Арсений глубоко затянулся горьким папиросным дымом.

— Знаю.

— Измайлов в жене и дочери души не чает.

— Истинно так, — отозвался юноша. — Главное, сестрёнка обрела счастье.

Андрей неуверенно заговорил:

— Ты не возражаешь, если я попрошу тебя провести эту зиму в Петербурге? Мне тревожно, что ты здесь один. В имении хорошо летом, но зимой лучше жить в городе. Особенно в наше неспокойное время. Я не чуждаюсь новинок техники. Теперь у нас есть телефон, и ты можешь звонить в редакцию, не выходя из дома. К весне думаю приобрести автомобиль.

Арсений удивлённо взглянул на отца.

— Сколько стоит эта забавная игрушка?

— Не слишком дорого. Семь тысяч. Марка «Лорен-Дитрих». Алексей и Леонид уже учатся управлять этой чудо машиной.

Арсений, невозмутимо слушавший отца, сделал глоток вина, но тут же, спохватившись, отставил бокал в сторону. Поднялся с кресла, подошёл к печи и, прислонился спиной к тёплому кафелю.

— Папа, я уже привык к деревне.

— Сделай это, ради меня.

Вместо ответа сын опустил голову.

— Ну, хотя бы в рождественские праздники скрась моё одиночество. — Рунич умоляюще смотрел на сына. — А потом, если захочешь, можешь вернуться сюда.

— Согласен, — кротко произнёс Арсений, подняв на отца усталый взгляд.

Подойдя к сыну, Андрей, с нежностью, обнял его.

— Я люблю тебя, мой мальчик.

— И ты мой единственно близкий человек.

Далеко за полночь они разошлись по своим комнатам. Когда на небе поднялось яркое, зимнее солнце, оба Рунича ещё крепко спали.

***

Несколько ночей подряд Елену не покидала бессонница.

Летом, она могла прогуливаться с Ванечкой и его няней в саду, парке, сидеть в беседке, любоваться зорями и цветами, слушать пение птиц. Это отвлекало её от тоскливых мыслей.

Но пришла зима. На улице было морозно и снежно.

И ничто, даже радостное лопотание сына, его первые шаги, не могли утешить её сердце.

Она плохо спала по ночам.

Вставала с постели, укутывалась в большую пуховую шаль, и подолгу стояла возле окна, вглядываясь в тёмную даль, ожидая чего-то несбыточного, но такого желанного.

Если долгожданный сон приходил к ней, то ей снился один и тот же сон. Её любимый.

Она просыпалась, садилась на кровати, обхватывала руками колени и, опустив на них голову, тихо плакала.

Елена осознавала, что не может изгнать его из памяти, вырвать из сердца.

Она была женщиной, которая любила. Которая вспоминала ту греховную радость и грёзы о счастье, которые выпали на её долю. Она помнила этот удивительный сон, который растянулся на четыре ночи, а потом был страх, боль, отчаяние и одиночество.

И только Ванечка, с каждым днём, всё разительнее напоминал ей о том счастье, которого уже никогда не будет.

***

Лишь часть гостиной освещалась, полыхающим в камине огнём, свечами на ёлке и столе, где скоро накроют рождественский ужин.

Это был традиционный обычай в доме Руничей, не зажигать электричество в эту волшебную ночь. Лестница, ведущая на второй этаж дома, терялась в темноте.

Только что вернувшийся с Алексеем с Николаевского вокзала, Арсений, протянул к пламени озябшие ладони. Он встречал приехавшую в гости, на Рождество, Наталью Егоровну.

— Мороз крепчает. — Заметил он. — Папа, тётушка просила передать, что через полчаса присоединится к нам. Прикажи Полине подавать к столу.

— Отлично! — Андрей Михайлович лукаво посмотрел на сына. — Думаю, можно будет позволить себе, по случаю праздника, немного вина.

— Хорошее предложение, — улыбнулся Арсений и обратился к Алексею. — Лёша, спустимся в подвал. Я сам выберу вино к столу. Папа, какое вино любит тётенька? Французское, испанское или греческое?

— Наталья Егоровна пьёт только мадеру или лафит. А дома наливку! — засмеялся Андрей. — Малиновую. Собственного приготовления.

— Неплохо.

— Прихвати для меня «Моэт».

— Пожалуй, и я, грешным делом, пригублю шампанского.

Через час, поздравив друг друга с Рождеством, Андрей Рунич с сыном и Натальей Егоровной, сидели за столом и наслаждались праздничным ужином.

Выпитое вино согрело и развязало языки.

— Хорошо, что ты пригласил меня, Андрей, и Сенечку вытащил из заточения в Петербург. — Говорила Наталья Егоровна. — Мне, старухе в радость, повидаться с вами. Хотя, по правде говоря, не люблю столицу с её холодными туманами и ветрами. Иное дело жить в деревне. — Она посмотрела на притихшего Арсения. — Правда, сынок?

— Да, тата, правда, — поднял он голову. — Помню, во Франции, я очень хотел поесть нашего ржаного хлеба и солёных огурцов с капустой. И вода у нас особенная — сладкая и студёная. Нет этого там. И умирать у нас лучше.

— Голубчик, откуда мысли о смерти? — испугалась Наталья Егоровна. — В твоём-то возрасте и так думать. Грех!

— Да нет, — смутился юноша. — Это я к слову.

Андрей Михайлович поджал губы.

— Тебе, мой друг, думать надо об ином. Жениться, да детишками обзавестись. Андрей, как ты думаешь, пора Сене о семье задуматься?

Арсений поперхнулся и закашлялся. Рунич рассмеялся.

— Время, сватья, ещё не наступило.

— Почему нет? — не унималась госпожа Савина, строго посматривая на юношу.

— Молод он, пускай ещё порезвиться на воле.

— Молод. — Наталья Егоровна покачала головой. — И то верно. Что это я, в самом деле, пристала к вам. Андрей, надеюсь, ты не забыл, как по моей просьбе помог сестре моей невестки?

Андрей Михайлович бросил быстрый взгляд на сына. Тот, как ни в чём не бывало, смотрел на Наталью Егоровну.

— Нет, не забыл.

— Так вот, до меня дошли радостные вести от моей дорогой невестки Елены.

Арсений вздрогнул и напрягся. Проследив внутреннее движение сына, Рунич поспешно задал вопрос:

— И какие же вести от Елены Лукинишны и её очаровательных сестёр?

— Муж Анны, отправился по делам в Москву. Бедняжка, она очень переживает за него. В Москве опять неспокойно. Эти революционеры. — Наталья Егоровна вздохнула и смахнула с глаз невольные слёзы. — От них можно всего ожидать.

— Дарья Лукинишна, — голос Рунича невольно дрогнул. — Она вернулась в монастырь?

— Нет. Пока у неё нет возможности это сделать. Ей необходимо заботиться о Елене.

Заметив удивлённый взгляд Андрея и испуганный Арсения, женщина поспешно добавила:

— Нет, нет. С Еленой всё в порядке. Она благополучна и здорова. Просто, этой весной она родила ребёнка и стала матерью.

— Ребёнка?! — воскликнул Рунич.

Арсений промолчал, но Андрей заметил, как побледнело лицо сына.

— Да! Ванечка славный, крепкий мальчик. Она и Даша, поглощены заботами о ребёнке. Он, да Митя, сын Анны, всеобщие любимцы.

— Елена… вышла замуж? — наконец выдавил из себя Арсений.

— Нет, — огорчённо вздохнула Наталья Егоровна.

— Кто же отец ребёнка?

Арсений смотрел на Наталью Егоровну и чувствовал нарастающее напряжение во всём теле.

Оно переходило в дрожь и ему пришлось сцепить пальцы, чтобы никто не заметил их дрожания.

— Кто он, Елена мне не говорила. Это и не важно! Я поговорю с нашим священником, отцом Николаем. Подниму все свои связи. Правда придётся раскошелиться, но мы дадим мальчику имя. Ванечка будет моим внуком. Савин Иван Владимирович, в честь моего покойного Володеньки.

— Сватья, я к вашим услугам! — взволнованно произнёс Рунич. — Деньги, связи, всё что нужно. Располагайте мной.

— Спасибо, Андрей. Я знала, что ты всегда придёшь на помощь.

— Когда он родился? — последовал новый вопрос Арсения.

— В конце марта. Ему девять месяцев и он делает первые шаги.

— Марта. — Арсений посмотрел на отца и поднялся из-за стола. — Простите, тётенька, я должен откланяться и покинуть вас. Голова разболелась. — Он поцеловал руку женщины. — Пойду к себе.

— Ты бледен. — Наталья Егоровна перекрестила его. — Иди, дорогой, отдыхай.

Андрей Михайлович ничего не сказал, проводив сына взглядом до дверей.

***

Спустя полчаса, Андрей вошёл в комнату сына.