Но почему привели другого быка? Он казался ещё крупнее предыдущего, на лбу у него красовалось белое пятно, которое делало его особенно почитаемым животным. Рога сверкали позолотой, и на ветру трепетали серебряные ленточки. Бык был возбуждён и рассержен и носился по двору, словно стремился вырваться на свободу или отыскать жертву. Увидев женщину, он остановился, роя копытами землю, задрал голову и замычал.
Женщина медленно направилась к животному, ещё издали протягивая к нему руку.
Мы затаили дыхание: бык был неспокоен и тяжело, вразвалку двинулся навстречу женщине. Казалось, в следующее мгновение он поднимет её на рога... Расстояние между ними неуклонно сокращалось. Вот уже их разделяет шесть футов... пять... Бык уставился на женщину, глаза его были налиты кровью, изо рта падала пена.
Она отступила на шаг в сторону, бык промчался мимо, а потом неожиданно упёрся рогами в землю и остановился. Теперь она подошла к нему, обняла его за шею и начала что-то говорить. Некоторое время она прижимала правой рукой его голову, а левой гладила его лоб.
Когда она убрала руку и отошла на шаг, юноша прыгнул.
Была ли известна животному эта игра? Оно тут же ловко наклонило голову в сторону, и прыжок юноши закончился неудачей: он упёрся о спину быка одной рукой и, потеряв равновесие, рухнул наземь.
Зверь тут же обернулся, затопал копытами, заревел, намереваясь затоптать лежащего на земле прыгуна.
Быстро подскочившая женщина отвлекла внимание быка. Мы все были уверены, что теперь он нападёт на неё, однако ей удалось успокоить быка, и двое мужчин увели его прочь.
Со всех сторон послышались возгласы ликования. Мне ничего не оставалось, как подняться со своего места, я прошёл во двор и преподнёс женщине свою любимое кольцо.
— Тебя зовут Алко? — спросил я, и мои глаза сказали ей, что она мне очень нравится.
Женщина кивнула.
— Девушка и юноша сделали своё дело очень хорошо, — похвалил я.
— Это мои дети.
— Твои дети? — удивился я. — Ты выглядишь юной девушкой. Твой муж тоже здесь?
Женщина замялась, глядя на меня своим открытым взглядом. Всё в ней дышало искренностью: глаза, губы, каждое движение тела. Потом она подала какой-то знак, и появился мужчина лет шестидесяти. Он тоже понравился мне: его прямая походка, борода, гордый взгляд. Во всём облике этого критянина было нечто царственное.
— Это Энос, мой муж, — простодушно сказала женщина.
Я с недоумением уставился на неё, и она без обиняков пояснила:
— Нас свела беда. Когда большая вода разрушила нашу землю, он несколько раз спасал меня от смерти. Все люди в окрестностях Маллии многим ему обязаны. Он организовал дело так, чтобы жизнь снова возродилась, очистил источники и пашни, научил людей восстанавливать разрушенное. Его все уважают, потому что он вернул всем нам счастье.
Потом обрадованная женщина сделала знак своим детям и, когда они подошли, представила их мне. Сына звали Алкаиос, а дочь — Риана.
Манолис взял дочь Алко за руку и торжественно произнёс:
— В твоих жилах течёт кровь матери. Не хочешь ли ты посвятить себя служению богам и стать жрицей?
Я откровенно любовался матерью и дочерью, но покашливание отца девушки вернуло меня к действительности.
— Я хотел бы купить у тебя жену, Энос, — сказал я серьёзным тоном.
Критянин приветливо глядел на меня, не выказывая ни малейшего неудовольствия:
— Алко — часть моей жизни. Я — её второе «я», а она — моё.
— Ты уже стар, а твоя жена ещё молода, — возразил я.
Он отрицательно покачал головой, ничуть не теряя своего достоинства.
— Мы любим друг друга, — ответил он попросту. — А когда любишь, возраст не имеет особого значения.
Верховный жрец подошёл ближе:
— Ты готов отдать свою дочь богам?
— Если она этого хочет, то да. Боги подарили жизнь мне и моей жене. Однажды я уже принёс им в жертву сына, но они не заметили моего дара.
Он рассказал, что прежде был женат, но лишился семьи во время ужасного наводнения.
— Если Риана хочет стать жрицей, я ничего не имею против.
Лишь теперь я внимательно пригляделся к девушке, которую верховный жрец прочил для служения богам. Она была так же хороша, как и мать. Они были так похожи друг на друга, словно приходились друг другу сёстрами.
Хотя Айза, Сарра и Гелике стояли от меня всего в нескольких шагах, наблюдая за мной, хотя Пасифая сидела на возвышении в окружении моих дочерей Ариадны и Фёдры, держа на коленях моего сына Главка, я подошёл к Риане и тихо сказал ей:
— Я охотно взял бы тебя в свой гарем.
В ответ она подняла на меня свои горящие глаза. Мне казалось, будто передо мной стоит богиня, от которой исходит какое-то сияние.
— Ты в самом деле хочешь стать жрицей? — спросил я. Тон, которым был задан мой вопрос, свидетельствовал о том, что я ожидаю отрицательного ответа.
— Крит пережил невыразимые страдания, — негромко ответила она. Голос её звучал словно музыка. — Годы со времени ужасного наводнения прошли под знаком нужды и смерти. Мы словно звери копались в золе, отыскивая зёрна, ели кору с деревьев, если она не превратилась в уголь, когда с неба упал огонь. Многие из нас не выжили. Мой отец вёл себя как герой. Он боролся за жизнь и днём и ночью, голыми руками соскребал с пашни пепел и искал в горах и долинах зёрна для посева. Переполнявшая его сила была дарована ему богами, которые смилостивились над моей родиной. Разве отблагодарить их — не мой долг?
Она о чём-то переговорила со своей матерью.
— Это ты, Манолис, верховный жрец? — обратилась она к стоявшему рядом со мной жрецу.
Он утвердительно кивнул.
— Каким богам ты служишь? — продолжила она свои расспросы.
— Я критянин и служу критским богам...
— Разве ты — критянин? Говорят, что ты прибыл к нам с микенцами.
— Да, я — критянин. Верно и то, что я прибыл на кораблях с материка шесть лет назад. Мне было двадцать четыре года, когда моя мать перебралась на материк...
— Вы с ней бежали?
— Дом, в котором мы жили, обрушился во время землетрясения. Отец и почти вся моя семья погибли. Мы лишились родины и потому бежали.
— Туда, к микенцам? — спросила она почти насмешливо.
— Да. Мой дядя был у царя Микен золотых дел мастером, он и приютил нас.
— А потом ты стал микенским жрецом?
— Человеку свойственно всё время меняться. Теперь мне пятьдесят четыре года, я повидал много людей и хорошо их изучил. Именно из-за того, что в своё время я познал нищету на родине, я устремился к богам. Невозможно жить в радости и питать надежды, не поддерживая с богами непосредственного контакта. Они приходят к нам; когда мы открываемся перед ними, они помогают нам и проявляют милосердие. Я знал, что критский Загрей — то же, что и Зевс, отец жизни и смерти. Ведь мы хотим, чтобы наша родина снова обрела счастье? — торжественно спросил он.
Риана с гордостью кивнула.
— В таком случае нам следует неустанно повторять критянам, что Загрей и Зевс — один и тот же бог! Для нас существует только Зевс и только Великая Мать. Мы должны снова укреплять людей в этой вере и... — Он на мгновение погрузился в раздумья. —...Этого мы добьёмся только в том случае, если будем жить со своими богами и привлекать их ко всем своим делам.
— Я готова служить нашим критским богам, — твёрдо ответила Риана.
Манолис размечтался:
— Во время ритуала Священного брака, который я собираюсь восстановить, верховная жрица, показываясь перед народом, должна будет в соответствии с древними традициями надеть коровьи рога. Как видишь, я верно воссоздаю критские культы.
— Священный брак, — задумчиво произнесла Риана.
Жрец кивнул:
— Царь становится богом, а верховная жрица — богиней.
— И верховная жрица будет носить коровьи рога, как гласит предание? — спросила она.
— Да, — торжественно сказал Манолис. — А царь — маску быка. В каждой религии — свои мистерии. На материке проводят мистерии в Дельфах, Самофракии и Элевсине. — Он взял Риану за руку и взволнованно произнёс: — Лишь в мистериях человек всем своим существом сливается с богами.
