— В одно место… — улыбнулся ее собеседник. — Гарантирую, что вам понравится… Только на шпильках будет немного… неудобно…
Они приехали в какой-то коттеджный поселок. Но проехали мимо последнего дома пару метров. Гарри быстро вышел первым, что-то вытащил из багажника, и помог ей выбраться из машины.
Под ногами спускался обрыв. До Рогозиной доносился плеск волн.
— Это озеро и берег я выкупил специально для себя. Тут я тоже отдыхаю и расслабляюсь, когда есть время… Он вполне оборудован, а вода — очищена. Даже рыбки плавают… — пояснил Гарри. И, взглянув на ее ножки, обутые в красивые туфли, проговорил: — Лучше всего обувь снять. Тут чисто и хорошо идти — я сам убираю… — похвастался он. И сам начал стягивать с себя ботинки.
— Это здорово…
Действительно — под босыми ногами шелестел песок; Рогозина различила в темноте пару шезлонгов и деревянный столик. Так же было оставлено место для костра и, чуть дальше — стояло три больших мусорных контейнера.
Туфли, которые к концу вечера начали причинять дискомфорт и мужские, чуть жавшие ноги, ботинки остались в машине. Гарри щелкнул брелком сигнализации и пошел первым, показывая направление.
Гарри ловко накрыл стол — на руке у него, оказывается, была корзинка и перед Галиной предстала уже более обычная еда — сэндвичи, бутерброды, нарезки из сыра и колбас. Так же была водружена на стол бутылка воды, лимонада и сока.
И никакого алкоголя.
Гарри зажег фонарь, который был над самой их головой. Неяркий свет привлек ночных мотыльков, и они бестолково кружились и бились о стеклянные стенки.
— Тут красиво…
— Я рад, что вам нравится…
Он оказался слишком близко к ней и ее губам. Если бы она сейчас… Но Рогозина поддалась воли эмоций, порыву: она, со всей страстью, что полыхала сейчас в ее теле, прижалась к его губам. Гарри умел целоваться, отвечая ей взаимностью; постепенно ее руки вцепились мужчине в плечи, и начали скользить по одежде. Но тут с ним будто бы произошла разительная перемена: он рывком, резко и больно перехватил ее за запястья. И отпрянул от нее.
Рогозина в слабых лучах света различила как чуть побелело его лицо. А в глазах появился испуг.
— Прости, — как-то механически проговорил Гарри отпуская ее руки. В глазах его появилась какая-то грусть и тревога. — Я… я…
И тут Рогозина вспомнила рассказ Степана…
— Господи, прости меня! — сообразила она. — Наверное… ты все еще не можешь забыть… прошлое…
Гарри закрыл рот, хотя явно хотел продолжить фразу, но тут его лицо погрустнело, а в глазах появилось почти что отчаяние:
— Да, мое прошлое все еще не дает мне до конца преодолеть себя… Я пытаюсь, но… Это трудно. Я преодолел боязнь обычных прикосновений, но… — Гарри, казалось, не знал, куда прятать глаза. — телесное мне пока недоступно… — заломил он руки.
— Но ты справишься! — женщина поняла, какую серьезную ошибку она совершила. Не надо было вот так сразу, напором, лезть к нему напролом. Он же пережил ад и насилие. — Ты кажешься мне совсем иным… Не таким, как все… Добрым…
Гарри поднял на нее свои грустные глаза и явно немного повеселел от ее слов.
— Честным. Искренним. Я редко ошибаюсь в людях…
— Спасибо… — мерцанули зеленые глаза в ночной тьме.
***
Они еще долго говорили друг с другом в ночной тьме, и Рогозина слегка коснулась вопросом о приемном сыне:
— А где твой сын? — Рогозина взяла в руки сэндвич и налила очередной стакан сока. Она уже знала — Гарри алкоголь не пьет. Вообще. Даже по праздникам не употребляет.
— О, он сейчас в «Городе». У них какой-то совместный проект с классом, и он остался ночевать там… Либо плакат рисуют, либо доклад пишут… Я о нем не волнуюсь — там очень хороший присмотр и он еще не может привыкнуть к тому, что теперь живет у меня… Я бы очень хотел тебя с ним познакомить. Кваетус — очень хороший паренек… На его долю тоже выпало немало испытаний, но он смог их преодолеть… Но осталось ему еще одно… Операция. Но она не скоро, поэтому…
— Поэтому пока вы оба наслаждайтесь обществом друг друга… — продолжила полковник.
— Можно и так сказать. Я пытаюсь подарить ему то, что никогда еще в жизни сам не испытал. Радость. Любовь. Семью. Интерес к жизни, в конце-концов…
***
— Ты мне очень понравилась, — тихо признался ей Гарри. — Подумать только, если бы у тебя не сломалась тогда машина…
— То мы бы никогда друг друга не встретили… — рассмеялась она. — Действительно… Мир все же полон случайностей…
В этот раз общий поцелуй был полон тихой, сквозящей нежности. Она прижалась к мужскому гарриному плечу, чувствуя себя как никогда под защитой. И, к полной неожиданности, ее аккуратно обвили мужские руки…
***
— Я бы хотел показать тебе мой дом, но сейчас поздно… Ты у меня на руках задремала… — проговорил Гарри, касаясь ее волос. — А тебе завтра на работу, как и мне…
— Вечер был чудесным… — Рогозина снова попыталась получить от него поцелуй, но Гарри ловко увернулся:
— Я рад, что смог организовать тебе такой приятный вечер… Я могу надеяться на… продолжение наших с тобой встреч?
Женщина улыбнулась и вместо ответа обвила его руками. Гарри, чуть смущаясь, впервые за вечер проявил собственную инициативу — сам, чуть-чуть будто бы робея, прижался к ее губам.
— Мне нравится, что ты проявляешь инициативу… — проговорила любовно Рогозина, когда робкий поцелуй, длящийся между ними, прервался.
***
— Галя! — Валентина Антонова глядела на едва ли не сияющую от счастья подругу, входящую в ее «Царство мертвых»: — Ну как все прошло? — спросила она сразу же. — Было? — ее глаза весело сверкнули.
— Валь! Гарри же насилие перенес… — понизила женщина голос. — Но мы вполне удовлетворились обществом друг друга и поцелуями… Он потрясающий. Правда.
— Ну уж если ты так говоришь… — закивала патологоанатом. — То я тебе верю. Повезло тебе, подруга…
— Ладно, Валь, чуть поговорили, и хватит, — Рогозина моментально скинула с себя весь счастливый вид, настраиваясь на рабочий лад, — так что у нас там с телом?..
***
Валентина после того как начальник ФЭС ушла, уставилась в монитор, где сейчас прогонялись отпечатки пальцев на предмет соответствия.
Подруге ее в любви отчаянно не везло. Всех, кого она любила, либо в итоге предавали ее, либо уже находились под землей… Женщина надеялась, что, быть может, в этот раз подруге, прошедшей огонь, воду и медные трубы, все же повезет…
========== Чудо. ==========
— Это мой дом, — проговорил Гарри, открывая перед ней калитку. Сегодня он пригласил ее никуда-нибудь, а к себе домой.
Дом стоял в окружении сада; Рогозина различила в зелени большую беседку, и к входной двери вела каменная дорожка. Он был очень-очень добротный и красивый. Видно, что хозяин часто ремонтирует его и держит в порядке. Все было ухоженным и аккуратным.
— Как тут красиво!
— Я исполнил свою мечту о доме… Я мечтал, что у меня будет большой дом, что в нем всегда будут бегать дети, и у меня будет самая настоящая семья…
Гарри отвернулся от нее и пошел по дороге. Рогозина же, идя за ним следом, продолжала рассматривать чудесный дом. Мужчина открыл дверь и пригласил ее вовнутрь.
Прихожая была очень светлой; множество полок и стены были буквально усыпаны стоявшими фотографиями в рамках, поделками и детскими рисунками. На фото обязательно были дети разных возрастов, и сам Поттер. В углу, кроме большого коврика, на котором снималась обувь, стояла вешалка и специальная подставка под зонты.
— Как здорово!
— Я считаю, что выкидывать то, что сделано руками ребенка и подарено — это не хорошо. Здесь много рисунков тех детей, что сейчас уже пребывают не на земле, а в раю… Смотришь, например на радугу, вспоминаешь, как эта девочка до конца боролась с недугом — запущенным раком крови… Ее нет…, а рисунок, ее мечта -все еще есть… У меня еще много рисунков… Однажды, я соберу все-все рисунки, и у меня будет своеобразная выставка детских работ.
Женщина кивнула. Она уже знала — к любому ребенку, попавшему под его крыло, Гарри относится как к своему родному. За это все дети его просто обожают… Она-то знала, как чувствительны детские сердечки к людскому теплу и состраданию, любви, доверию…
