— Думаю, вы не из тех людей, которые приходят сюда просто так. — Заметила девушка.

Арсений повернул голову и удивлённо посмотрел на неё.

— Вы так юны и уже так мудры. — Он склонился ближе к её лицу. — Но мы разговариваем в храме и тем самым нарушаем запреты. Я думаю, мы, — едва заметная улыбка скользнула по его губам, — как-нибудь, продолжим разговор в другом месте.

Он кивнул головой в знак прощания и уверенным шагом направился из часовни.

В монастырском дворе пригревало солнце и дул лёгкий ветерок.

Ксения села на скамью возле ворот. Она никак не могла забыть свой разговор с Арсением Руничем.

Впервые мужчина, пусть и весьма молодой, беседовал с нею на равных.

Девушка почувствовала, что он скрывает что-то отчаянное в своей душе и не хочет говорить об этом. Она захотела увидеть этого юношу ещё раз.

Сердце подсказывало ей, что она найдёт в его лице друга.

***

Погода была прекрасная. Из садов несло сладкий запах лип. Воздух начала лета, слегка охлажденный густой тенью деревьев, дышал какой-то ласковой теплотой.

Сёстры были великолепными наездницами. Мчаться вперед, по полям, когда в ушах свистит ветер! Что может быть лучше?

Когда-то покойный отец так и называл их: «Мои амазонки».

Сегодня они ехали шагом и разговаривали о предстоящей встрече с Дарьей.

Вдруг из-за плотины и густых зарослей тополей донёсся конский топот.

Девушки оглянулись. Спустя мгновение они увидела всадника на гнедой лошади.

Анна узнала в нём Василия Антоновича. Он приближался к ним.

Неожиданно, она ударила лошадь по боку хлыстиком, подняла её в галоп, а потом пустила во всю прыть.

Лёгкая вуаль девушки, взвилась по ветру.

— Аня, — закричала Елена. — Осторожно! Ради бога! Не так быстро!

Но Анна мчалась вперёд.

— Анна! Да придержите же!

Елена помчалась следом за сестрой. Следом за ними летел всадник на гнедой лошади.

Возле оврага, он настиг их.

Поняв, что встреча неизбежна, сёстры остановили бешеный галоп.

Ушаков, запыхавшись, улыбнулся сёстрам, останавливая свою лошадь рядом.

— Насилу догнал вас. Браво! Мне большого труда стоило следовать за вами. Не боитесь таких аллюров?

— Нет, Василий Антонович. Мы хорошие наездницы. Вы могли это понять.

— Я с удовольствием это видел. Все же, сударыни, надо быть осторожнее.

— Благодарю. — Елена, изучая, смотрела на молодого мужчину. Потом коротко взглянула на зардевшуюся сестру и, опустив глаза, чуть улыбнулась краем губ.

— По-моему, слишком опасно так носиться верхом.

Сёстры промолчали.

— Я вижу, вы любите риск.

— Ну, не совсем так. — Опять вступила в разговор Елена. — Просто мы, в какой-то мере, вырвались на свободу.

— И все-таки…

— Василий Антонович, — оборвала его Анна. — Разрешите представить вам мою сестру, Елену Лукинична.

— Я понял, что это ваша сестра. У вас одно лицо.

— Как у всех близнецов мира! — рассмеялась Елена. — Рада знакомству, Василий

Антонович. Надеюсь, мы не будем скучать с Анной. Вы окажите нам честь, если будете нас навещать.

— Непременно, Елена Лукинична.

Подъехав к оврагу, девушки, не дожидаясь помощи Ушакова, легко спрыгнули на землю. Проворно подобрав подолы своих амазонок, они направилась к небольшой берёзовой роще.

От земли пахло промытой травой. В вышине лазурного неба, над полями, слышались рассыпчатые голоса жаворонков.

Ушаков спешился и, направился вслед за девушками.

Анна стояла, заложив руки за спину, прислонившись к берёзе. Она неподвижно глядела вдаль. Набегавший ветер шевелил и приподнимал концы её растрепавшийся волос.

Елена, пошла дальше по роще, собирая букет из лесных цветов, тем самым давая молодым людям возможность объясниться.

Поравнявшись с Анной, Василий Антонович наклонился и несмело произнёс:

— Вы имеете право сердиться на меня, Анна. — Начал он. — Я догнал вас, чтобы извиниться за то, что не смог давеча навестить вас, как обещал.

— Это все, Василий Антонович? — нелюбезно отозвалась девушка.

— Анна, послушайте. Клянусь честью дворянина, в моём сердце есть только вы. — Под пристальным взглядом девушки, он опустил глаза, но твёрдым, не терпящим возражения тоном, добавил. — Как только закончиться траур по отцу, я буду просить вашей руки.

Анна попыталась скрыть своё волнение за маской молчания.

— Это правда. — Спокойно произнёс Ушаков.

— Василий Антонович, я ведь совсем не богата. Я не смогу составить вам достойную партию.

— Побойтесь Бога, Анна Лукинична! Разве я за вашим приданным гонюсь? Вы на себя в зеркало когда-нибудь глядели? Поглядите. Поглядите хорошенько. — Ушаков провел рукой по лицу и взволнованно продолжил. — Вы молоды, красивы, полны жизни и сил. Вы созданы для счастья. Вы должны любить и быть любимой. Это ваше предназначение не земле. И если то, что вы мне недавно сказали, имеет для вас хоть какое-то значение, то…

— Василий Антонович, — смутилась Анна.

— Если я могу… больше, имею право, то лучшей девушки чем вы, я не найду в этой жизни.

Анна взглянула на Ушакова с улыбкой.

Он молчал.

— Конечно, я виновата, что могла поверить, что у вас ко мне легкомысленное отношение. Но, Василий Антонович, ведь, когда просят руки, дают время подумать. Так вот, дайте мне время всё обдумать и подготовить к вашему сватовству сестру.

— Я согласен на все условия.

Анна протянула ему руку.

— Прощайте, Василий.

Она побежала к Елене и вскоре девушки, простившись с молодым человеком, пришпорив лошадей, понеслась галопом по дороге в направлении своего имения.

Ушаков, с улыбкой, смотрел вслед бесстрашным амазонкам.

***

Арсений читал, когда до его слуха долетели резкие голоса из комнаты отца.

Прислушался. В тишине звенел женский голос. Слов невозможно было разобрать, но судя по тону, разговор был не приятный.

Он усмехнулся. Опять отец ссорится со своей любовницей. Их отношения всегда такие. Ссоры — примирения, примирения-ссоры.

Вновь уткнулся в книгу. Вскоре всё стихло.

Спустя час, отложив книгу, встал, и вышел в коридор.

В вечернем полумраке, в конце коридора, мелькнула женская фигура, и застучали каблучки по лестнице. Хлопнула входная дверь. Маргарита Львовна покинула их дом.

Арсений остановился у окна и вспомнил дочь госпожи Карницкой.

Ксения Сергеевна, Ксения. Тонкая, хрупкая и изящная. Правильные черты лица, и лучистые синие глаза. Нежный, испуганный ребёнок.

«Наверное, я сделаю глупость, но мне просто необходимо поговорить с этой девушкой. Неужели она сама хочет принять монашество? Нет. В жизни этому не поверю! Её глаза говорят иное».

Когда экипаж остановился в нескольких метрах от ворот монастыря, юноша вышел из него. Забор был высок, но в воротах имелась калитка, от которой в его кармане лежал ключ.

***

Вечерняя молитва закончилась, и Ксения могла отдохнуть и побыть сама с собой в своей келье.

Выйдя в коридор, прошла несколько шагов, но, вдруг, горький ком подкатил к горлу.

«Неужели, это навсегда? — Она и ужаснулась своим мыслям. — Посты, молитвы, ночные бдения. Унылая и серая жизнь до самой гробовой доски? Нет. Не хочу! Лучше умереть, чем так прозябать до скончания века».

Остановившись возле дверей своей кельи, и не имея сил переступить её порог, она уткнулась лицом в косяк, и дала волю слезам.

Вся боль и горечь, скопившись в её сердце, хлынули наружу.

Она рыдала и никак не могла остановиться. Казалось, этому горькому потоку не будет конца.

***

Прячась в тёмных углах, Арсений пробирался по коридорам монастыря, в надежде отыскать послушницу Ксению Карницкю.

Как это может быть, он себе не представлял. Юноша положился на интуицию и случай.

Через несколько минут, до его слуха, донесся странный звук. Он прислушался.

Кто-то плакал. Плакал тихо и надрывно.

В конце коридора, в полумраке, возле двери, был виден женский силуэт.