Прошло несколько недель со дня его болезни, однако признание пациента не давало ему покоя.

Чувствуя, что между отцом и сыном возможен, нежелательный для них обоих конфликт, врач рискнул начистоту поговорить с Арсением.

Послушав его сердце и лёгкие, спросил:

— Как вы?

— Всё в порядке. Спасибо.

— Я вижу, что вам лучше, Арсений Андреевич. Поэтому, хочу поговорить с вами. Во время болезни, вы сказали мне, что хотите заставить отца признать ваше право на счастье. Как я понял, для этого вы готовы на всё.

— Доктор, если вас смутили мои слова, то, — юноша взволнованно прошёлся по комнате. — Простите, у меня был жар и, я смутно помню, что говорил тогда.

— И тем не менее, вы были искренни. Сейчас вы хорошо себя чувствуете?

— Вполне.

— Так вот, Арсений Андреевич, вы можете игнорировать, то, что я вам скажу. Вы должны покинуть этот дом.

— Почему?

— Ведь вы мечтали уехать, не так ли? У вас есть имение и там вы будете в безопасности.

— А здесь я в опасности?

— Именно! Повторяю, бегите. И от отца, и от себя, и… от Елены Лукиничны.

— Александр Лаврентьевич, чему быть, того не миновать.

Краев вздохнул и с сожалением посмотрел на него. По выражению лица молодого человека, он понял, что тот никуда не уедет.

Он открыл саквояж и достал оттуда склянку с лекарством.

— Налейте мне в стакан немного воды.

Арсений исполнил его просьбу. Врач подошел к окну и стал капать в воду успокоительную микстуру, которую сам приготовил. Арсений стоял напротив, и смотрел, как он считает капли.

— Я, верно, понял, это для меня?

— Эту настойку будете пить один раз в день, до двадцати капель. Это поможет вам быть спокойнее.

— Спасибо, доктор.

— Давайте на чистоту, Арсений Андреевич. — Врач не сводил внимательного взгляда с его лица. — Вы ведь не равнодушны к Елене Лукиничне.

— Да, эта девушка мне нравиться.

— И только?

— Зачем вам знать, доктор? — искренне ответил Арсений. — Знать то, чёго я ещё и сам не знаю.

— Я понял, почему вы отказываетесь уезжать. Ведь вы не хуже меня понимаете, что нужно уехать, но не можете. Из-за неё.

— Вы проницательны.

Ясные глаза Арсения излучали грусть. Он постарался увести разговор в другую сторону.

— Хотите, посмотреть игру?

— Пожалуй.

***

Полина застала Катерину в слезах.

— Что с тобой? — встряхнула она за плечо рыдающую девушку. — Чего ты ревёшь?

— Не могу я больше видеть их! — Катя зло швырнула тряпку в угол комнаты. — Когда они только уберутся отсюда?

— Что ты на них взъелась? Дарья постоянно молиться, а Елена почти не подымает глаз. Она очень переживает за будущее сестры.

— Я чувствую, Андрею Михайловичу угрожает опасность!

— Катерина, не говори глупости.

— Не могу я больше видеть, как они вертят всем в доме! — вытирая слёзы, зло бросала Катя. — Как хозяин угождает Дарье. Как Елена кружит голову Арсению. Итак, они едва терпят друг друга, а из-за них просто убьют один другого! Ты этого хочешь? Еще немного и здесь будет ад!

— Это их дело, — отрезала Полина.

— И моё тоже! Я люблю Андрея Михайловича, переживаю за Арсения.

— Если хозяин услышит твои речи, он выгонит тебя. Куда ты тогда пойдёшь? На улицу, обратно в публичный дом?

В ответ Катерина разрыдалась еще сильнее. Сердобольное сердце Полины смягчилось, и она обняла дрожащие плечи девушки.

— Не плачь, Катя. Когда здесь бывала госпожа Карницкая, ты не плакала.

— Её я не боялась.

— Не бойся и теперь. Ни одна из сестёр не стал любовницей хозяина и вскоре ему всё это надоест.

— Неужели можно ему отказать? — удивлению девушки не было конца.

— Об этом знают все, кроме тебя, дорогая моя ревнивица.

— Поленька, не рассказывай никому о том, что я в сердцах наговорила! — взмолилась девушка.

— Не скажу. — Полина подвязала фартук. — Пошли работать.

Катерина покорно подчинилась ей.

***

Молодых дам и девиц Глеб Александрович Измайлов побаивался.

В юности, будучи гимназистом, он не умел ухаживать за хорошенькими барышнями. Конфузился, краснел, пугался, бормотал какой-то вздор, чем вызывал у барышень смех.

Всегда серьёзный, задумчиво погруженный в свои мысли, он бы не представляла для женщин никакого интереса в качестве жениха, если бы не две большие фабрики по производству медикаментов и кругленькие счета в банках, оставленных ему покойным отцом.

При всей своей робости перед дамами, Глеб Александрович обладал проницательным умом и прекрасно понимал, что от него хотят досужие барышни и их родственники.

И когда Маргарита Львовна Карницкая пригласила его на свои именины, он в глубине души тяжело вздохнул, но приглашение, со светской любезностью, принял. В обществе не принято отказывать.

Однако когда он увидел дочь господ Карницких, то его поразила светлая, открытая улыбка девушки и её глаза.

В этих ясных, синих глазах не было алчного блеска, с интересом рассматривающего его, как забавную обезьянку или большой денежный мешок.

Он сел за стол с хозяевами и, так и остался в их доме до самого утра.

Куда делась его замкнутость!

Он непринуждённо рассказывал девушке о своих студенческих годах, о заботах с фабриками, о покойных родителях.

Ксения, не перебивая его, качала головой, иногда вставляла слово. От её улыбки на душе господина Измайлова становилось легко и радостно.

Прошло совсем немного времени и, Глеб Александрович почувствовал, что его с неодолимой силой тянет к мадемуазель Карницкой. Что он, старый холостяк, нежно и трепетно привязался к этой хорошенькой, молчаливой барышне.

С букетом роз и коробкой пирожных, Глеб Александрович, в очередной раз прибыл с визитом в дом Карницких и застал Ксению одну, в расстроенных чувствах.

Увидев дрожащие на её ресницах слёзы, Измайлов растерялся.

— Слёзы? Ксения Сергеевна, ради Бога, что случилось?

— Ничего.

— Ксения Сергеевна, ваши слёзы для меня, точно нож в сердце! — воскликнул Глеб Александрович.

Она, нехотя, ответила:

— У меня возникли разногласия с моим другом.

— Другом? — опешил Измайлов.

— Глеб Александрович, вам не понять, да и не нужно вам это знать. Лицо его было какое-то… обеспокоенное, и я подумала. В итоге, мы повздорили.

— Этот человек оскорбил вас? Я немедленно отправлю ему вызов!

— Перестаньте, Глеб Александрович. Не говорите глупости! — рассердилась Ксения.

— Арсений не оскорблял меня, это я забылась и наговорила ему дерзостей. Всё

потому, что между нами никогда не было тайн и, вдруг он стал, ужасно скрытен.

— Я ничего не понимаю, — пробормотал Измайлов.

— Мне и самой не понятно, что происходит, но я надеюсь, что скоро всё проясниться.

Повисло молчание.

Глеб Александрович тревожно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

Он не мог поверить своим ушам. У Ксении Сергеевны есть таинственный друг, ссора с которым приводит её в такое отчаянье, что она не может сдержать слёзы.

— Часто этот господин бывает у вас с визитами? — наконец прервал он молчание.

— Совсем не бывает, — вздохнула девушка.

— Знатен, благороден? Как его имя?

— Рунич Арсений Андреевич

— Так, — протянул господин Измайлов. — Что же, мне будет приятно, познакомится и поговорить с вашим другом.

«Не скоро я попаду в женихи Ксении Сергеевны. — Подумал он. — Но, всё-таки попаду».

========== Глава 6 ==========

Этим вечером Арсению хотелось выглядеть хорошо.

У него было прекрасное, приподнятое настроение. Вышел первый тираж его книги и, главный редактор, поздравляя его с почином, выразил надежду на дальнейшее сотрудничество. На письменном столе лежало несколько экземпляров.

Отличный костюм, цвета кофе с молоком, из английского материала и шелковая рубашка, как нельзя лучше подходили к этому торжественному вечеру.

Причесав волосы и поправив галстук он, внимательно осмотрев себя в зеркале, остался доволен.