Разумеется, Гарри хотел. Вот только Невилл явно ничего не понял, потому что вполголоса предупредил:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…

Эд уже отошёл далеко и не мог ничего услышать, но Гарри всё равно перешёл на шёпот:

— Точно знаю.

Невилл немного помялся и едва слышно сказал:

— Эду нравятся мужчины.

Как будто это имело какое-то значение! Гарри тут же заверил друга, что его таким не шокировать, и поспешил за своим шансом на удачный исход поисков.

— Чудесный вечер, — Эд остановился на берегу, вглядываясь в отливающую серебром воду озера. — Вы тоже чувствуете это полное единение с природой? Мы с вами словно две песчинки на краю у вечности. В такие мгновения хочется любить весь мир. Любить и восторгаться его совершенством. Вы согласны, Гарри?

Гарри пробормотал что-то одобрительное, не зная, как заманить Эда к себе в комнаты на бокал вина. В ящике стола лежал и ждал своего часа крошечный фиал с Веритасерумом, и всего пяти капель на бокал хватило бы, чтобы этот хлыщ ответил на главный вопрос Гарри: где? А Эд продолжал распинаться о красотах Шотландии:

— Эта суровая природа севера накладывает отпечаток на всё. Я вот, например, хоть и мерзляк, но очень люблю снег. Ведь после зимней прогулки так приятно сидеть у огня камина, пить вино и наслаждаться жизнью.

Вот оно!

— Сейчас, конечно, не зима, но у меня в комнатах есть и бутылка неплохого вина, и камин…

— А я как раз сильно озяб, — перебил его Эд, радостно улыбаясь. — Вы меня приглашаете?

— Конечно.

Когда они входили в замок, уже полностью стемнело, и лишь луна освещала узкую тропинку, на которую деревья отбрасывали причудливые тени. Гарри показалось, что Невилл стоит у окна, наблюдая за ними, будто ему больше нечем заняться.

Гарри сразу же разжёг камин и уступил гостю своё кресло, решив устроиться на жёстком диване, чтобы хоть как-то компенсировать неудобство от сыворотки правды. Лёгкий Конфудус Эд не почувствовал, как и не заметил ничего подозрительного в своём бокале. Гарри вытер вспотевшие ладони о брюки и открыл бутылку:

— Угощайтесь.

Эд виновато улыбнулся:

— А сыра у вас нет? А ещё лучше мёд с орехами.

Проклятье! Гарри совсем упустил из вида, что к вину, помимо Веритасерума, положена какая-то закуска.

— Сейчас всё будет.

Гарри вызвал эльфа и, распорядившись на счет сыра и прочего, обескуражено развёл руками:

— Никогда не пробовал вино с мёдом.

— Я вас научу, — подмигнул Эд.

Пока эльф сервировал столик, Эд поднялся и обошёл комнату, бесцеремонно заглянув в спальню. Количество зеркал явно произвело на него неизгладимое впечатление. Не то чтобы Гарри это как-то задело, просто он вообще не любил, чтобы кто-то нарушал его личное пространство.

— Закройте дверь.

Эд прикрыл дверь в спальню и без тени улыбки сказал:

— Прошу меня простить. Я просто хотел посетить уборную, так, чтобы это выглядело естественно.

— Вам туда, — Гарри постарался сгладить собственную резкость. — Я просто не люблю…

— Понимаю. Я и сам терпеть не могу такую… неделикатность.

Чтобы не перепутать бокалы, Гарри взял свой и немного отпил, лихорадочно соображая, как незаметно перейти к интересующей теме. Если всё пройдёт как надо, Эд может даже не заподозрить применения зелья, а значит и не понадобятся дополнительные меры безопасности. Всё-таки Обливиейт у Гарри получался не очень хорошо.

Эд вернулся быстро и почему-то вместо удобного кресла уселся на диван к Гарри. Ну и чёрт с ним! Так даже лучше — можно не встречаться взглядом… хотя если этот Эд будет его так разглядывать…

— Давайте выпьем.

— С удовольствием.

Гарри ругал себя за то, что плохо учил школьный курс зельеварения и сейчас не мог вспомнить, как быстро начинает действовать Веритасерум. Две минуты? Пять? Торопиться не стоило, но кто бы сказал это Эду?! Тот выпил своё вино так быстро, будто погибал от жажды, и, макнув в мёд орехом, начал его со вкусом облизывать. И это он ещё не напился. Нет! Надо быстрее задать ему вопросы и выпроводить к себе. А Эд, обсосав орех, подвинулся к Гарри поближе и с придыханием спросил:

— Как вы относитесь к свободной любви?

Всё-таки не зря этот похотливый блондинчик сразу не понравился Гарри. Такой точно не пара Снейпу, если, не успев соскочить с его члена, уже ищет новый. Гарри постарался отодвинуться.

— Что вы хотите?

— Вас, Гарри. Прямо сейчас я хочу отбросить условности, стянуть с вас эти вызывающе узкие брюки и разложить на этом диване. Я хочу обхватить ваш член губами и заглотить так глубоко, как умею только я… уверяю, вам понравится. А ещё… я хочу…

Проснувшееся было возбуждение угасло, потому что лишь только Гарри представил всё то, что говорил Эд, как сразу же за его плечом возник образ Снейпа, насмешливо скривившего губы, мол: «И всё? Готов?»

— Нет!

Эд казался обиженным:

— Но почему? Ты же весь вечер на меня смотрел, а потом пригласил. Чего тогда ты хотел?

— Чего? — Гарри выпалил на одном дыхании: — Я хочу узнать про Северуса Снейпа!

***

Гарри сидел в купе поезда, отправляющегося из Берна в Гриндельвальд, и не мог поверить, что через полтора часа увидит Снейпа. Разговор с ним он начал придумывать ещё по пути в аэропорт и, разглядывая похожие на клочки ваты облака, не переставал подбирать слова. А что если Снейп не откроет? А вдруг он успел сбежать? А если Гарри всё неправильно понял? Проклятье! Гарри уже не был уверен ни в чём и вполне мог допустить, что безумное желание во взгляде Снейпа ему только привиделось, но отступать не собирался. Только не сейчас, когда он в шаге от успеха.

Вчера ему пришлось накладывать Обливиейт на Эда, потому что иначе не получилось. Только не после его рассказа о «классном любовнике с мерзким характером». Когда Эд понял, про кого спрашивает Гарри, то закатил глаза и принялся облизываться, как кот. Гад! Стоило большого труда, чтобы сдержаться и продолжить задавать вопросы. Вообще-то Гарри рассчитывал узнать только адрес Снейпа, а не все эти подробности о его постельных подвигах — хотя сейчас было немного жаль, что пришлось прервать Эда. Может быть, стоило дослушать о том, отчего этот «айсберг начинает гореть и плавиться» — козырей в таком деле никогда не бывает много! Но это было бы нечестно… нет! Гарри сам во всём разберётся, опытным путём. Если, конечно, Снейп подпустит так близко.

Невиллу пришлось честно рассказать, что интерес к Эду был вызван исключительно тем, что тот промелькнул в зеркале Снейпа. Гарри даже не соврал о том, что для получения информации напоил Эда, правда, умолчал про Веритасерум — всё-таки Ханна бы такого точно не одобрила, а ставить друга в неловкое положение не хотелось. Тем более что всё обошлось. Наутро Эд жаловался на головную боль, которая прошла после принятого зелья, и с подозрением поглядывал на Гарри. Пришлось уверить его, что они вчера вместе пили, но не больше. Кажется, Эд вздохнул с облегчением, хотя, может, Гарри и ошибался.

Помолвка прошла на высшем уровне, и когда Макгонагалл расплакалась, произнеся проникновенную речь, дверь распахнулась, и в Большой зал ввалилась Августа Лонгботтом. Старая леди долго поправляла чучело орла на шляпе, затем достала платок, которым старательно промокнула сухие глаза, и только когда пауза уже неприлично затянулась, сообщила, что хотя и не может полностью одобрить выбор внука, но не собирается «уподобляться некоторым». После чего она достала из саквояжа какую-то фамильную диадему и, водрузив её на голову Ханны, благословила их брак. Гарри заметил, как лихо Августа подмигнула Минерве, явно признавая победу в каком-то споре, а та с довольной улыбкой начала аплодировать.

Наверное, Макгонагалл как-то поучаствовала в радикальной смене убеждений своей приятельницы, но разве теперь об этом узнаешь? Зато Невилл был счастлив, и Гарри безо всяких угрызений совести их оставил. Вездесущая Минерва, правда, попыталась его задержать, и только, когда он сказал, что едет устраивать свою личную жизнь, отпустила. Не иначе как от удивления. А ведь Гарри не солгал! И если у него всё получится…