— Я не ревную, просто на сердце неспокойно почему-то…
Но Гилдерой знал отличный способ успокоить любую тревогу».
========== 15 ==========
Невилл разделял опасения Гарри: разговор с Фаджем не мог быть простым, хотя открывал прекрасную возможность немного прояснить обстановку. Ведь вопрос о том, чем же Гарри лучше Хагрида, до сих пор оставался открытым. Можно было сколько угодно строить предположения, но правду знал только Фадж, и думать о чём-то другом не получалось.
— Нев, а вдруг я не пойму, в чём интрига?
— Поймёшь. Главное, ничего не подписывай и бери время на размышления. Если что — вместе разберёмся.
Гарри бы его уверенность! И хорошо, что из-за «конфликта интересов» не придётся играть, потому что позориться перед Снейпом не хотелось, а тот явно отнёсся к своей роли очень серьёзно. Как, впрочем, он относился ко всему — кроме самого Гарри. Почему Снейп никак не прокомментировал эти дурацкие чулки, было огромной загадкой, но не мешало ждать какой-нибудь пакости. Причём сейчас, когда Гарри перестал считать Снейпа воплощением мирового зла, он больше опасался, что тот какой-нибудь неосторожной шуткой разрушит шаткое взаимопонимание, установившееся между ними. Было бы жаль, очень.
На матч Снейп явился в таких коротких шортах, что Гарри несколько раз оглянулся, удивляясь, что кроме него никто этого не замечает. Может, дело в том, что такое безобразие было в моде лет десять назад, и те, кто постарше, и не такое видели, а молодёжи не было никакого дела до неприлично волосатых ног Снейпа. Теперь, когда тот предстал во всей своей первозданной красе, Гарри не мог понять: отвращают его пробивающиеся сквозь белый шёлк чулок чёрные волоски, или, наоборот, возбуждают. Чисто теоретически, разумеется — проверять свою гипотезу он точно не собирался.
Правда, спустя несколько минут Гарри уже забыл о своих фантазиях, громко болея за игроков в красных майках, среди которых выгодно выделялся Невилл. Хоть друг почти совсем не тренировался, отобрать у него мяч не удавалось никому из команды «зелёных». Знай наших! Снейп бегал по полю и, казалось, разговаривал свистом. Во всяком случае, было понятно, кому он свистит и почему. И судил он справедливо, хотя и жёстко, но, наверное, так и требовалось, чтобы даже Маклаген не пытался никого уронить на траву или поставить свою фирменную подножку.
Первый тайм окончился победой «зелёных», и хотя Гарри от досады разбил кулак о скамейку, поддерживать традиционные крики о плохом судействе не стал. Упрекнуть Снейпа было не в чем. Гарри снова принялся разглядывать его, благо он удачно встал возле северной трибуны и о чём-то переговаривался с Флитвиком. Интересно, а сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Нет, сорок не дашь — в такой-то хорошей форме. И даже дурацкие шорты его не портили, наоборот — когда бы Гарри ещё оценил и длинные ноги, и упругую задницу?
Кажется, Гарри слишком увлёкся наблюдениями, потому что Снейп вдруг обернулся, безошибочно отыскивая его взглядом, и подмигнул. После чего снова заговорил с Флитвиком, почти кокетливо опираясь на трибуну. Позёр! Нашёл перед кем выпендриваться! Да коротышка Флитвик даже и не понял ничего. Гарри уже разозлился, сам не понимая почему, но потом вдруг замер от одной простой мысли: Снейп-то смотрел на него. Получалось, что он так перед Гарри задом крутит? Додумать мысль не удалось: команды вновь вышли на поле, а к Гарри подошла Лаванда, которая вполголоса начала «инструктировать по регламенту». Она даже попыталась заставить его выучить слова обращения к игрокам, но это было уже настолько глупо, что Гарри возмутился. Однако всё его ворчание не произвело на многоопытную Лаванду никакого впечатления, и она так и просидела с ним рядом до конца игры, вполголоса повторяя слова спича.
— Да понял я! Понял! — не выдержал Гарри.
— Повтори, — невозмутимо отозвалась Лаванда.
Окончанию матча Гарри обрадовался даже больше выигрыша «красных», за которых болел. Под свист и вой трибун он легко спустился на поле и, не удержавшись, пожал руки всем игрокам. Снейп оказался в их ряду последним, и, стискивая узкую ладонь, Гарри взглянул в его глаза.
— Поздравляю, сэр.
— С чем же? — во взгляде Снейпа мелькнула насмешка.
— Прекрасно выглядите! — буркнул Гарри.
— Куда мне до вас.
Что он творит?! И какого чёрта Гарри ему подыгрывает?.. Желание пригласить Снейпа в паб, чтобы продолжить эту игру словами, было таким же острым, как и невыполнимым. На это был способен, пожалуй, только Гилдерой. Но ему можно, он-то ненастоящий, и ему не приходилось задумываться о том, что же будет дальше.
Гарри выпустил руку Снейпа и поспешил к трибуне, впервые радуясь занудной настойчивости Лаванды: нужные слова заученно срывались с языка вроде бы легко и непринуждённо, а улыбка казалась совершенно искренней и удачно прикрывала душевное смятение. Награждение прошло как во сне, и, так и не проснувшись, Гарри отправился на беседу с Фаджем. Только оказавшись перед двойной дверью кабинета шефа, он сумел немного обуздать эмоции. На войне как на войне.
— Вы были великолепны, Гарри! — Фадж обошёл стол, протягивая руку для пожатия. — Никогда не задумывались о политической карьере? Люди бы пошли за вами хоть куда.
— Я учусь у лучших.
— Похвальная прозорливость. Присаживайтесь, Гарри. К моему огромному сожалению, разговор у нас будет непростым.
В общем-то, на другое Гарри и не рассчитывал. Он сел на предложенный стул и несколько минут наблюдал за Фаджем, который задумчиво ходил по кабинету, словно не решаясь начать. Вот уж кто учился у лучших! Актёрскому мастерству. Наконец, решив, что пауза выдержана, Фадж тихо сказал:
— На руднике должно пройти сокращение штата работников.
Вот он — момент истины! И как в таком случае реагирует профсоюз? Устраивает забастовку под лозунгом «Нет сокращению!»? Договаривается с администрацией? Защищает своих? Или всех? К такому повороту Гарри точно не был готов, а Фадж скорбно продолжал:
— Мировой кризис коснулся и нашей глуши. Мы добываем технические алмазы, спрос на которые снизился из-за заморозки многих проектов, и если мы продолжим добычу с той же интенсивностью, то неизбежны перебои со сбытом и, как следствие, потеря прибыли.
Фадж подробно рассказывал о стагнации, о перспективах роста и о рыночных стратегиях, а Гарри лихорадочно размышлял, что может со всем этим сделать. Футбол, кубок, призы — какой же он идиот! Всё это забудется тотчас же, стоит только возникнуть призраку сокращения, ведь если кризис добрался даже до них, то в остальных местах всё ещё хуже, а значит, и найти другую работу — большая проблема. Чёрт, надо срочно посоветоваться с Артуром Уизли, он наверняка и не с таким сталкивался на Пилбаре.
— И что вы предлагаете, мистер Фадж?
— Любое предложение такого рода непременно будет встречено в штыки, но шанс минимизировать потери есть всегда. Нам удастся сэкономить фонд оплаты труда, если мы сократим продолжительность смены всего лишь на час. К тому же сейчас, когда мы всё больше руды берём взрывом, много времени уходит на проветривание шахты, и вполне можно пересмотреть рабочий график с учётом этих окон.
Звучало очень логично, но Гарри решил никак не выдавать своего отношения, пока полностью не разберётся в механизме оплаты. Да и вообще, Фадж никогда не внушал ему доверия — было в нём что-то такое, отчего не хотелось поворачиваться к нему спиной, да и расслабиться в его присутствии не получалось никогда.
— Что скажете, Гарри?
— Мне надо подумать.
— Но вы же понимаете, что времени на размышления у нас просто нет?
— Разумеется, мистер Фадж.
— Я рад, что мы друг друга поняли, а теперь не хотите ли чашечку чая?
— Чая? — Гарри не смог сдержать удивления: по слухам, «на чай» к Фаджу попадали только по протекции.
— Я ведь такой же человек, как и вы. И даже люблю сладкое. К тому же я хочу вас кое с кем познакомить.
Гарри вежливо сообщил, что любит чай со сладостями и всегда открыт новым знакомствам. Иного ответа Фадж и не ожидал, потому что поднял трубку селектора и попросил Лаванду «пригласить мисс Амбридж». Если бы Гарри ожидал увидеть милую девушку вроде той же Лаванды, то его постигло бы жуткое разочарование: Амбридж оказалась женщиной неопределённого возраста, чей тяжёлый взгляд неизменно теплел, обращаясь на Фаджа. Своими тучными формами она напомнила Гарри суринамскую пипу, картинку с изображением которой присылала Бель, когда предостерегала Гарри не принимать близко к сердцу восторженные комментарии. Да и не только формами: вот просто те же самые крохотные глазки на жабьей морде и такой же большой рот. Гарри даже показалось, что когда она, наконец, заметила его, то неуловимо быстрым движением поймала пролетающую мимо муху и съела. Иначе зачем так быстро закрывать рот?
