— Есть свои прелести в лесной жизни. Все, что надо, лежит под рукой, — многозначительно произнес он, нанизывая мясо на палочки. После переворошил костер, поставил по краям большие камни, и вскоре розовые куски мякоти шипели и покрывались ароматной корочкой над раскаленными углями.

— Обожаю, — вытянувшись на берегу во весь рост, Гера ловко переворачивал палочки с нанизанным мясом.

Женя лениво кивнул. От длительного ничегонеделания его порядком разморило, он разделся и теперь расслабленный лежал на прохладных камнях, раскинув руки в стороны. Смотрел на небо. Там постепенно вспыхивали звезды, плыли черные облака. Одну половину тела обдавало теплом от углей, другую — влажным воздухом с озера. Давно ему не было настолько хорошо. Оказалось, это очень приятно — когда все делается не тобой, а кем-то другим. Когда кто-то другой готовит еду, суетится, попутно развлекает тебя и нисколечко не напрягает, ни своим присутствием, ни просьбами о помощи; а ты лежишь и иногда поддакиваешь.

Лежал бы так и лежал, вечно.

Раньше он не понимал, для чего люди сбиваются в пары, в трио, в квартеты и живут все вместе, а сейчас начал догадываться. Ведь даже если делать все дела по очереди, через день, то сколько высвобождается свободного времени, которое можно провести с пользой. Например, бесцельно пролежать несколько часов подряд!

— Готово! — победоносно воскликнул Гера. — Держи. Я тебе гарантирую, что ничего вкуснее ты в жизни не пробовал.

И он оказался прав. Тюлень действительно удался на славу, или же Женя так изголодался, что и гадкого лосося с удовольствием бы съел: запах, исходящий от стекающего на угли жира, давно вызывал обильное слюноотделение, а желудок сжимался в предвкушении. И поэтому, когда он вгрызся в горячее мясо, буквально тающее во рту, оно показалось ему бесподобным.

— Ну как? — спросил партнер.

— Сойдет, — с набитым ртом ответил он.

— И всё?!

— Гера умница и молодец, — одновременно жевать и улыбаться оказалось жутко неудобно.

— Вот, совсем другое дело. Ш-ш-ш, — Гера переменился в лице и рукой указал куда-то за спину.

Он развернулся. Там, из травы, поблескивая глазами, выглядывала мордочка с черным носиком. Ноздри широко раздувались, усы подпрыгивали вверх-вниз, уши то отводились назад, то возвращались на место. На запах мяса сбежалось много мелкой живности, но никто не осмеливался подойти так близко.

— Фима, — Женя плавно, чтобы не спугнуть любимицу, отодвинулся от Геры. Лисица осмелела и полностью вышла из травы. Села рядом, обернулась хвостом и оскалила на чужака зубы.

— Не трогай ее. Она сильно кусается.

— Фима? Погоди, ты лису что ли приручил? Вот чего она крутится рядом все время, да?

— Так получилось, — Женя непринужденно передернул плечами. — Не специально.

— Забавно. Это что ли получается у меня конкурент есть? Фима-Фима-Фима, — Гера поступил не очень умно, протянул к любимице руку и тут же резко одернул. — Ну надо же, и правда, кусается, — с любопытством уставился на прокушенный палец.

— Я предупреждал, — ухмыльнулся Женя. Взял обглоданную кость от плавника и протянул Фиме. Она деликатно подхватила ее и, недобро косясь на партнера, отошла подальше. Развалилась на траве, обхватила лапами добычу и приступила к трапезе.

— А она на тебя похожа. Характером, — обиженно засопел Гера.

— Если сравнивать ее с людьми, то она скорее на тебя похожа.

— Почему?

«Потому что такая же бессмертная», — подумал Женя, а вслух сказал:

— Неважно. Нельзя спрашивать. Ты лучше расскажи, как там твой эксперимент? Уже развалился?

— Он еще не начался, вообще-то. А ты за трансляцией следил?

— Не-а.

— И как тебе участники?

— Как мне участники? — Женя едва не подавился. — Да никак. Один хочет самоутвердиться, другой слишком молод и ведомый, а остальные хотят поиграть в выращивателей. Славная подобралась компания. Уверен, население от них в восторге. Все же хотят зрелищ, да поэпичнее.

— Ты думаешь, затея бессмысленна?

— Нет, что ты, я так не думаю. Если раньше я сомневался, то теперь полностью в этом уверен. Дай мне еще, — Женя выбросил опустевшую палочку и взял следующую.

— Тем приятнее будет тебя разубедить.

— Нельзя быть таким наивным. Я не верю, что действительно думаешь, будто кучка людей, играющая в предков, сможет чего-то изменить.

— А ты, как мне кажется, недооцениваешь силу социализации, — надулся Гера.

— Послушай, мне лень спорить. И вообще, я сегодня весь день работал, и разговаривать о работе, твоей или моей, не хочу.

— Если что, ты сам тему поднял. А о чем тогда поговорим?

— Сам предлагай.

— Тогда, — партнер хитро сощурился. — Тогда, давай познакомимся поближе!

— Уж нет. Я к этому пока не готов, слишком стремительно, давай потом как-нибудь. Может, лучше поплаваем или к сексу перейдем? — запричитал было Женя.

— Нет-нет-нет, самое время. Давай, открывай мне личку. Полностью. Приватно.

— Еще чего.

— А в мою ты заходил?

— Не-а.

— Ну вот, — расстроился Гера.

— Ладно, — вздохнув, он пошел на уступку. — Но только с моего разрешения. Сам не лезь. Вместе.

— Само собой, — плечи партнера откинулись, лицо разгладилось, и по неведомой причине Жене стало хорошо. — В личные характеристики можно зайти?

— Валяй.

Гера взял длинную ветку, разломал, бросил в угли. Они вспыхнули, и берег вновь озарился прыгающим светом. После партнер прикрыл глаза и зашел в личный кабинет. Женя ревностно следил за его перемещениями, но нет, он и в самом деле всего лишь открыл временно доступные характеристики личности.

— Так, так, так, что тут у нас? Ога, ты прошел тест на взросление в шестнадцать! Куда так торопился?

— Мне хотелось жить одному. Это основная причина.

— Так, а баллов по коммуникативным навыкам не добрал. Удивительно, да? Я поражен!

— Издеваться вздумал? — из мести Женя уверенно зашел в личный кабинет Геры и прочесал личные характеристики. — Подумать только. Склонность к аутоагрессии! Никогда бы не подумал, — фыркнул он.

— Ах так? Ну-ка, а кто у нас значится в близких друзьях? Ну надо же, никого!

— Состояние здоровья всего лишь удовлетворительное. М-да.

— Ужас какой, да ты интроверт с проявлениями социофобии!

— Поверхностный экстраверт, фи.

— Любимые животные — лисы и крысы.

— А у тебя — летучие мыши. Мыши, гадость!

— Консерватор.

— Ты тоже консерватор.

— Точно, — Гера вышел из характеристик и сфокусировался на Жене. — А как насчет заглянуть в личные воспоминания?

— Это нечестно, — Женя проглотил последний кусок целиком и запястьем утер рот. — У тебя их почти нет. Всего два.

— Значит, пришло время их открыть.

— Нет.

— Всего одно.

— И у меня одно?

— У тебя их три сотни. Так будет несправедливо. Предлагаю следующее: одно мое и полторы сотни твоих. То есть, половину моих и половину твоих.

— Это как-то не очень-то и справедливо, — протянул Женя, чувствуя, однако, что уже втянулся и все равно согласится.

— Справедливости в мире вообще нет. Ее люди придумали.

— Тогда, сегодня смотрим твои, а мои когда-нибудь потом, — «никогда, например» — мысленно закончил фразу.

— Согласен. Заходи ко мне. Итак, перед тобой два воспоминания, какое выберешь?

— Первое.

— Просматривай, — Гера откинулся назад и с любопытством уставился на Женю.

Стало очевидно, что партнер предвкушает его реакцию. Следовательно, в воспоминании скрывалось или что-то с подвохом, или нечто провокационное, или слишком откровенное.

Женя с опаской открыл исходный кусочек памяти, выждал несколько секунд. Отсчет времени продолжался, но он так ничего и не увидел. То есть, вообще ничего. За исключением непроглядной тьмы перед глазами.

— И что это за ерунда? — он прервал поток бессодержательных воспоминаний.

— Это не ерунда, — серьезно ответил Гера. — Здесь не зрительное воспоминание, а чувственное. Тактильное, точнее. Его так просто не прочувствуешь. Но оно очень важное, правда. Давай, вместе, — он подполз к Жене и сел позади него. — Закрой глаза. Расслабься. Не думай ни о чем. Ты умеешь впадать в транс? Так вот, попробуй. Ты же слышишь, как я дышу?