Сердитая менеджер по внешним связям поерзала в кожаном кресле, пожевала губами:

– Да он, если хочешь знать, никудышный психолог. А чтобы склонить потенциального партнера к подписанию договора, причем на выгодных для нас условиях, надо быть отличным психологом, видеть на два метра под землей и глубже. Надо так подыграть англичанину, чтобы он сам захотел иметь с нами дело. О! Я это прекрасно знаю. Порой в таких переделках пришлось бывать – мама не горюй! А этот шляпа шляпой, лох с внешностью Карлсона и такой же дикцией. А ты говоришь – ливерпульское произношение. Смех! Знаешь, почему его третий раз за месяц отправляют в Англию? Да потому что ни фига не выходит у нашего Тунсена. «Мы в поисках эффективных точек соприкосновения». Вот какой формулировочкой прикрывается этот профан. Как фиговым листком!

Неизвестно, сколько еще продолжались бы эти словоизлияния, если бы в приемную не вошел шеф.

– Добрый день!

– Добрый день! – в унисон ответили обе женщины.

Анита, выпрямив спину и положив тонкие пальцы на клавиатуру компьютера, как на клавиши рояля, продолжила набирать текст документа, а Ирина Васильевна с решительным видом окликнула начальника, успевшего открыть дверь своего кабинета:

– Евгений Григорьич, я, собственно, к вам.

– По какому вопросу?

– По архиважному, – убедительно отчеканила менеджер, готовая в эту минуту лечь на амбразуру или пойти в рукопашный бой.

– Хорошо, я вас выслушаю, – согласился шеф, почуяв эту отчаянную решимость. – Но через пять минут, хорошо? Анита, зайдите ко мне. И захватите документы.

Селедкина, шумно отдуваясь, наблюдала за тем, как помощница директора бегло осматривала себя в зеркале, поправляла волосы и одергивала тонкий джемпер, прежде чем войти в начальственный кабинет.

Директор стоял возле большого окна и задумчиво смотрел на падающий снег. Стук Анитиных каблучков замер возле стола.

– Смотри, какая прелесть, – обернулся он на секунду и вновь залюбовался снегопадом.

Анита подошла ближе.

– Я уже видела, – сказала она тихим грудным голосом.

– А ведь эта сказка скоро кончится – послезавтра обещают потепление.

– Сказки всегда кончаются, – печально промолвила «снегурочка», рискуя растаять рядом с любимым.

– Так, что тут у нас? – встрепенулся Евгений и, резко повернувшись, шагнул к своему столу.

– Здесь отчеты отделов, два договора и несколько писем.

– Что в письмах?

– Ничего особенного. Правда, есть одно предложение из Белоруссии, но…

– Ладно, я посмотрю. После обеда переговоры с Зориным, ничего не планируй до конца дня.

– Хорошо.

– Через полчаса пригласи Спешнева по поводу «Экспортбанка». Оттуда никаких вестей?

– Нет. Я по телевизору сегодня видела – отнимают лицензию.

– Понятно. Ладно, иди. Я пока поработаю.

– А как же Селедкина?

– Ах, да, Селедкина. Что ей надо?

– У нее родился какой-то креатив по оптимизации внешних связей.

– Родился, говоришь? Ох, уж мне эти ба… женщины! Детей вам надо рожать, а не креатив, черт возьми! О’кей! Пусть зайдет, но предупреди – десять минут, не больше.

– Евгений Григорьич!

– Да.

– Я… Вы…

– Что, Анита? – нахмурился Евгений.

Он раскрыл папку, принесенную помощницей, и взял оттуда один из договоров. Углубившись в чтение, совсем забыл о девушке, которая неподвижно стояла у двери и держалась за ручку.

– Кхм! – тихо кашлянула она, решив напомнить о себе.

– Ах, ты еще здесь? – оторвался от бумаг Евгений. – А где Селедкина?

– Сейчас я позову. Евгений Григорьич, нам надо поговорить.

– О чем? – сузил глаза директор и не без сарказма добавил: – Тоже какой-нибудь креатив?

Лицо девушки покрылось пунцовыми пятнами, мелко задрожало. «Не дай бог, разревется, устроит тут спектакль. Хорош я буду, елки зеленые», – подумал Евгений.

– Ну вот что, прекрати, Анита! – властно приказал он и тут же смягчил тон: – Обещаю, что мы обязательно поговорим с тобой. Но только не здесь. Все, у меня дела.

«Днюха» у Лехи Кирсанова была в самом разгаре.

Его родители отдыхали в Таиланде, а бабушка ушла на весь вечер к пожилой одинокой соседке, которой любое общение казалось праздником, а уж с разговорчивой кирсановской бабушкой – тем более.

Предоставленная самой себе, молодежь зажигала. Под звуки Rock’n’Roll Music в исполнении битлов именинник и его друг Виталий Караежин лихо исполняли нечто среднее между рок-н-роллом и акробатическим этюдом.

Караежин, упитанный молодой человек с усиками над пухлым ртом, демонстрировал сноровку, полученную в танцевальной школе, а Кирсанов действовал по наитию и природной смелости, с помощью которой брал бастионы и покрепче.

Зрители верещали от восторга и хлопали, не жалея рук.

– Леха, давай! – кричал Петя Столбов, пытаясь прорваться сквозь рев динамиков. – Жги, Кирсаныч! Дави Короеда!

– Виталька, не сдавайся! – пищала Даша, отбивая такт каблуками туфель, взятых «напрокат» у мамы.

Даша ощущала себя взрослой. Впервые она выпила целый бокал шампанского, впервые тусовалась на вечеринке, где отсутствовали взрослые, и вообще в первый раз в своей жизни пребывала в атмосфере полной свободы. На школьных дискотеках ничего подобного она не испытывала. Сейчас ей ужасно хотелось танцевать медленный танец, склонив голову на сильное плечо и слыша биение его сердца.

О, если бы Петя чувствовал то же самое! Даша то и дело бросала на Столбова томные взгляды, но ничего, кроме дикой радости, на его лице не прочла. Захваченный зрелищем, он даже не взглянул на нее ни разу.

– Леха, давай мельницу! – азартно блестя глазами, орал между тем Петя.

– Мельницу!!! – подхватила Даша, пересев поближе к Столбову.

– Столб, налей пепси! Жарко, спасу нет! – попросил Караежин, не прекращая дергаться в такт музыке.

Щеки Караежина приобрели цвет зрелой вишни, по лбу струился пот, но он не сдавался, не сбавлял темпа. И даже напиток, поданный Петей, глотал на ходу, не прекращая движений танца.

– Супер! – визжала Даша и хлопала в ладоши.

– Держись, Кирсан! – подзадоривал Петя, снова усаживаясь на диван.

Он немного не рассчитал и плюхнулся так близко от Даши, что плечом прижал девушку к подлокотнику, отчего она уже не могла двигать руками – так и сидела, стиснутая с двух сторон, опьяненная новыми ощущениями.

Но вот музыка оборвалась, парни, отдуваясь и вытирая со лбов пот, подошли к столу, чтобы утолить жажду.

– Ну, как мы? – глотнув прямо из бутылки минеральной воды, небрежно поинтересовался Леха.

– Вставляет, – скупо похвалил Петя, откидываясь на спинку дивана.

– Супер, – повторила Даша, стараясь не шевелиться и даже не дышать.

– А где остальной пипл? – спросил Караежин, вытирая губы ладонью.

– Не знаю, – пожал плечами Столбов. – На кухне тусуются.

– Я ставлю медляк, – сказал Леха, подходя к музыкальной установке. – Та-ак… Что тут у нас? О! Класс! Откуда эти дискачи?

– Вроде Димон притащил, – ответил Петя. – Ставь, чего там!

Полилась красивая музыка, под которую хотелось лететь, мечтать, любить…

– И что сидим? – спросил Леха, глядя на Столбова. – Кавалеры танцуют дам!

Караежин пригласил Лизу Токареву, тоненькую русоголовую девушку в джинсах и обтягивающей блузке, которая до этого в дальнем углу комнаты мирно листала какой-то «глянец».

Петя повертел головой и наткнулся рассеянным взглядом на Дашу. Та сидела ни жива ни мертва.

– Что, Дашка, оторвемся?

– Угу.

Парень встал и подал руку девушке. Не поднимая глаз, она словно во сне протянула свою руку и, невесомая, попала в его объятия.

Они присоединились к танцующим, но в этот миг в комнату ворвался разъяренный Дмитрий Воробьев, закадычный друг Пети.

– Какого хрена вы распоряжаетесь чужими дисками? – грозно рыкнул Дима и ринулся к музыкальному центру. Резким движением он выключил проигрыватель, вытащил диск, сунул его в карман рубашки и почти выбежал из комнаты.