Упрямый пациент выходит, потирая пятую точку, и косится на меня. Улыбаюсь ему самой милой улыбкой и машу ладошкой.

Да, сладкий. Я такая.

Гневно отводит от меня взгляд и что-то говорит Джону. Тот оборачивается, посылая мне что-то вроде воздушного поцелуя.

Смотрю на часы и вижу, что, на удивление, моя смена уже закончилась. Пока я возилась Коулменом, время пролетело незаметно. Не знаю, виной тому его бурчание или взгляды исподлобья. Еще раз оборачиваюсь, чтобы взглянуть через окно на братьев, которые стоят на стоянке. Оба высокие и красивые. Один улыбчивый, второй – угрюмый.

– Кто-то приглянулся? – Майкл облокачивается возле меня на стойку и смотрит в том же направлении.

– Думаю, это не твое дело, – своим тоном я показываю ему, что тема закрыта. – Всего доброго.

Это что ещё за хрень? Уколы, мать вашу? А эти геройские «ролевые игры» в Бетмена? Да киска просто рехнулась. Я ехал сюда не для того, чтобы светить задницей перед всей больницей. Вообще-то, я знаю, что она у меня отличная и телочки ведутся на неё, но, всё-таки я не был готов к тому, чтобы спустить свои штаны.

А эта девчонка дерзкая, и я был бы не прочь засадить ей. Однако Джон с ней знаком и часто видит её, поэтому…

– Ты ещё тот придурок, Кейн, – голос брата выдергивает меня из моих мыслей, пока мы едем в машине. – Дилан не заслуживала такого отношения к ней. Ты можешь иногда быть вежливым? Знаю, что можешь. Просто ты думаешь только о себе, а на других тебе наплевать.

Я молчу, не хочу вообще разговаривать. Но брат оказывается настойчивым:

– Что молчишь? Я серьезно, Кейн. В который раз говорю тебе, выбрось всё из головы и живи дальше. Неужели ты думаешь, что твоя жизнь остановилась, и ты не в состоянии ни с кем больше…

– Хватит меня лечить этим дерьмом! – я начинаю заводиться. – Ты и понятия не имеешь, насколько это тяжело. Довериться человеку, любить его, отдать полностью свое сердце… для чего? Чтобы в один миг он разорвал его на мелкие кусочки? Послал всё самое прекрасное куда подальше? – чувствую, как разгоняется мой пульс и отдается шумным постукиванием в висках. – Ты думаешь, что я не понимаю, в кого я превратился? – качаю головой. – Сейчас я не готов к каким-либо изменениям. Просто, оставьте меня нахрен в покое.

Брат ничего не отвечает.

– Ладно, прости, – тут же говорю ему я. – Ты ведь в такой же заднице.

Оставшийся путь до дома мы едем в тишине. Рука, зашитая кое-как медицинским степлером, нестерпимо ноет. Черт, придется отсиживаться дома еще несколько дней, иначе, в Управлении меня сожрут с куском дерьма. Хотя, у нас отличный шеф, возможно, и в этот раз он все поймет, но до каких пор меня будет прикрывать мой брат и коллеги, мне неизвестно.

Моя работа заключается в том, чтобы спасать людей и их жизни, каждый раз подвергая опасности свою собственную. Я не только сражаюсь с огнем и выношу людей из горящего пекла, но и выполняю иную чертовщину. В пожарной службе спасения я работаю уже давно и имею черную каску полноценного пожарного. Я отдаю себя полностью этому делу и осознанно подхожу ко всему, что, так или иначе, связано с этой работой. Я просто не имею права на ошибку, стресс, травму и на ту боль, которую повидал при исполнении. Я должен быть, своего рода, долбаным героем, всегда находиться в форме и не быть размазней, иначе, людские жизни полетят к чертовой матери. Сейчас лишние порезы и травмы на моем теле совсем некстати, но, какой я на фиг «герой», если я перестал себя контролировать и каждый раз, когда вижу очередную юбку и «Джека», быстро слетаю с катушек? Бл*дь, в моей голове сплошной свинец вместо мозгов. Сегодня же позвоню Уильямсу и возьму отгул на пару дней.

Когда мы подъезжаем к дому Джона, я поворачиваюсь к нему и удивленно спрашиваю:

– Какого черта ты меня привез к себе?

Тот, как ни в чем не бывало, глушит мотор.

– А ты как думаешь? Я не могу сейчас позволить тебе приехать в свою квартиру, забить на всех и вновь напиться. За кого ты меня принимаешь? Поэтому, пока что побудешь здесь, – говорит он с ухмылкой и, не дожидаясь от меня ответа, открывает дверцу своей машины и выходит.

– Вечно ты всё решаешь, – бубню себе под нос, следуя за ним из его тачки.

Дом моего брата довольно просторный. Он с двумя этажами и гаражом на две машины и его «крошкой» – мотоциклом. Это типичный дом американского полицейского, с небольшим крыльцом у входа, передним и задним двориком, постриженным газоном и прочим набором дерьмового уюта.

В этом доме Джон живет один. Однажды он был куплен ради девушки, с которой Джон надеялся прожить спокойную и безбедную жизнь. Но, к сожалению, этому не суждено было случиться.

У Джона своя паршивая история любви. Когда-то брат считал, что влюбился безвозвратно в свою школьную подругу. Я лишь исподтишка посмеивался над ним. Такая гребаная любовь! Она отвечала ему взаимностью, была его первой девушкой, первым сексуальным партнером, первой любовью, и в один прекрасный летний денек, стала ему женой. Наверное, я тогда ему завидовал. Стейси была еще той горячей штучкой: модельная внешность, стройные ножки, подтянутая попка. Джон оказался счастливчиком. Он просто молился на нее. Но, видимо, у нас, Коулменов, такая карма: любить, а в ответ слышать одну тишину. Она уехала. Однажды. Просто забрала из дома всё свое барахло и уехала, ушла на хрен из жизни моего брата, оставив его в этом безлюдном и одиноком доме.

Когда мы заходим внутрь, нас приветствует вой собаки по кличке Макс. Эта псина сначала бросается на Джона, при этом, в течение нескольких секунд, успевает облизать, покрутиться, повилять своим хвостом и кинуться на меня.

Макс из породы Хаски. И как бы я не обожал этого пса, каждый раз, когда я вижу его волчью морду, мне становится не по себе.

– Эй, парень, полегче, – смеясь, говорю ему, когда он буквально сбивает меня с ног от нахлынувших на него собачьих чувств. Здоровой рукой я треплю его шерсть за ухом, и ощущаю на своем лице его теплый и скользкий язык.

Да! Он мой любимчик.

– Макс, приятель, – обращается к нему Джон, – довольно облизывать этого ублюдка, он не заслуживает твоей любви. – Макс смотрит сначала на него, потом на меня. Этот пес смекает что к чему. – Иди сюда, давай-ка я тебя накормлю, – Джон направляется в сторону кухни, а за ним, постукивая по паркету когтями, следует Макс.

Рука дает о себе знать, когда я захожу в гостиную, сажусь на просторный мягкий диван и включаю свой любимый спортивный канал. Покалывающая боль постепенно нарастает, и я вспоминаю замученное и не совсем довольное лицо докторши. Могу поспорить, что она отпахала две смены подряд, и у малышки имелся явный недотрах. Скорее всего, ей также необходимо лечение. И только я знаю средство, которое сможет помочь. Мало того, у меня есть специальная микстура от этой хвори.

Усмехаюсь вслух. Мой брат прав. Я еще тот придурок. Озабоченный придурок.

– К чему усмешка? – интересуется Джон, заходя в гостиную с двумя бутылками пива в руке. Одну из них он протягивает мне.

– Та малышка, докторша, – мямлю я, – ты с ней спал?

Джон практически давится своим пивом и удивленно смотрит на меня.

– С чего ты взял?

– Прости, это, конечно, не моё дело, но то, как ты… поприветствовал её, чмокнул в щечку и пялился на её зад, я еле сдержался от похабных комментариев, бро, – смех просто разрывает меня на части.

– Тебе показалось. Дилан – отзывчивая, добрая девушка, а ещё она отличный специалист. Чтобы ты знал, она происходит из семьи врачей. Но даже не смей думать о ней. Тебе ясно?

– Чувак, остынь. Она не в моем вкусе, – уверенно заявляю. Такой, как я и эта святоша? Да никогда.

– У нас с ней просто хорошие приятельские отношения. Ничего более. – Настаивает Джон, отхлебывая пива из своей бутылки.

Спустя какое-то время мы все еще продолжаем пить пиво и пялиться в телевизор. До нас доносится звук мелодии телефона. Джон вскакивает на ноги и со словами, «какого черта им всем нужно», подходит к столику, где лежит его телефон. Он прав, какого черта? У него сегодня выходной. Я тут же вспоминаю, что мне необходимо связаться со своим шефом.