Наконец-то, я подхожу к двери и, затаив дыхание, заглядываю внутрь. Всё будто как в кино.

Я наблюдаю, как в нашей спальне на нашей кровати, двое, до боли знакомых мне людей, предаются любви. Нет, они не просто трахаются, судя по тому, как их тела плавно соединяются, как страстно они целуются, смотрят друг другу в глаза, я абсолютно уверен, они занимаются любовью. Они не видят меня. Я словно для них невидимка.

Чтобы не закричать от отчаяния и нестерпимой боли, я подношу кулак ко рту и прикусываю его своими зубами. Сильно. Больно. Чувствую, как теплая с металлическим привкусом струйка крови, начинает течь по моей руке и постепенно капает вниз. Кровь мгновенно распространяется по полу, превращаясь из одной крохотной капли в огромную лужу. Незаметно для себя, мое отчаяние сменяется на гнев. Гнев, распирающий меня изнутри. Я ненавижу этих людей. Я хочу, чтобы они сдохли от любви друг к другу. Мне хочется, чтобы они раскаивались предо мной, молили о своем прощении. Я просто сгораю от желания схватить их за горло и придушить или утопить в своей же собственной луже крови. Но я не в состоянии этого сделать. Всё, что я могу – это не сдерживать рвущийся наружу вопль, и я не сдерживаю его…

Распахивая глаза, я часто дышу. Пока уравновешиваю свое дыхание, взгляд впивается в потолок. Это был сон. Просто очередной сон.

– Твою мать, – выдыхаю и поворачиваю голову, чтобы взглянуть на время. Семь часов утра. Приподнимаясь на локтях, чувствую, как голова пульсирует от дикой боли. Черт. Похоже, я вчера немного перебрал. Смотрю по сторонам. Отлично. Ни одной киски рядом. Это уже радует. Ненавижу выпроваживать по утрам оттраханных мною телочек. У них всегда один и тот же обиженный вид. Будто я жениться им обещал. Я что, похож на идиота? Хорошо, что сегодня выходной, иначе с похмелья у меня были бы проблемы.

Я пытаюсь встать с кровати, но, опираясь на правую руку, сразу же чувствую острую и жгучую боль. Подношу её к лицу и вижу в засохшей крови опухшую кисть. Мне трудно пошевелить рукой, но, кажется, все пальцы на месте. Этого мне еще не хватало. Шеф опять будет мною недоволен. С ней срочно надо что-то делать, иначе выговора мне вновь не избежать. Ладно, у меня в запасе еще два дня. Стоп. А что, вообще, вчера произошло?

Не успеваю прийти в себя, как слышу рингтон своего телефона, воющий с утра пораньше о какой-то там неземной любви. Поменять бы мелодию…

– Да, – стону я, даже не посмотрев на входящий вызов.

– Эй, засранец, – слышу я в трубке хрипловатый голос своего брата. – Башка трещит по швам с самого утра? – ухмыляется говнюк.

– И тебе доброе, – отвечаю я, разминая свою затекшую шею. – Чем обязан?

– Хочу приехать и надрать твою задницу в очередной раз, – пауза. – Ты хоть помнишь вчерашний вечер? Бро, я всё понимаю, но и ты меня пойми. Так больше продолжаться не может. Возьми себя в руки, нащупай в паху свои яйца и убедись, что ты мужик. Тем более, прошло уже столько времени после… – он замолкает, явно не хочет бередить раны не очень приятными для меня воспоминаниями. – Она этого не стоит. Её в твоей жизни больше нет. – Последние его слова отдаются эхом в ушах, вызывая у меня голове неприятную пульсацию.

– В том-то и дело, я ни черта не помню. Неужели что-то настолько серьезное?

– В последнее время твой сценарий не меняется. Но если учитывать, что парень, на которого ты напал, приходится сыном босса моего босса, то дело – дрянь.

– Да ладно? Черт… – зажимаю пальцами свою переносицу, пытаясь хоть что-то припомнить, но от этого моя голова еще больше раскалывается, а поврежденная рука отдается резкой болью. Если, как говорит мой брат, сценарий один и тот же, значит, я был с девушкой, вот только… – С одной или с двумя? – интересуюсь у него, уверен, он догадывается, о чем идет речь.

– С одной, – сразу же следует ответ. – Но проблема в том, что она была с этим парнем, а он – её бойфренд. Ты напился до чертиков и, видимо, посчитал себя всевышним, раз откровенно начал её лапать у Джейса на глазах.

– Джейс – это его имя?

– Да.

– Я избил его?

– Если ты о причиненных телесных повреждениях, то ему повезло больше, чем тебе. Но ты всё равно счастливчик. Ведь, благодаря Заре, я сразу же направился в бар. Она позвонила мне, как только тебя увидела там. Ты её должник. Не окажись меня рядом, Кейн, сегодня бы ты проснулся не на своих мягких шелковых простынях, а в вонючей камере с не менее вонючими крысами, – оповещает он меня и тут же спрашивает. – Как твоя рука?

– Выглядит жутковато. Он порезал её ножом?

– Нет. Ты сам виновен. Тискал его женщину и после нескольких резких замечаний в твою сторону, неожиданно кинулся на него с бутылкой, но, со своей в стельку пьяной задницей, ты не рассчитал и грохнулся на пол, с треснувшим осколком в руке. Повезло, что повредил только одну руку, а не ещё что-нибудь. С твоей-то работой.

– Да, я знаю, – не нужно мне напоминать про мою долбаную работу. Мне еще предстоит как-то объясниться. – И как она? – пытаюсь сменить тему. – Хорошенькая?

– Ты сейчас серьезно? Да у меня из-за тебя могло быть куча проблем! – орет он в трубку.

– Остынь, Джон, – ухмыляюсь, – я просто пошутил.

– Значит, шутник, слушай меня внимательно, – мой брат сейчас серьезен как никогда. – На этот раз я всё уладил, Джейс без единой царапины на теле и обещал молчать. Но ты задел его сраную гордость. Он просил передать тебе, держаться от него и его телки подальше, иначе убьет тебя, не церемонясь. Уяснил? А от себя добавлю: бросай идею напиваться до беспамятства и трахать всех подряд, очнись и начни, в конце концов, жить, – не дожидаясь от меня ответа, он продолжает. – Давай, вставай, прими душ, приведи себя в порядок, а я приеду за тобой. Поедем в больницу зашиваться.

Я молчу. Мне нечего ему возразить или сказать. Поэтому, он первый нажимает «отбой».

Последние два года я сам не свой, не знаю, чего хочу от своей жизни. Я как кусок дерьма, плывущий по направлению течения и не желающий хоть как-то изменить это положение. Но благодаря Джону, моему брату, я стараюсь. Он мой старший брат, и единственная моя семья, опора и поддержка. К сожалению, наших родителей давно нет в живых. При жизни они настолько сильно любили друг друга, что даже смерть ненадолго разлучила их. Сначала от рака умерла мать, а потом, спустя два месяца, ушел из жизни отец. Он просто заснул и не проснулся.

Мама долго не могла забеременеть, и они с отцом уже почти отчаялись. Однако мечтам свойственно сбываться. И когда это, наконец-то, произошло, ей было тридцать пять лет. А спустя ещё три года, на свет появился я.

В детстве мы с Джоном были не разлей вода, и, несмотря на разницу в возрасте, мы всегда держались друг друга. У нас была одна компания, одни и те же друзья, даже девушки были похожи чем-то между собой. Джон хороший малый и отличный полицейский. Не знаю, как бы я смог существовать, если бы его не было рядом.

Громко вздыхая, решаю, что пора заканчивать с детскими воспоминаниями и философским дерьмом. Кое-как встаю с кровати и ковыляю сначала в туалет, чтобы отлить, а затем в ванную, чтобы принять бодрящий душ.

Смотрю в зеркало. Видок у меня, конечно, не очень. Волосы уже давно отрасли и в полном беспорядке. Их не мешало бы состричь. Я не могу вспомнить, когда вообще в последний раз брился. Но мне кажется, что-то есть симпатичное в этой бородке. Пожалуй, так и оставлю.

Я включаю воду, снимаю нижнее белье и захожу под душ. Спустя некоторое время рассматриваю поврежденную руку и ощущаю в ней ноющую боль. Да, медицинской помощи мне не избежать.

Смена все никак не заканчивалась. В промежутках между приемами пациентов, я то и делаю, что напиваюсь кофе. Из операционной для наблюдения перемещаюсь в палаты, затем меня перекидывают в приемную. И ни одна из этих работ не является хуже другой, это просто хирургический интерес, низшее звено. Мы омываем, зашиваем, делаем уколы, берем анализы и бегаем по кругу. Сегодня уже третьи сутки моего пребывания в госпитале, поэтому я чувствую себя словно робот.