За соседним столиком помолчали. Константин услышал, как кто-то поставил на стол свой бокал.
- Нам пора в замок, Корнелиус, – заметила профессор МакГонагалл. – Вы ведь не хотите опоздать на ужин к директору?
Никогда, никогда еще в своей жизни мальчик не чувствовал себя так одиноко и обреченно. Он чувствовал себя полностью источенным и лишенным каких-либо сил.
Правда тяжелым грузом легла на его плечи. Точнее это всего лишь часть айсберга. Но каков сам “айсберг”, если верхушка – и так слишком тяжела для понимания?
Он не пошел на праздничный пир. Да и зачем? Настроение совсем не праздничное, а притворяться в том, что все хорошо, он не может. И так подавлен и морально раздавлен.
Сейчас он в полном одиночестве плакал в своей спальне от полного бессилия что-либо изменить...
Комментарий к Глава 8. Верхушка айсберга. Тут я была просто вынуждена использовать текст (фрагмент) Ролинг, уж простите меня. Лучше автора никто правды не скажет.
====== Глава 9. Приоритеты. ======
Иван, сидя в кресле, читал письмо явно написанное дрожащей рукой и рассматривал закапанный слезами лист пергамента. Слезы уже давно высохли, но следы остались. Империя кружил под самым потолком и не спешил садиться на спинку кресла. Чуял настроение хозяина.
Аура Ивана была сейчас иссиня черной.
Мальчик впервые познал то, к чему может привести предательство.
Брагинский устремляет глаза в ослепительно белый потолок, который кажется ему сейчас неуместными. Ему так же нестерпимо больно и противно в груди. Его самого предавали так бесчисленное количество раз.
Ничем нельзя оправдать предательство. Но люди все равно стараются это побыстрее забыть, выкинуть из головы, запить, замазать, простить...
“... Когда я был маленьким, то считал, что чем я больше улыбаюсь, тем больше смогу вынести.
Я верил, что счастливые дни непременно настанут.
Я до сих пор верю в это, даже если окружающие оставят меня...”
Но только не он, Россия. Он помнит самое малое – от предательства родных сестер, и до предательств близких соратников. Он старается верить в свет, а выходит одна тьма. Но и он знает, что смыть с себя этот страшный грех невозможно.
Он все еще верит в Бога, пусть на его территории у Него – сотни тысячи имен... Верит в солнце больше, чем во тьму. Верит в людскую душу больше, чем, наверное, верил на своем веку Иисус...
За тьмой есть свет, но и за светом есть тьма. Эти аксиомы еще никто не смог разрушить.
Но, может, пришла пора?..
Рука дотягивает до мобильного телефона, лежащего на журнальном столике. И, некоторое время роясь в телефонной книге, он нашел среди контактов нужный.
- Артур, ты мне срочно нужен... это по поводу Константина, – бросил Иван в трубку и отключил телефон. Отключенный телефон далее упокоился в кармане, а Российская Федерация, закрыв глаза, откинулся в своем кресле, терпеливо кого-то ожидая...
Константин выполз(другими словами тут не назовешь) из своей темной норы в которую превратился его факультет, когда он был впервые отвержен. Теперь же другими словам он его больше на называл. Темная дыра под названием Слизерин.
А теперь это приобрело еще больший смысл.
Судя по косому взгляду преподавательницы, Минервы МакГонагалл, выглядел Константин сам не очень хорошо. Естественно, он всю ночь не спал, думал. После того, как прошла истерика. И притупилась боль от предательства. Еще рано утром, он смог отправить письмо почтовой совой отцу. Директора за столом почему-то не было.
И зачем он пришел на завтрак?!
- Константин, все хорошо? – спросила Гермиона, вмиг увидевшая остатки его дурного настроения на лице. – Ты не был на вчерашнем ужине...
- Голова разболелась, – грубо ответил ей парень. И отвел глаза. – Я заснул и тупо его пропустил.
Не такой он был человек, чтобы лгать.
Сзади к нему, шелестя мантией, подошел поминаемый им в мыслях директор. Константин ругнулся про себя.
- Мистер Брагинский, вас немедленно хочет видеть ваш крестный отец. Он сейчас ждет вас в моем кабинете.
Мальчик даже не шевельнулся. Он сначала прожевал кусок мяса, затем спокойно положил вилку на место, где ей и полагалось быть.
- По какому поводу крестный не говорил, сэр? – обернулся он наконец к директору школы.
Альбус Дамблдор отрицательно покачал головой, вглядываясь в лицо Константина. У того на лице заиграла какая-то кривая ухмылка. Мальчик с трудом скрыл свою было мелькнувшую ярость на лице под маской благожелательного интереса. И поставил блок, так как директор попытался считать с него информацию.
- Иду, – ответил он после секунды раздумий.
В кабинете из угла в угол метался Артур Кёркленд. Он и понятия не имел, как теперь ему выпутываться из сложившейся ситуации. Иван, в разговоре с ним, в котором прямо-таки проскальзывал сарказм и едва сдерживаемая им ярость от услышанного куска правды(сын сразу же написал письмо отцу) – от одного из фрагментов. А увидеть Россию в ярости и очень разозленным Англии очень не хотелось.
Разговор с ним выбил у него почву из-под ног. План, холимый и лелеянный уже не один год, летел коту под хвост.
Дверь распахнулась и широкими шагами в кабинет директора зашел Константин.
Артур предпринял попытку: улыбнулся ему и поздоровался, но увидел в глазах парня ледяной холод и равнодушие к себе.
- Зачем ты сюда пришел, крестный? – процедил мальчик сквозь стиснутые зубы вместо приветствия. Он едва сдерживал себя.
- Повидаться с то...
- Повидался, увидел и что с этого? Мне легче? Я прекрасно знаю, зачем ты здесь. Небось отец тебя почти сразу же вышвырнул... Или нет?
Артур поморщился, вспоминая хладный, невеселый смех за своей спиной. И да, действительно, Иван в спокойной форме приказал ему выйти вон и долгое время не показываться ему на глаза.
Портреты на стенах беспокойно зашептались. Кто-то покачал головой.
- Я хотел сказать...
Мальчик резко бросился к нему и с силой швырнул его о стену. Один мужчина из изображенных в раме близкой к Артуру, с криком выскочил в другой раме.
Тот был так ошеломлен, что не успел ничего сделать. Палочка вмиг была приставлена к горлу.
- Что ты хотел сказать? Что сочувствуешь мне? – голос был полон яда. – Мне теперь-то все ясно, как ты хотел меня использовать... А я – не игрушка в твоих тонких пальцах, не кукла и не бесчувственная вещь! Я доверял тебе... Говорил о многих тайнах... Радовался, что у меня такой необычный крестный... Оправдать можно все, кроме предательства. Скажи правду, – рука Константина мертвой хваткой сжала его у самого горла, – и, быть может, еще сможешь заслужить прощение. Почем Темный Лорд напал именно на меня?
- Я не могу...
- Я сказал: говори правду! Почему Лорд Волан-де-Морт напал на мою семью? Использовать меня втемную не получится.
- Я не могу сказать! – Артур попытался вырваться, но в этом не преуспел: у мальчика была поистине стальная хватка. Он начал кашлять от недостатка воздуха. – Это не только моя тайна!
- Но и отца, этого директора и еще пары-тройки магов, – Константин не спрашивал, утверждал, – так ведь?
Артур молчал. План должен быть исполнен. План по спасению магического мира. Несмотря ни на что, иначе ему и его стране – не жить. А для того, чтобы этого добиться, нужно было пустить одну-единственную жизнь под откос, на заклание.
И именно этой идеальной жертвой и стал Константин.
Но он никогда не учитывал его мнение как отдельной пешки. И мнение Ивана, как его опекуна. Когда идет большая игра, не отвлекаешься на внешние факторы...
Пешка вот-вот грозила стать ферзем. Иван поработал с мальчиком на совесть, чтобы план Кёркленда пошел прахом и все усилия были сведены на нет. Старший Брагинский заслужил аплодисменты. Ведь он тоже преследует свою цель, но она была для Англии пока совсем неясной.
Он, отец, не хотел такой бесславной гибели, пусть даже не родного, но любимого сына. И не такого как он, не воплощения, а обычного человека, точнее мага. Иван никогда не разбрасывался лишними людьми, попавшими ему под покровительство.
