Ее волокли обратно по каменному спуску, длинному светлому тоннелю. Затем Моа оказалась опять на свежем воздухе, и теперь ее тащили по земле, вдоль постройки, внутри которой осталась Травинка. Тащили долго, а когда Моа почувствовала, что ее больше не тянут вперед, чуть приподнялась, оглядевшись: вокруг было пустынно, не считая штуки из темных палок, замкнутой со всех сторон. В нее Мао и втащили, сразу после, к ее облегчению, вынув мерзкую, причиняющую боль, штуку из тела. Моа смутно видела людей за штукой, в которой она была, до тех пор, пока не потеряла сознание…

Очнулась она, слыша чьи-то негромкие голоса. Подняла голову, и увидела, что вокруг штуки, в которой она лежала, на расстоянии столпилось много людей. Моа попыталась приподняться, и все эти люди тут же отшатнулись назад, словно думали, что она на них нападет. Сквозь боль в ране и слабость Моа поняла, что они боятся ее, хотя она ранена и заперта. А мгновением позже она рухнула снова на землю, чувствуя, как из раны потекла кровь. Нужно зализать ее…

Моа начала тянуться к ране, и для этого пришлось приложить много усилий. А когда она зализала рану (это принесло ей облегчение), снова улеглась на земле, глядя на людей. Те подходить ближе не стали, и так же смотрели на нее, перешептываясь. Барса это начало злить, но он все равно ничего не мог сделать, запертый за палками, поэтому просто закрыл глаза.

Открыла их снова Моа, почуяв аппетитный запах сырого мяса. И увидела, что от толпы людей к ней идет человек в красном, который разговаривал с Травинкой в том странном помещении. А в руках у него плошка с большим куском мяса. Моа чуть приподнялась, нетвердо встала на лапы, и ждала, когда человек приблизится, чувствуя, как пасть наполняется слюной. А он подошел к палкам неспешно, и вошел через одну из сторон штуки из палок, которая отворялась. Положил перед Моа мясо, и застыл рядом, словно что-то выжидая. А Моа теперь, помимо аппетитного запаха, чуяла еще неприятный запах крови и оружия от человека, и ее это насторожило. Поэтому она принюхалась к мясу, и сквозь его запах, естественный, почувствовала слабый запах чего-то непонятного, не свойственного мясу. Наверняка, этот человек не хочет просто покормить ее, он замыслил что-то недоброе…

Оскалившись, Моа зарычала, и мощным ударом лапы отбросила мясо так, что оно вылетело из ограниченного палками пространства, плюхнувшись на землю. Следующим ударом барс хотел достать человека в красном, но он успел выбежать наружу, и, закрыв вход так, что штука опять стала сплошной, что-то прокричал полным гнева голосом. К штуке, где заперли Моа, подбежали несколько человек с длинными палками, и просунули их внутрь штуки. Моа начала грызть одну палку, но остальные больно ранили ее острыми наконечниками. Барс заметался, не зная, что делать – он мог обезвредить только одну палку, тогда как остальные причиняли ему боль. А из ран начала течь кровь….

В бессилии и отчаянии Моа рухнула на землю, чувствуя, как наконечники палок приносят ей все больше боли, и жалобно замяукала, пытаясь выразить эту боль, надеясь, что злые люди перестанут ее ранить. Но они словно не слышали ее, продолжая колоть пиками тело Моа. И вскоре от боли и слабости она потеряла сознание…

Очнулась она, чувствуя ту же боль, и текшую из ран кровь. Смогла приподнять голову и оглядеться – вокруг штуки, в которой она лежала, никого не было. А, значит, можно зализывать раны, не опасаясь внезапного нападения.

Это оказалось труднее, чем до этого – ведь у Моа теперь было совсем мало сил. Она смогла зализать раны, до которых почти не надо было дотягиваться, и одну рану чуть дальше, и легла на землю, восстановить силы. По ощущениям, кровь текла из четырех ран тоненькими струйками, и Моа оставалось только надеяться, что она остановится сама.

Так, накапливая силы, она лежала очень долго, и даже задремала. А когда снова открыла глаза, обнаружила, что вокруг по-прежнему пусто. Лучше уж так, чем много злых людей…. Но как же плохо, что она не может увидеть Травинку! И не узнает, что с ней, не увидит, причиняют ли и ей боль плохие люди…

Думая так, она закрыла глаза снова. И, наверное, задремала – слишком уж резко и близко прозвучали голоса для нее. Моа открыла глаза, приподнявшись, и увидела нескольких человек, от которых шел запах крови и оружия. Те самые злые люди, что мучили ее раньше, а в их руках – длинные палки…

Теперь она даже подняться на лапы не смогла – так много сил потеряла от ран. А спустя несколько мгновений в ее тело опять впились противные железные штуки. А Моа не могла даже кусать их, и только тихо мяукала от боли…

В какой-то миг она подумала, что они так скоро убьют ее, но почти сразу поняла, что штуки больше не ранят ее. А в следующее мгновение почувствовала близость Травинки – внутренне, как до этого, очень давно, поняла, что должна быть с ней. Девочка, появившись словно из ниоткуда, крепко обняла ее, и Моа подняла голову, посмотрев в ее лицо. А Травинка шептала что-то, полным боли и сожаления, голосом, гладя ее по спине, а потом, чуть отстранившись, внимательно посмотрела на Моа. Легко прикоснулась к двум свежим ранам…

Моа ожидала почувствовать боль, приготовилась ее сдержать. Но боли почему-то не было, вместо этого ей стало лучше: кровь из ран текла все слабее, уменьшилась застарелая боль, и словно из ниоткуда в ее теле появились силы. И даже когда Травинка отняла руки от тела Моа, необычные ощущения не исчезли.

«Она обладает удивительной силой,- подумала Моа, едва видя, как Травинка разговаривает со злым человеком в красном,- просто приложила свои руки к ранам, а мне стало намного лучше!»

Тут она поняла, что перед ней тот самый человек, из-за которого ее кололи пиками, и, встав на лапы, угрожающе оскалилась, зарычав. Травинка обернулась к Моа, улыбнувшись, и, сказав злому человеку несколько слов, снова присела возле барса. Она заговорила с ним тихим, ласковым голосом, с нотами мольбы, и барс понял, что она не хочет, чтобы он нападал на злого человека в красном и других людей.

Удивившись этой просьбе (по мнению Моа, всех злых людей нужно было загрызть, или, хотя бы, серьезно ранить), Моа лизнула девочку в щеку. И пошла следом за ней, наконец, выйдя из штуки наружу. Небольшая боль и слабость в теле еще оставались, но идти вровень с Травинкой Моа могла.

Вместе они пошли вниз по тоннелям, и вскоре очутились снова в степи. А Моа чуяла, что позади них идет много злых людей, от которых шел запах оружия и крови, и большинство из них ехали на тех самых странных животных. Людей было так много, что Моа и Травинке пришлось ждать, когда все они выйдут из «муравейника», и за это время Моа умылась, очистив свою шкурку от крови, и зализав самые свежие раны. А после, когда девочка опять пошла вперед, присоединилась к ней.

Они шли так очень долго, и злые люди следовали за ними. Моа радовалась тому, что ей становится все лучше (слабости в теле почти уже не осталось). А вот Травинка начала выбиваться из сил, но все равно продолжала идти вперед, не замедляя темпа, словно брала силы из воздуха.

И только когда вокруг них начало темнеть, Травинка остановилась, и вместе с ней все злые люди. Моа сразу же отправилась на охоту, и, поймав нескольких крупных грызунов, отправилась обратно – туда, где злые люди зажгли множество маленьких огней, и чувствовался запах жареного мяса. Травинка встретила ее возле самых крайних огней, улыбнувшись, и Моа пошла с ней туда, где девочка решила спать.

Следующие два дня они тоже шли вперед от восхода солнца до темноты. И, как поняла Моа, возвращались обратно к горам – их гряды возникли на второй день, и начали постепенно приближаться, увеличиваясь. Моа уже перестала чувствовать даже самую малую боль в местах ран, не было и слабости. А вот Травинка все больше с каждым днем слабела – не столько от усталости, сколько от голода.

Моа как-то увидела, с какой жадностью девочка съела маленький кусок какой-то еды, который ей бросил один из злых людей, видела, как Травинка смотрела на огни, откуда шел запах жареного мяса – тоже с жадностью, и с грустью. Поэтому барс чувствовал злость на злых людей, морящих девочку голодом, и очень хотел наказать хотя бы нескольких из них. Но Травинка каждый раз, когда Моа скалилась на проходящих мимо людей, успокаивала ее ласковыми прикосновениями и словами, и от этого Моа поняла, что девочка не даст ей тронуть даже одного злого человека. Поэтому, чтобы утешить девочку, лизала ей руки и лицо, прежде чем они ложились спать.