— Один раб, выросший поблизости, рассказал мне, что в священных рощах нередко исполнялись религиозные танцы, которые были посвящены Великой богине, и они казались очень разнузданными и исступлёнными.

   — Во время этих танцев, напоминавших оргию, — танцев, которые знакомы многим культурам, употребляли наркотическое вещество, чаще всего сок мака.

Я кивнул:

   — Несколько дней назад на глаза мне попалась фреска, где были изображены танцовщицы, которые производили впечатление одержимых, находящихся в состоянии, похожем на транс.

   — Здесь многое священно. Особенно почитаются белые быки, поскольку их всегда посвящали луне. Верховная жрица, которой предстоит участвовать с тобой в обряде Священного брака, становится жрицей луны, и ты получаешь от неё прозвище «лунного существа». Поскольку бык является небесным животным, он достоин того, чтобы быть принесённым в жертву богине земли и плодородия. С этой жертвой всегда был связан ритуальный свадебный танец, во время которого участники надевали магические маски в форме голов быка. И ты, благородный Минос, должен участвовать в обряде в маске быка.

   — В данном случае жрица луны должна, наверное, облачиться в маску с коровьими рогами? — пошутил я.

   — Да, — подтвердил он.

   — Значит, потребуются и наркотические вещества? — запальчиво спросил я.

   — И да, и нет. Под воздействием мака мы способны воспарить, забыть собственное «я», лучше понять богов и их мир. Мы можем принять наше бытие за бытие богов и обрести иное, более высокое мышление. Это — важно, — закончил он серьёзным тоном.

   — Что именно? — спросил я, потому что думал совершенно о другом.

   — Обретение. Ты должен обрести любовь, приготовиться. — И вдруг, без всякой связи с предыдущим, он заметил: — Среди женщин, к которым ты благоволишь, есть Гелике. Говорят, ты к ней весьма неравнодушен. Будь осторожен, опасайся её, хотя, — он умолк, подбирая слова, — и твоя иудейка приготовит тебе в своё время неприятные сюрпризы.

Улыбнувшись, я ответил, что твёрдо держу в руках обеих женщин.

   — Любовь делает мужчину слепым, — заметил он и возбуждённо продолжал говорить: — Нам придётся возобновить прыжки через быка.

   — Не бессмысленная ли это игра? — скептически спросил я.

   — Нет, царь. Если ты не воспринимаешь Крит как реальность, тебя всегда будет окружать разлад и раздоры.

   — Да и этот так называемый Священный брак не что иное как бессмыслица, — возразил я.

Мы оба взглянули на раба, проходившего мимо нас с двумя амфорами, полными, по всей вероятности, вином. На левом плече раб нёс длинный шест, балансируя привязанными на концах амфорами. Мы следили за покачиванием амфор. Верховный жрец дотронулся до меня рукой:

   — Мы не замечаем собственных ошибок и пороков, а только недочёты других, глаз так устроен, чтобы смотреть вокруг себя, а не внутрь себя. В лице другого мы имеем некое зеркало, в котором обнаруживаем собственные недостатки. Подчас мы уподобляемся собаке, которая лает, глядясь в пруд, поскольку ей кажется, будто она видит другую собаку. Критикуя других, мы трудимся над собственным усовершенствованием.

Спустя несколько дней жрец явился в тронный зал, где я собрал нескольких вождей племён и старейшин деревень. После обычных слов приветствия я сказал, что мы прибыли помочь и по истечении немногих лет, которые мы провели здесь, стало очевидно, насколько оживилась здесь успевшая заглохнуть жизнь.

   — Торговцы предлагают свои товары, вновь возобновили работу порты, улицы стали проезжими, и восстановлено немало мостов, — констатировал я. — Есть города и деревни, которые сделались доступными благодаря новым дорогам. Уже сейчас о Крите снова вспомнили во всём мире, и клянусь вам, — торжественно заверил я, — что он станет ещё более могущественным и красивым, чем прежде.

Слова попросил верховный жрец. Он повернулся лицом к присутствующим и важно сказал, что в день полнолуния состоится игра с быками.

   — Критяне! — воскликнул он. — Многие острова вновь шлют своих девушек, которые будут танцевать перед быками, и своих юношей, которые станут прыгать через них.

Все захлопали в ладоши и закричали от радости.

Когда собравшиеся покинули дворец, я предупредил Манолиса, что приду со своей семьёй, со своими наложницами, чиновниками, солдатами, слугами и рабами.

   — Женщины, я убеждён, оденутся по-праздничному. Должны ли они, как встарь, явиться с обнажёнными грудями? — усмехнулся я.

Манолис сделал вид, будто не расслышал моего вопроса.

   — Если мы вновь вводим эту культовую игру, мы, — пояснил он, — покажем танцы до и после ритуала, продемонстрируем соревнования и кулачные поединки. Трибуны уже празднично украшены.

   — Бык... — задумчиво произнёс я. — У нас, особенно в Микенах, его тоже уже давно считают священным животным. Во время погребения какого-нибудь прославленного воина в могилу кладут сосуд в форме головы быка. Голова изготовлена из серебра, а рога и розетка на лбу — из золота. Позолотой покрывались также ноздри животного и внутренние поверхности ушей.

   — Для Крита культовое значение быка имеет давние традиции, — рассказывал Манолис. — Недавно на месте фундамента одного дома я обнаружил останки жертвенных животных. Говорят, что прежде черепа этих животных нередко укрепляли даже на стенах алтарей.

   — Вероятно, эти игры с быками имеют мирское происхождение?

   — Да, — согласился Манолис. — Однако они почти всегда заканчивались принесением быка в жертву Великой богине, Богине-Матери. Странно, — сказал он, — бык — символ мужской силы, значит, игры с быками свидетельствуют о том, что наша религия носила мужской характер.

   — Мужской? — спросил я. — Разве в действительности о сексуальной силе мечтает мужчина? Разве нельзя утверждать, что это — желание женщины и поэтому культ имеет женскую направленность?

   — Эта игра, по крайней мере по своей сути и по своему завершению, служила интересам божественной власти: плодородию. Поскольку рога быка представляют собой священные символы Богини-Матери, сам бык и игры с быком являются важной стороной нашей веры. Игры с быком носят скорее культовый характер, нежели характер кровожадной травли животных. Как и в былые времена, мы устроим эти игры на центральном дворе, в виду священной горы богини.

   — На одной из стен мне попалось изображение такой игры с быком — там участвовали мужчина и девушка, — заметил я.

   — Там две девушки, — уточнил Манолис. — Одна девушка стремится успокоить животное, находясь сбоку от него, украшает его голову и рога. Затем в игру вступает мужчина: он хватает животное за рога, вскакивает ему на спину и делает сальто назад. Другая девушка ловит его или, если он неуверенно приземляется, приходит ему на помощь.

   — Для этого требуется не только недюжинная ловкость, — заметил я, — но и мужество. Я вполне могу себе представить, что подобное сальто не всегда заканчивается благополучно.

В установленное время я торжественно прошествовал вместе со своей семьёй, наложницами и придворными на центральный двор, где уже столпились в ожидании игр многие сотни людей. Верховный жрец проводил меня на специально сооружённый прямоугольный помост, откуда всё было прекрасно видно. На другой стороне заняли свои места и жрицы.

Игры начались со священного танца женщин. Следом вышли два танцора-мужчины. Один мужчина запел, аккомпанируя себе на лире. К нему присоединились другие музыканты и принялись перебирать струны своих треугольных арф и дуть в сдвоенные флейты. Танец опять возобновили женщины. Это были жрицы. Взявшись за руки, они торжественно сходились и отступали назад, находясь на некотором расстоянии друг от друга. В центре стояла жрица, играющая на лире, а хоровод окружал её подобно венку из порхающих цветов.

Я чувствовал, что этот танец уходит корнями в древние религиозные традиции.

   — Когда они вдали от посторонних, — шепнул мне верховный жрец, — в священных рощах, под деревом или возле колонны, они впадают в экстаз и исполняют танцы, нередко заканчивающиеся обрядом плодородия. Знакомы им и танцы в честь Диониса, напоминающие оргии.