Но во многих книгах, когда-то поспешно отложенных в дальний угол, была информация не только по запретным искусствам. Авторы древности частенько не разделяли магию на «правильную» и «неправильную», и разделы, посвещенные устройству мира и всего сущего перемежались с чудными картинками вскрытия животных и более развитых существ, доказывая тот или иной тезис. И тут уж я хваталась за блокнот, выписывая парочку интересных теорий, отмечая данные, требующие уточнений и тщательной проверки, зарисовывая самые интригующие схемы.
- Да сюда же смотри! – ткнула я пальцем в страницу, возбуждённо оглядываясь на тевинтерца. – Ты слышал когда-нибудь об этой теории? Этот парень – гений, в кои-то веки всё понятно объясняет!
- Честно говоря, я ни слова не могу здесь разобрать, - несколько недовольно ответил Дориан, пытаясь вернуться к своей тарелке. – Более того, не имею ни малейшего представления, что это за язык.
- Да ладно тебе, не придуривайся! Он даже аллегорию привёл, для лучшего восприятия. Послушай, если представить, что аура - это яйцо, то у всех магов здоровая такая трещина в скорлупе, через которую она может вытекать и втекать. Обычные же люди – «целые яйца», но при этом их энергия, максимальная при рождении, постепенно растрачивается в течение всей жизни, и как только переходит какой-то критический рубеж, человек умирает. Это может объяснить, почему он выбирал в жертвы детей, у них намного больший потенциал, который можно поглотить…
- Рейвен, я, вообще-то, ЕМ!
Я отпрянула от мужчины, испуганная неожиданным восклицанием. Со всех сторон на нас начали оборачиваться люди, собравшиеся в столовой на обед, с удивлением взирая на своего лидера и тевинтерца, посмевшего отшить несравненную Вестницу.
А мне в лицо ударила краска стыда. Что я, в самом деле, несу?
- Прости… - тихое извинение едва было слышно даже в воцарившейся тишине. – Я…
Развернувшись, я попыталась сбежать из помещения, но Дориан схватил меня за руку, внезапно с беспокойством вглядываясь в моё лицо.
- Тебе и самой не помешало бы поесть, Инквизиторша. Ты в курсе, что знаниями сыт не будешь? Даже подобного содержания?
- Я не голодна, - мотнула я головой, вырывая конечность и уже решительнее направляясь к выходу.
Что со мной случилось? Я же должна была думать только о том ублюдке, резавшим детей, и только как о будущем мертвеце, который должен заплатить за все свои злодеяния. Почему сейчас мне куда больше хочется прочесть ещё пару книг, найти свидетельства подтверждения интересных теорий, и совершенно неважно, каким образом эти подтверждения были забыты. Во что я начинаю превращаться? В одного из них, тех самых малефикаров, для которых человеческая жизнь – ничего больше, чем новое мясо для экспериментов?
От неприятной мысли глаза сами собой зажмурились, лишь бы справиться с нахлынувшим омерзением к самой себе. Разумеется, это не могло привести ни к чему хорошему. Натолкнувшись на какую-то преграду, не упала я лишь благодаря сильным рукам, успевшим схватить истощавшее за последние дни тело.
Мне хватило одной секунды, чтобы узнать знакомый запах.
Отступив в сторону, я опустила голову, лишь бы не встречаться с ним глазами. Он был против моих увлечений, но это был мой выбор. Я даже не могла вспомнить, когда мы говорили в последний раз.
Молчание затягивалось, и, собравшись с силами, я подняла взгляд на Каллена. Он не смотрел на меня. Нет, всё его внимание сфокусировалось на книге, зажатой в моей ладони, и вся его напряжённая поза говорила о едва сдерживаемом желании вырвать это порождение извращённого ума какого-то еретика из моих рук и тотчас же сжечь в ближайшем костре. А пепел желательно закопать где-нибудь на кладбище, старом и заброшенном, дабы не распространять тьму по Тедасу.
- Мне нужно идти, - зачем-то сказала я, инстинктивно пытаясь спрятать улику за спиной.
Командор не проронил ни слова, делая шаг в сторону и выпуская меня на улицу. Я воспользовалась этой возможностью без промедления, поспешив сбежать от настойчивых взглядов случайных свидетелей.
Но куда сбежать от собственных мыслей? Обвинений, рождающихся на задворках сознания, и острыми стрелами впивающихся в душу?
После стольких месяцев жизни при поддержке друзей, вновь оказаться наедине со своими демонами оказалось для меня более трудным испытанием, чем мне казалось раньше. Но в этом деле никто не мог мне помочь. Ни один человек, гном, эльф или кунари не разделяли моей уверенности, что это дело – необходимое зло, и собственная вера начала медленно таять.
Да, быть может, я найду ответ на свои вопросы, смогу найти убийцу, восстановлю справедливость. Но какой ценой? Стоит ли она страха в глазах близких? Их гнева, быть может, потери доверия, которое мне не удастся вернуть никогда? Что, если Каллен никогда не сможет смириться с тем, что я сама добровольно окунулась в эту грязь? Что, если все мои слова, что это необходимо для доброго дела, станут только отговорками? Если от меня ничего не останется, кроме циничной стервы, потерявшей всё, что делало её… ею?
Рыжая чувствовала моё настроение, время от времени нервно выбивая белоснежные брызги из ледника. С гор лёд не сходил никогда. Холодный ветер ворошил растрепавшиеся волосы, принося дождь и мокрый снег, острыми иглами жаля незащищенную кожу. В Скайхолд возвращалась зима.
Вернувшись с недолгой прогулки, моё настроение едва ли стало лучше, а пальцы болели от холода, заиндевевшие без должной защиты. Да и есть надо было хотя бы пару раз в день, чего уж лукавить.
В до боли знакомом окне башни командора горел свет, но меня гложили смутные сомнения, что там никто не ждал запропастившуюся эльфийку. Кольцо, по крайней мере, пока не отобрал.
- Страх, боль, сомнения рвут на куски, должна быть сильной, - я обернулась на Коула, стоявшего всего в паре шагов от меня, скрытый тенью от широкого навеса. – Ты справишься. Ты – это всё ещё ты, пусть и немного заплутавшая. Тропа совсем рядом, нужно сделать всего лишь один шаг.
Парень шагнул ближе, осторожно коснулся кончиками пальцев моего виска, и я тотчас почувствовала тепло, от которого стало легче дышать. Мигрень, сдавившая виски отступила, и я слабо улыбнулась, благодарная.
- Боишься забыть, что такое боль, но она всегда внутри тебя. Чувствуешь больше, чем хочешь показать, прячешь всё внутри, заколачиваешь двери, забываешь, куда положила ключ. Открой дверь. Сначала будет плохо. Потом станет хорошо.
Негромкие слова успокаивали не хуже нежных рук, и я вздохнула, пытаясь вспомнить, какого это, дышать полной грудью.
- Мне казалось, что я «слишком яркая», чтобы меня читать.
- Не сегодня, - качнул Коул головой. – Сегодня ты ищешь помощи. Девочка, потерявшаяся в лесу, бежит на свет. Ты боишься света, боишься, что он откроет в тебе.
Глаза снова метнулись на мерцающее в ночи окно.
- Спасибо, Коул. Всё хорошо, правда. Я справлюсь.
Парень склонил голову набок, как любопытный пёс и опустил ладонь. В ту же секунду вернулся ночной холод, но хотя бы боль в висках прошла.
- Кстати… сам-то ты как? – вспомнила я о вежливости, почувствовал укол совести. Сколько можно уже думать только о себе? – После той нашей поездки… тебе лучше?
- Я изменился, - ответил он спустя несколько секунд, задумчиво оглядываясь на далёкие звёзды. – Все вокруг изменилось. Стало ярче, важнее, реальнее… Я стал более реальным. Вижу больше, слышу больше, запоминаю больше. Но теперь все меня видят, мне труднее помогать… И всё же раньше я мог помогать только… как дух. Совсем просто. Забрать боль, заставить забыть. Теперь я могу помогать лучше. Но иногда мне хочется кого-нибудь ударить. Варрик помогает с этим.
Я не удержалась и усмехнулась, по-новому взглянув на парня. Он и в самом деле казался… чётче сейчас. Быть может, раньше я этого не замечала, и только теперь осознала разницу. Коул выглядел просто как… обычный юноша. Немного не от мира сего, но всё-таки, обычный человек. Кажется, мы сделали правильный выбор.
