– Пользуйся, пока я добрый, – ответил друг. – Дашу порадуй. Везёт тебе, старик. Такая девушка в тебя влюблена. Просто Татьяна Ларина. Жаль, что ты не Онегин.

– Хоть я не Онегин, зато я Евгений. А твоя Дашка – не Татьяна. Так, ещё одна прислуга в моём гареме.

– Сволочь ты, Женька. Зачем ей голову морочишь? Она ещё совсем ребёнок. Не порть её.

– Скажи спасибо, что я Наташку твою оставил в покое. Ещё одно слово, и не видать тебе свадьбы, как своих ушей.

– Врёшь, гад. Натка о тебе и думать забыла, – ответил Володя и с кулаками пошёл на Женю.

– Угомонись. Пошутил я. Конечно, забыла. А о Дашке не беспокойся. У нашей москвички всё просто отлично. Квартира, дача, родители богатые. Не пропадёт и без меня. По любому я через два месяца отчаливаю, – ответил Женя и засмеялся, – Хотя… Вдруг передумаю и решу жениться. Вместе в Москве будем жить. Домами дружить будем. Опять же, Олимпиада скоро. Думаю, её папаша билеты сможет достать. Как ты на это смотришь?

– Как смотрю? Сволочь ты – вот как смотрю.

Володя выскочил из комнаты и столкнулся с Дашей, которая возвращалась из кухни с вымытой посудой.

– Даша, мне поговорить с тобой надо, – возбуждённо сказал Володя.

– Если о Жене, то я ничего слушать не хочу. Вы его не понимаете. Он смелый, честный и душой не кривит.

– О какой душе ты говоришь? Зачем ты ему готовишь? Это тебя унижает.

– Володя, я же забочусь. Ну что вы здесь видите, в этом общежитии? У вас же денег ни на что не хватает. Мне не сложно. Даже приятно.

– Мне кажется, что Женя не относится к тебе серьёзно.

– Вова, мне Женя рассказывал, как они с матерью жили. Она мужчин домой приводила. Каждую ночь – разных. А комната одна. Как он может относиться к женщинам после того, сколько пережил? Я его спасу. У меня хватит терпения.

– Понятно. Ещё одна терпеливая нашлась. Ладно, забудь. Поступай, как знаешь. Удачного похода в театр.

Поход в театр удачным назвать было нельзя. Во время первого антракта, к Даше подошёл знакомый педагог из консерватории. Поздоровавшись с ними, он с удивлением оглядел Женю, не пытаясь скрыть своего разочарования от внешнего вида спутника своей любимой ученицы. Игорь Станиславович, попросив разрешения у Жени, отвёл Дашу в сторону.

– Дашенька, – шепнул он ей на ухо. – Что это за рыцарь рядом с тобой? Явно не из наших. И явно не москвич.

– Да, он не музыкант.

– Родственник из провинции? Может быть, ты его оставишь? Мы с друзьями после спектакля собираемся в ресторан. Ты сегодня выглядишь просто потрясающее. Настоящая королева. Не составишь нам компанию?

– Извините, Игорь Станиславович, я не могу, – смутившись от такого комплимента, ответила Даша. – И в ресторан не пойду. Простите.

– Жаль, очень жаль. Ну, что ж. В следующий раз, надеюсь, не откажешься. До встречи на занятиях.

Даша попрощалась с педагогом и подошла к Жене.

– Это кто? Твой бывший любовник? Он так нежно на тебя смотрел, – спросил Женя с угрозой в голосе.

– Это наш педагог, Женя. И любовников у меня никогда не было.

– Ну, это мы ещё проверим. Время покажет. Что он хотел?

– В ресторан звал. Но я отказалась.

– Да? Педагог – студентку? Ну и нравы у вас там, у богемы. Культуру, говоришь, в массы несёте? Смотрите, не расплещите. Зачем вообще с ним отошла? Ты же со мной пришла. Могла бы и отказаться.

– Но это неудобно. Он мой педагог.

– А меня одного оставлять удобно? Интеллигенция. Вечно вам всё неудобно. Знаешь, я передумал спектакль смотреть. Я ухожу. Хочешь, оставайся. Иди с этим в ресторан. Тебе этот хлыщ больше подходит. Один костюмчик чего стоит. На меня посмотрел, как на ничтожество.

– Я без тебя не останусь. Вместе уйдём, – расстроилась Дашенька, и на глаза навернулись слёзы.

– Ладно, крошка, не плачь. Я погорячился. Правда, давай уйдём. Я просто ревную.

Даша ликовала. Ведь не зря говорят, что если мужчина ревнует, значит любит. Она так мечтала, чтобы Женя её полюбил. Слов о любви она ещё ни разу от него не слышала, да и не требовала их. Она любила, заботилась и ждала. Раньше, до встречи с Женей, она мечтала о необыкновенной любви, о такой, как у Ромео и Джульетты, или, как у Петрарки к Лауре: возвышенной, чистой и безграничной. Она часто представляла рядом с собой юношу, который, как и она, будет музыкантом, и они вместе пойдут по жизни, влюблённые в музыку и друг в друга. Иногда ей казалось, что обязательно познакомится с самым знаменитым скрипачом, который приедет на гастроли в Москву. Он оценит её талант, полюбит, и они вдвоём исколесят весь мир с концертами, и публика всех стран будет им рукоплескать. Мечтала, как он будет восхищаться ею и её талантом.

Всё это было. В прошлой жизни. Было и ушло. Всё оказалось совсем не так. Её любовь к Жене гораздо прозаичней, проще и безысходнее. Ей стали не нужны гастроли, восхищение публики и поездки по миру. Ей не нужен известный на весь мир музыкант. Ей нужен он, Женя. Из плоти и крови. Просто мужчина, от которого трепещут её тело и душа. Мужчина, ради которого она готова изменить всю свою жизнь. Мужчина, которому она готова играть вечно. Только ему. Одному. Быть рядом с ним. Вдали от всех. В самом уединённом месте. И видеть его глаза: глаза раненного зверя.

– Женя, хочешь, я тебе сегодня сыграю? Тебе одному, – спросила Даша, когда они вышли из театра.

– А где ты мне сыграешь? На улице?

– Могу на улице. Могу и дома. Родители на дачу уехали. Я сегодня одна, – сказала, и смутилась двойственности ситуации.

– Да? Славно. И чего молчала? Пойдём. Покормишь меня чем-нибудь?

– Конечно, – ответила Даша, и задохнулась от нахлынувших на неё чувств.

Женя ходил по квартире и внимательно разглядывал каждую мелочь.

– А вы хорошо устроились, – небрежно высказывался он. – Квартирка большая. А почему мебель такая старая?

– Она не старая. Старинная. Антиквариат, – отвечала Дашенька. – Мы ничего не меняли. Мама говорит, что ей цены нет.

– А папа что говорит?

– Папа ничего не говорит. Как мама решит, так и будет.

– Под каблуком, значит. Понятно. Книг у вас много. И кто их читает?

– Все мы читаем.

– И кто твой любимый писатель? Говори, не думая. Считаю до трёх: раз, два, три.

– Чехов. Золя. Мопассан. Их много. Тургенев, Пушкин.

– А у меня один. Шекспир, – с гордостью произнёс Женя. – Что? Не ожидала? Ну, и частично, Пушкин.

– Признаться не ожидала. И почему?

– Великие знатоки человеческих душ и пороков. Великие учителя жизни. Я некоторые вещи наизусть знаю.

– Пушкина и Шекспира наизусть?

– Да, крошка, да. И Шекспира. В библиотеках брал, а потом не возвращал. А как по-другому в этой стране жить? Везде дефицит. А вы где книги берёте?

– Мама достаёт книги через знакомых. Нам их приносят.

– Вам их даже приносят, – в голосе Жени слышалась насмешка. – Им тоже цены нет? Значит, интеллигенция снисходит до торгашей исключительно для достижения своих целей. А на публике, в театре, например, пройдёт мимо и не поздоровается. Так?

– В твоих устах слово «интеллигенция» звучит, как оскорбление. Ты будущий инженер. И это, тоже, интеллигентный человек.

– «В твоих устах»! – передразнил её Женя. – Какой я интеллигент? Мать гулящая, отец – простой рабочий, пьяница. Да и не помню я его. Высшее образование даёт знания и стабильную работу. А культура и интеллигентность были придуманы для оправдания собственной трусости.

– Ты хочешь сказать, что мои родители и я трусливы? – возмутилась Даша и вспомнила их с мамой компромисс.

– Культура поведения загоняет человека в определённые рамки, интеллигентность не позволяет совершать правдивые поступки. У них так не принято, видишь ли. Я человек свободный. Хочу – ем руками, захочу – буду ходить в мятой рубашке, захочу – на весь мир скажу то, что думаю обо всём: о стране, о живописи, о музыке. Если захочу унизить человека – унижу, а если он слаб – воспользуюсь этим. А почему нет? Свобода – это единственное, ради чего стоит жить.