— Поэтому ты выходишь замуж?

— Больше не хочу жить в отчаянье. Я хочу, чтобы у меня был дом, семья, муж, дети! Именно поэтому я приняла окончательное решение.

Посмотрев на горестно склонённую головку Ксении, Адель спросила:

— Ты решишься на операцию?

— Что ты! Никогда!

— Тогда дай ребёнку возможность родиться в семье. Знаю, ложь — это не хорошо, но ради этой крошки, сделай. Арсений ничего не узнает. Клянусь тебе, Ксения! Клянусь, он ничего не узнает.

— Ради ребёнка я пошла бы на многое, — девушка безнадёжно махнула рукой. — Но я в безвыходной ситуации.

— Почему? — удивилась француженка.

— Наша свадьба откладывается на полгода. Какое-то время, Арсений не должен… — она покраснела. — Мы не сможем, из-за его болезни, жить как супруги.

— Тогда выход один. Рассказать ему правду.

— Он не простит.

— Простит, не простит, а сказать ты должна.

— Он уйдёт от меня!

— Послушай. — Адель отвела ладони девушки от заплаканного лица. — Я знаю Арсения давно. Он великодушный, добрый и мягкосердечный человек. Взять хотя бы нашу связь. Он был со мной потому, что жалел меня. Стоило мне заплакать, как он тут же уступал моим слезам и просьбам. А ты не чужая ему. Он не бросит тебя. Расскажи всю правду и дай ему возможность самому принять решение.

— Ты думаешь, это выход из положения?

— Именно так и поступи, — француженка погладила Ксению по склонённой голове. — Я уверена, он не бросит тебя и даст своё имя ребёнку. Вы поженитесь и уедите. Станете жить вместе, родиться ребёнок. Вдали от Елены, душа и сердце его успокоиться. Вы будете счастливы. Я выйду замуж за Александра. Всё наладиться.

Совет Адель мало утешил Ксению. Зачем она поторопилась? Она стояла на пороге счастья и могла бы безоглядно отдаться тому человеку, которого любила. Стала бы его женой. Будь она свободна!

Ребёнок. Эта новость оказалась сильнее грома среди ясного неба.

— Боже мой! — стонала она. — Это ужасно. Что я ему скажу?

Ксения чувствовала себя недостойной доверия Арсения, тем более его привязанности.

От ревности она позволила поселиться в своем сердце чувству к другому мужчине. Не такому как Арсений — непредсказуемому и страстному, зато верному и надёжному.

Глеб не мучил её и не сводил с ума своими выходками. Конечно, она поддалась порыву, но ведь Глеб был её женихом. Был…

Ксения не знала, как себя вести дальше. Наверное, она могла бы обратиться за помощью к матери. Но как объяснить ей, что она умышленно отдалась Глебу до венца и, теперь собралась замуж за того, за кем готова идти на край света, но ждёт ребёнка от брошенного жениха.

В глубине души ей было жаль Измайлова. Она запомнила, с какой тоской и отчаяньем, он выслушал её пожелание расстаться. И уж никогда она не думала, что ей придётся выслушивать слова утешения и совет от бывшей любовницы Арсения, с которой ещё год назад они были не в лучших отношениях.

Ксения чувствовала, что впереди предстоит нелёгкий разговор с Арсением, и возможно ей придётся по капле выпить чашу позора, а быть может презрения и мучений. Однако даже мука от любимого казалась ей сладкой.

Долгие раздумья привели её к выводу, не торопить события. Подождать. И когда Арсений будет в состоянии выслушать её, воспользуется советом Адель.

***

С утра погода была пасмурная и унылая.

Дрожа от волнения, Елена полулежала на софе, укрывшись шалью.

Услышав подъезжающий к крыльцу экипаж, поднялась, поправила спадающую с плеч шаль и поспешила навстречу входящей в дом сестрам.

Она не могла дождаться, когда они распакуют вещи и уложат спать непоседу Митеньку.

Наконец решилась спросить.

— Даша, ты видела?

— Видела.

— Как он?

— Говорит, что ему лучше. Я передала ему твоё письмо.

— И что?

— Он прочёл и пожелал тебе счастья. Леночка, как ты и просила, я ничего ему не сказала.

— Благодарю. — Елена нервно сжала пальцы.

— Не думай больше о нём, сестра, — вступила в разговор Анна. — В обществе говорят о его скором браке с Карницкой Ксенией. Тем более, это очень выгодная партия для него.

— Что ты сказала? — перебила её Елена.

— Лена, — Дарья схватила её за руку, метнув в сторону Анны укоризненный взгляд. — Не надо волноваться. Умоляю!

— Я… я спокойна. Чего же я хотела? Всё правильно. Так будет лучше.

— Не принимай всё близко к сердцу. — Спохватившись, Анна обняла её. — Юноша жив и Андрей Михайлович нас простил. Хватит переживать!

— И, правда. Прости, Аня, — по бледным губам Елены скользнула улыбка. — Я действительно зря волновалась.

Голос её звучал приглушённо. Она попросила сестёр не беспокоить её, ссылаясь на необходимость переодеться и отдохнуть.

Мучительная тоска не давала Елене покоя в эту бессонную ночь.

Услышав известие о скорой женитьбе Арсения, она едва не разрыдалась. Усилием воли, не показала своего отчаянья сестрам. Хотя понимала, что может, в любой момент, лишиться чувств.

Лёжа в постели, она смотрела в темноту и думала:

«Как я могла оставить его в такое тяжёлое время? Мне было страшно, и я сбежала. Второй раз, я сама, собственными руками, разлучила нас. Теперь, уже навсегда».

Она вспоминала тонкие, изящные пальцы Арсения и ей хотелось почувствовать их нежное прикосновение. Хотелось услышать, как бьётся его сердце, когда её голова лежала на его груди. Чувствовать кончиками пальцев гладкую кожу и вдыхать её аромат. Хотелось перебирать пальцами мягкие, шелковистые волосы, видеть ясные глаза, чуть пухлые губы, улыбку. И голос, которым он ласково позовет, так, как только он один умеет: « Леночка».

Он был весь её. Единственный. На всю жизнь.

Он бывал разным. Вспыльчивым и по-детски обидчивым, ревнивым, язвительным, резким и самолюбивым. Но, он же, был мягок и доверчив, наивен, честен и прямодушен. Ранимый и открытый. С благодарностью, льющейся из его глаз за малейшее проявление любви с её стороны.

И во всех проявлениях, этот юноша был необыкновенно искренен. Именно это когда-то притянуло Елену к нему.

«Если бы могла, я побежала бы к нему. И ничего мне не страшно. Только бы вместе. Сказать ему, что люблю. Что частица его навсегда останется со мной. Теперь я поняла, что значит истинная любовь. Теперь. Теперь, когда я опоздала».

Она переводила взгляд с лампы на тумбочке, на зеркало, висевшее в простенке между окнами. Там, за окном мерцали звёзды, но их свет начинал таять и меркнуть в набегающих на глаза слезах.

Мысли путались.

— Свершилось… — с трудом пролепетала она.

И как маленькая, испуганная девочка, укрывшись, с головой, одеялом, от немыслимой в своей суровости, реалии жизни, тихо заплакала.

***

По настоянию Александра, Арсений, в сопровождении Леонида, каждый день выезжал на прогулку.

Ему нравилось вдыхать сладковатый аромат осенних цветов, исходивший из скверов, парков и садов.

Улетело паутинкой последнее тепло бабьего лета и, золотая осень вступила в свои права. Кругом зелень, золото, багрянец. Мазки великого художника, с этим именем, ложились на листву пятнами, полосами, чудными разводами, складываясь в удивительные и неповторимые узоры.

Вскоре небо покрылось серыми тучами, в которых скрылось осеннее солнце и, над остывшей Невой поплыла белёсая дымка тумана.

Выйдя за ворота высокой чугунной ограды Александровского сада, Арсений направился к пролётке, когда услышал за спиной, что его окликнули:

— Господин Рунич, можно вас побеспокоить?

Он оглянулся. На углу стояло лондо, а рядом с ним, на краю тротуара, Глеб Александрович Измайлов.

Одет он был в добротное пальто тонкой шерсти, шляпу, шёлковое кашне, лакированные ботинки и лайковые перчатки. Держался легко и уверенно.

— Вы узнаёте меня? — спросил он.

— Конечно, Глеб Александрович, я вас узнал.

— Возвращаетесь с прогулки? — он смерил молодого человека ироничным взглядом с улыбкой, которую нельзя было назвать приятной.

— Как видно и вы, месье Измайлов, не свет ни заря, совершаете променад, — лениво процедил Арсений.