Яна, тем временем, рассказывала о том, как благоустроен «Город Детства»:
— Вон там, общежития или, как называет их наш дядя Гарри, «кампусы» для проживания. Для каждого возраста — кампус своего цвета. Рыжий — это детский, дети от пяти до семи лет. Красный — дети от семи до десяти. Желтый — от десяти до тринадцати. Зеленый, самый большой из всех — от четырнадцати до шестнадцати, и синий — старшие, до восемнадцати лет. Сейчас, в связи с праздником, проход к кампусам закрыт. У нас есть медицинский центр, языковой центр, почта, интернет-этаж, куча кафе, столовые — в основном для детишек до четырнадцати… Старшие уже едят в кафе и ресторанчиках, которых тут полно…
Кстати, если среди вас есть курящие, то курить на нашей территории строго запрещено. Спиртное — здесь и в округе не продают вовсе. Директор проводит внеплановые рейды, и никогда не знаешь, где… кто попадается, того направляют на исправительные работы… Иногда довольно неприятные — например, чистка туалетов. Действует безотказно.
Если тебя поймали с наркотиками или наркотическими средствами, а тут такого уже пять лет как не бывает, то ты будешь выгнан отсюда с позором. Тут все проходят всех врачей минимум раз в месяц, в том числе и наркологов… Проверяют тут всех капитально… В кампусах, где дети от четырнадцати лет — стоят аппараты с презервативами, и постоянно проводятся лекции и семинары по всяким «таким» поводам… Волонтеры тоже это все проходят — бесплатно. Будете смеяться — но за время существования этих стен, не зафиксировано ни одной ранней беременности. Более того, многие девочки сохраняют тут невинность до конца выпуска.
Постоянно, двадцать четыре часа, тут работает центр психологической помощи, врачи… Все отлажено до мелочей.
Есть и кампусы для больных детей и детей с физическими отклонениями… Он — фиолетовый и самый большой из всех. Оборудован по последнему слову техники… В обычные школы — обычных детей возят на автобусах, а дети-инвалиды учатся здесь, в коррекционных классах…
— То, что у вас здесь — это потрясает, — проговорил Игорь, оглядывая все. — И это…
— У нас кучи мастер-классов, тренинги, кружки, лечебная физкультура, йога… Чего только не пожелаешь! И это все сделано руками нашего директора… У каждого воспитанника — тут своя комната.
— Это здорово, — заметила женщина.
— О! Нам сигналят. Уйдемте-ка все прочь! — оглянувшаяся Яна цепко отодвинула двух взрослых с пути. Вовремя: мимо резво проехали два развеселых парня в инвалидных креслах. — Дядя Гарри с две недели назад сменил всем их кресла, на новейшие… И наши инвалиды стали сбивать нас же самих с ног, не рассчитывая своей новой скорости… А старые раздал бесплатно, кто нуждался… Хотя «старые» были почти что новыми, модель только устарела…
Тут в громкоговорителях разлился четкий удар, будто бы колокола. И голос начал объявлять:
«Уважаемые дамы и господа, посетители, волонтеры и воспитанники „Города Детства“! Концерт начнется ровно через тридцать минут. Во избежание давки, просим начать занимать свои места ровно за пятнадцать минут до начала. Напоминаем, что у нас не курят, не пьют алкоголь.
Туалеты находятся слева и справа от вас, кафе и летние ресторанчики — слева, так же там находятся и кафе для диабетиков… »
Яна пересекла правую сторону, по которой они шли, и они попали на более оживленную, левую половину. И здесь она, извинившись, оставила их. Тут и там сновал разномастный народ; многие пришли со своими детьми, в том числе и с младенцами. Все ели, пили, смеялись, что-то оживленно обсуждали, пересказывали и показывали, любовались… Валентина терпеливо ждала близняшек — Ира и Инга весело катались на каких-то странных штуках на двух колесах, чем-то напоминающие скейтборд.
— Галь, ну как тебе здесь? — спросила Антонова. Шустов заприметил что-то и удалился посмотреть. — Мне, лично, даже не вериться, что здесь живут дети, оставшиеся без опеки родителей…
— Мне тоже, — проговорила полковник.
Ее глаза охватили многое: небольшую очередь, выстроившуюся у туалетов; детей инвалидов-колясочников, которые решили перекусить в кафе — с ними было и трое волонтеров; дети в темных очках на все лицо и с белыми тростями — слепые, они шли так уверенно, будто бы были зрячими; кто-то из обычных детей-сирот, показывая что-то за столиком кафе, собрал небольшую группу вокруг, обсуждая последние тренды в моде; она даже нашла диабетиков — дети с зелеными браслетами тоже сидели группой в дальнем кафе. И нигде — нигде не было видно что все дети — сироты и беспризорники, дома и стены — казенные, а воспитанники — хоть в чем-то нуждаются… Радость, счастье и восторг царили везде.
— Впечатляет, правда, Галина Николаевна?
— Степа! — обернулась к мужчине женщина, — ты же сказал, что задерживаешься!
— Я не совсем задерживался. Я встречался здесь со своим выпуском… Я тоже считаюсь выпускником… — Степан Данилов тепло улыбался, — путь и не до конца прошедшим и завершившем здесь путь. Я так рад вернуться сюда!
— Даже не верю, что это дело рук одного человека…
— Не совсем, — проговорил Данилов. — Гарри сначала нашел, как тогда говорили, «заброшенный» кусок земли, выкупил за бесценок, но честно, нашел неравнодушных людей, и проект заработал. А теперь он — едва ли самый значимый социальный объект города Москвы. Причем — самодостаточный. Очень многие прошли через эти стены, и сейчас поддерживают «Город» чем могут…
Я жил в зеленом… Как сейчас помню, четвертый этаж, шестая комната… Хорошие деньки были… Счастливые.
Может, перекусим, пока есть время?
Предложение женщиной было принято.
***
Они доедали последний кусок, как снова раздался звук гонга, и объявили, что пуск к посадочным местам открыт. Рогозиной безумно понравилась и еда — вся свежайшая и вкусная, да еще и по московским меркам — стоила копейки. Степан пару раз здоровался с кем-то — видимо, узнал и увидел еще знакомых. Кофе и чай были выпиты, сладкое — съедено.
Степан вытащил свой билет, и Рогозина поняла, что они отличаются не только по цвету — у нее он шел как гостевой, а у Степана — личный, именной пригласительный.
— Нам сидеть тут тоже отдельно. — Заметил он. — Все согласно традиции. Сзади — выпускники «старых» составов. Считается, что мы, обычно, всем мешаем и более хотим общаться, поэтому — сзади. Впереди — вы, гости, середина… первые ряды — новые выпускники и директор. Сбоку будут сидеть инвалиды… У них будет и специальный танцпол, слева. Туда здоровых не пускают. У нас, обычных, справа. Волонтеры сидят в специальной ложе. Пожалуй, все…
— Очень четко все отлажено…
— Как часы.
***
Рогозину посадили на второй ряд, в средний ряд, с серыми стульями. Идеальное место. Степан, помахав вам, отправился в самый конец, где между «старичками» уже велась шумная беседа. По левую руку от нее места заняли Шустов и Валентина с детьми. Таня и Иван — заняли места по правую руку от нее, ближе к танцполу. Места заполнились быстро.
Целая орда колясок — женщина насчитала навскидку не меньше тридцати, заняли свои места на зеленой половине, слева. Потом туда сели на специальные места и кресла еще и дети на костылях, хромающие детишки-подростки в сопровождении волонтеров и слепые. Потом привели и глухонемых — сурдопереводчик жестами объясняла им, куда нужно сесть. И всем им раздавали большие планшеты.
Как только рассадили гостей, пустили и воспитанников. Они садились строго организовано, без ругани и скандалов на правый ряд. Впереди и позади сели взрослые — очевидно, воспитатели.
Рогозина взглянула на сцену — пока было пусто, но она производила впечатление: по бокам — большие экраны, чтобы всем было видно, две стойки, очевидно — для ведущих. Была оставлена узкая полоса у самой сцены — там бегали приглашенные репортеры и операторы, из прессы, которые настраивали свою технику. Еще много места было оставлено и после — почему, Галина еще не знала. Но там было какое-то специальное покрытие, будто бы резиновое. И тоже все огорожено.
Многие махали флажками, светили кулонами и значками, купленными на празднике; кто-то, как Танюшка Белая, рассматривала свой приз, доставшийся из-за идеальной стрельбы в тире — это был классный, кожаный, молодежный рюкзак. Тихонов с браслетом с надписью «Я помог детям, а ты?» играл на телефоне. Игорь продемонстрировал забавных зайцев — явно самодельных, которых приобрел тут в одной из лавочек.
