяет машина и серость занимающегося утра, но Колин видит, как Роб замирает, когда слышит его, а потом обхватывает себя руками и медленно разворачивается.
— Ты хотел знать — был ли я в Лос-Анджелесе в феврале? — Робби судорожно вдыхает в себя прохладный утренний воздух — господи, как же он устал… Он устал от всех тайн, секретов, недомолвок в обеих своих реальностях. Устал носить их в себе, скрывать, делать вид, что все хорошо… Он знает, чем обернулись недосказанности в его другой реальности, и теперь все может повториться и в этой. Так, может, стоит начать говорить правду? Он никогда ни с кем не разговаривал о том, что случилось в феврале… — Да, я был в феврале в Лос-Анджелесе. Ты спрашивал, знаю ли я Томаса ОʼБрайна? Нет, лично его я не знаю… Но мне знакомо его заведение, — Робби отвечает на вопросы, что раньше задавал ему Колин, спокойным бесцветным голосом. — Тебе кажется, что мы встречались раньше, помимо снов, о которых ты уже знаешь? Нет, тебе не кажется, мы действительно встречались… В феврале, в Лос-Анлжелесе, в том самом пабе, и ты был действительно пьян.
— Но… — Колин очень хотел узнать правду, но услышанное немного ошарашивает. — Но я не помню этого… Да и потом, тебя бы не пропустили на ту приватную вечеринку.
— Не пропустили бы… — Робби чуть усмехается уголком губ. — Мистер Смит оказался очень сговорчивым парнем. А не помнишь ты потому, что не можешь вспомнить.
Колин вспоминает ту самую закрытую дружескую вечеринку, на которую его занесло каким-то странным образом, несмотря на то, что он собирался слетать домой… Старые друзья, воспоминания молодости, громкая музыка, извивающиеся тела на танцполе, море ирландского виски и травка. Он помнил почти все, кроме окончания вечера, и винил в провале памяти как раз переизбыток виски в своей крови, ну, может быть, парочку косяков, которые, скорее всего, и дали такой отключающий сознание эффект. Но теперь Колину кажется, что глубокий и темный провал в его памяти связан с этим зеленоглазым мальчиком, у которого сейчас потухший взгляд и безжизненный голос. И как бы он не пытался хоть что-то вспомнить, воспоминания ускользают от него.
— Не трудись, Колин, ты все равно ничего не вспомнишь, потому что воспоминаний нет, — Робби горько усмехается.
— Ты стер мне память? — это единственное объяснение, которое приходит на ум Колина ОʼДонохью, и Роб медленно кивает, подтверждая его догадку, а Колину становится не по себе от одной только мысли — что это могут быть за воспоминания, которых его лишил этот мальчик.
— Ты хотел знать, откуда у меня твоя кепка? — равнодушно-спокойный голос Роба бьет по нервам, но Колин кивает. — Я сам ее снял с тебя. Хочешь знать при каких обстоятельствах? — под немигающим взглядом Робби Колину становится чертовски неуютно, но он снова кивает. — Ты… изнасиловал меня, — и все же признание этого факта дается Робби Кэю с большим трудом.
— Господи… — Колин не может поверить в то, что только что услышал. Он и не помнит ничего этого, хотя понимает почему. Он так хотел услышать правду, что теперь отказывается верить вообще во все, что сказал Робби. Это серьезное обвинение. И ему нужны доказательства, а так… — Что за фантазии? Я бы никогда этого не сделал. Ты что, бредишь?! — он мечется взглядом по лицу Роба, пытаясь рассмотреть, узнать, понять. Ему кажется, что он спит. И хочется проснуться, чтобы этот кошмар развеялся, чтобы у мальчика, стоящего напротив, ожили глаза, а улыбка стала теплой, чтобы он сказал, что…
— Брежу… — Робби поджимает губы, сдерживая слезы, и кивает, соглашаясь с вердиктом. — Конечно, Колин, будем считать, что я брежу.
— Давай сядем в машину и поговорим, — прохлада осенней ночи дает о себе знать, и Колин зябко передергивает плечами.
— О чем? О моем… — голос срывается, и Роб выжидает несколько секунд, чтобы продолжить, — психическом состоянии и моих бурных фантазиях? О чем ты хочешь поговорить? Снова скажешь, что я ненормальный?! — Робби ждет ответа, а Колин не знает, что ему сказать. — Прости, но я сейчас хочу побыть один.
Робби не спеша шел вдоль дороги, сопровождаемый тихим шуршанием шин крадущегося рядом автомобиля. Сначала Колин через открытое окно упрашивал парня все же сесть в машину. Потом, разозлившись, выскочил и попытался запихнуть его в салон силой, но это было большой ошибкой, потому что Роб вырвался и побежал. Колин было бросился за ним, но поняв, что не догонит парня, вернулся к машине, и… потерял Робби из виду. Солнце еще не взошло, но уже было достаточно светло, чтобы увидеть перед собой совершенно пустую дорогу.
Когда Колин набирает номер своего пропавшего мальчика, то очень надеется, что ему ответят. Звонок раздается совсем рядом, потому что телефон Робби лежит на соседнем сидении, и когда экран загорается фотографией звонящего абонента, то рушится не только надежда Колина ОʼДонохью, ему кажется, что он сам летит в какую-то пропасть, потому что теперь он знает, что все что сказал Роб — правда, пусть он даже ничего не помнит. И доказательство этой правды лежит на расстоянии вытянутой руки. Колин набирает номер Робби Кэя снова, чтобы рассмотреть подробнее фотографию на экране — на фото сам Роб, он ухмыляется, глядя в камеру, а за его спиной… Колин — кривая ухмылка, немного захмелевший и заинтересованный взгляд темных глаз и… кепка на голове, со сверкающей металлической звездой и надписью «OʼBrienʼs Cap».
Комментарий к Часть 45. Признания и последствия Треки, использованные в этой части:
HONNE – All In The Value: http://pleer.com/tracks/12744373G1dX
Honne – Coastal Love: http://pleer.com/tracks/13255372nv9q
Kutless – Shut Me Out: http://pleer.com/tracks/5191980D8Wb
====== Часть 46. Там нас больше нет... ======
Правда… К которой так стремился. Настойчиво добивался. Хотел узнать… А теперь когда знаешь — что дальше? Что ты будешь делать с этой правдой? Была ли нужна тебе такая правда, растекающаяся ядом по венам, отравляющая своей горечью, выжигающая изнутри, как сигаретный дым, что ты втягиваешь в себя большими затяжками, и который болезненно обжигает отвыкшие легкие?.. Нужна. Хотя бы потому, что теперь многое становится понятно: и странное поведение Робби Кэя при их первой встрече, настороженность и недоверие, и его нежелание сблизиться.
Kutless — In Me
Колин сидел на отбойнике и, задумчиво глядя на серый асфальт под ногами, жадно затягивался едким дымом, перебирая в памяти моменты — как он настойчиво добивался расположения Робби, и как тот раз за разом давал понять, что не нужно этого делать.
Вечеринка по поводу начала съемок сезона. Дальний угол в полутемном зале. Испуганный взгляд. Торопливое пожатие руки. Напряженный диалог…
— Я уверен, что мы с тобой подружимся.
— А с чего ты взял, что я с тобой хочу подружиться?
— Мне кажется, коллеги должны дружить…
— Коллеги — это в первую очередь работа, Колин, и что-то подсказывает мне, что мы вряд ли подружимся.
Робби торопится уйти, а Колин бросается ему вслед.
Колина даже сейчас удивляет его поразительная настойчивость.
— Почему, Робби, ты ведь меня совсем не знаешь? И я уверен, что мы с тобой все же подружимся.
— Ты тоже меня совсем не знаешь, и я бы на твоем месте даже не стал бы пытаться подружиться со мной.
Ты меня совсем не знаешь… Он действительно ничего не знал о нем. А Робби Кэй уже успел узнать его не с лучшей стороны. Вернее, эта сторона Колину ОʼДонохью самому была неизвестна. Как же должно было быть тяжело Робби видеть его, общаться с тем, кто сотворил с тобой такое. Тогда Колин посчитал это дерзостью, а теперь он думал — какой же выдержкой и самообладанием нужно обладать? А если бы Колин помнил об их с Робби февральской встрече и то, что он с ним сделал, как бы себя повел, стремился бы ли так сблизиться с Робом?
Истлевший сигаретный столбик обжег пальцы, и Колин уронил окурок себе под ноги, вытащил следующую сигарету из пачки, каким-то чудом завалявшейся в бардачке, прикурил и, сделав глубокую затяжку, задержал дыхание до першения в горле, а потом запрокинул голову и выпустил в серость утреннего неба струйку дыма, который повис в воздухе белым облачком.
