Вечером, как Эстер и обещала она приехала к родителям.
– Привет мам, привет пап – поприветствовала она родителей, заходя в квартиру.
– Привет – хором ответило семейство Паланских.
– Ты чего так поздно? – спросил отец.
– Юр, я ж тебя предупредила и все объяснила – возмутилась мама Эстер, Елизавета Михайловна – А ты опять, почему так поздно? Не возможно! Иди в комнату и смотри свой телевизор. А мы с Эсси пойдем на кухню попьем чаю и поговорим о наших женских проблемах – и она подтолкнула отца Эстер в спину по направлению в гостиную.
– Спросить ничего нельзя – ворчал покорно удалявшийся в комнату Юлий Антонович.
– Идем на кухню – позвала за собой дочь хозяйка дома.
Рассевшись на кухне и, налив себе чаю, мать и дочь начали свой женский разговор.
– Ну, давай поделись со мной своими переживаниями – отхлебнув чаю, сказала Елизавета Михайловна.
– Знаешь мам, с одной стороны мне совсем не хочется говорить об этом, а с другой… Я уже на стенку скоро начну лезть, от всех тех мыслей, что роятся в моей голове. Я устала, я хочу перемен, но я не знаю, что мне делать, чтобы эти перемены наступили – выпалила на одном дыхании Эстер и обессилено опустила голову.
Елизавета Михайловна с сочувствующим пониманием смотрела на дочь. Ей самой было очень больно от страданий Эстер, и, если бы она знала, способ, как можно убрать эту боль, то давно бы сотворила это чудо.
– Милая моя доченька – тихо проговорила мама, гладя Эстер по голове – что ты хочешь от меня услышать?
– Да я и сама толком не знаю – подняв голову так же тихо ответила дочь – Хотя нет, знаю. Я хочу, чтобы кто-нибудь за меня сделал выбор.
– Какой выбор?
– Решающий – сказала Эстер и хохотнула.
– Ну а если подробнее? – волнение матери возросло еще больше прежнего.
– Я не могу выбрать между браком с просто хорошим человеком ради создания семьи и ожиданием.
– Ожиданием чего?
– Ожиданием любви.
– Ты знаешь, я скоро разменяю седьмой десяток и если у меня кто-нибудь спросит что такое любовь я вряд ли смогу ему ответить, наверное от того что это что-то настолько мимолетное, что не способно сохранится в памяти на долгие годы. Хотя возможна такой была только моя любовь – высказала свое мнение мама Эстер и от этого обоим женщинам стало необычайно грустно и они замолчали на несколько минут. Потом Елизавета Михайловна спохватилась, и в ее глазах загорелся интерес.
– Погоди-ка – начала она, прищурив глаза – Ты сказала брак с хорошим человеком. У тебя что, есть на примете такой человек, и он сделал тебе предложение?
– Ой, да нет мам – отмахнулась Эстер – Это я как возможный вариант сказала. К тому же, я знаю, что у тебе, наверняка, есть парочка таких вариантов для меня – и она хитро улыбнулась.
– Между прочим, с каждым годом количество холостяков твоего возраста неумолимо сокращается. Но если ты согласна, я носом буду землю рыть, но тебе одного или даже двух добуду.
– Я знаю, мама, что на тебя всегда можно положиться – была очень благодарна матери Эстер, ведь та действительно могла сотворить невозможное ради дочери.
– Так ты согласна? – обрадовалась мама.
– Нет, нет, подожди, дай мне договорить – охладила пыл матери Эстер, та в свою очередь мгновенно приуныла – Не делай такого лица. Я соглашусь, если ты сочтешь это правильным, после того как я расскажу что происходит внутри меня при мысли о браке грубо говоря по расчету.
Елизавета Максимовна кивнула и Эстер продолжила.
– Понимаешь, как только я представляю свое знакомство с тем мужчиной, которого ты мне подберешь, представляю, как мне придется выискивать в нем положительные качества, из-за которых его можно было бы полюбить, меня будто выворачивает. Будто все мое нутро восстает против этого. Мне плохо, физически плохо. Понимаешь мама? И это не пустые слова, ведь я пыталась, вспомни того Диму или Игоря. Неужели мне стоит насиловать себе, чтобы создать семью. Будет ли такая семья крепкой, счастливой, да и просто, получится ли из таких отношений семья? Скажи мам? Я, правда, не знаю ответа.
– Ах, Эсси – тяжело вздохнула мать, прекрасно понимая чувства дочери – Что же мне тебе сказать. Естественно, я не хочу, что бы ты насиловала себя, естественно это неправильно и семьи на таких отношениях не построишь…
– И что же мне делать, мы ведь обе прекрасно знаем, сколько мне лет. Я боюсь каждого года, потому что с каждым годом во мне остается все меньше надежды на возможность создания счастливой семьи и рождение детей. А я так всего этого хочу – и ее голос сорвался.
– Успокойся, успокойся – погладила ее по руке мать – Я прекрасно знаю, сколько тебе лет. 34 года – это не 44, чтобы так отчаиваться и доводить себя до такого состояния.
– 34, 44 этот промежуток в 10 лет пролетит незаметно. Разве ты не знаешь? – Эстер была на грани, и мать это прекрасно понимала.
– Кому если не мне это знать? – успокаивающе проговорила Елизавета Максимовна – Но не нужно зацикливаться на времени, потому что тогда оно начинает идти еще быстрее. Вот тебе мой совет – отпусти ситуацию, забудь обо всем, что тебя волнует. Представь, будто у тебя нет никаких проблем и тогда, возможно, они решаться сами собой. Не нужно терзать себя, это ни к чему хорошему не приведет и уж тем более не нужно делать то к чему не лежит душа. Отпусти ситуацию и, может быть, все само собой образуется.
– Может быть, а если не образуется? – не могла прийти в себя Эстер.
– Вот увидишь, образуется – спокойно заверила дочь Паланская-старшая – Мне сердце подсказывает, что произойдут в твоей жизни перемены.
Эстер услышала то, что хотела, нет, не хотела, а жаждала. Ей стало спокойнее на душе, и в голове появилась легкость, будто кто-то открыл там дверь и выпустил все мучительные мысли. Она проговорила с мамой еще некоторое время, а после поехала к себе домой. Этой ночью Эстер спала на удивление спокойно и крепко и на утро проснулась в отличном настроении. Она послушалась совета матери и больше не мучила себя вопросам о своей неудавшейся личной жизни. Приехав в институт, она зашла на кафедру, где как обычно утром было много народу. Увидев ее, заведующий кафедрой профессор Федоров помахал ей рукой и подозвал к себе. Это был милейший старик, невысокого роста и довольно полный. Паланской он очень нравился, человеком он был добродушным и открытым, с ним было интересно поговорить как на профессиональные темы, так и о житейских хлопотах.
– Здравствуйте Лев Валерьянович – подойдя к нему с улыбкой произнесла Эстер.
– Здравствуй, моя дорогая. Как твои дела?
– Все хорошо. Расписание Аня под меня подстроила просто замечательно, так что мне жаловаться не на что.
– Как с тобой не интересно – сделал обиженное выражение лица старик – Сразу начинаешь про работу. Может меня интересует что-нибудь романтическо-поэтическое – профессор хитро подмигнул ей.
– Ах, Лев Валерьянович. Если бы, но жизнь по своей сути прозаична – с наигранной грустью ответила Эстер.
– Вы так считаете? – оживился профессор, который обожал разговоры с философским уклоном – А я вот убежден, что даже если жизнь это проза, то в фантастическом жанре. Не будете же вы спорить с утверждением о непредсказуемости жизни.
– Да, с этим утверждением не поспоришь – сдалась Эстер и оппоненты улыбнулись друг другу.
– А я хочу вас познакомить с одним человеком – снова хитро проговорил завкафедрой и начал оглядываться, ища кого-то глазами, и найдя, прокричал на всю комнату – Валерий Николаевич, подойдите ко мне.
Эстер увидела, как на оклик обернулся и пошел в их сторону мужчина в темном костюме, высокий, на вид лет сорока, с приятными, но обычными чертами лица.
– Эстер Юльевна познакомьтесь это наш новый преподаватель кандидат психологических наук, доцент Валерий Николаевич Гордяк – представил Лев Валерьянович – А это Валерий Николаевич, наш лучший педагог Эстер Юльевна Паланская. Причем лучший как по моему мнению, так и по мнению студентов, которые называют ее – он призадумался вспоминая – А вспомнил – «классной преподшей» – увидев укоряющий взгляд «классной преподши» он поспешно добавил – А что? Я сам слышал! Так что методике преподавания нам всем нужно у нее поучиться.
