— Мне следует…

И тут она увидела, что его рука скользнула в карман, и разглядела очертания пирожного! Ее желудок так громко пожаловался на то, что пирожное не в ее руке!..

Глаза Вольфа весело блеснули.

— Персиковое, — сообщил он.

— Персиковое? — нахмурился Хантли. — В чем дело?

— Я иду с принцем, — отрезала Лили.

— Нет! — рявкнул граф.

Лили приподняла брови.

Хантли покраснел, но продолжал колебаться.

— Конечно, вы можете ехать, если хотите, но…

— Хочу.

Боже, она почти ощущала вкус пирожного!

— Хантли, идите. Эмма будет ждать.

Вид у Хантли был крайне неодобрительный, но проливной дождь заставил его изменить мнение.

— Увидимся в замке. — Он скованно поклонился и отошел.

Едва он исчез из виду, Лили протянула руку.

— Пирожное, Вольф.

— Когда доберемся до лодки.

Он взял ее за руку и потащил к берегу.

В желудке Лили снова заурчало.

— Нет! Я хочу сейчас! — Она схватилась за живот.

Он послал ей веселый взгляд и вытащил пирожное, завернутое в толстую льняную салфетку. Лили поспешно ее развернула.

— Тут два пирожных!

— Можешь съесть оба.

От аромата корицы и персика у нее потекли слюнки. Она натянула капюшон так, что он почти скрывал ее лицо, и пока они шагали к берегу, успела съесть одно пирожное. Вынужденная завернуть оставшееся в салфетку, прежде чем подняться на борт, Лили едва заметила, как Вольф сделал знак лакею и сам взялся за шест.

Усевшись, она поспешно развернула пирожное. Плотный плащ представлял некоторую защиту от дождя, и бо́льшая часть воды просто скатывалась с плеч, хотя Лили уже успела промокнуть. Но главное — это пирожное. До остального ей не было дело.

— Так вкусно? — весело осведомился Вольф, ведя шлюпку через озеро.

— Божественно!

Она доела последний кусочек и вытерла пальцы о салфетку, прежде чем сунуть ее в карман плаща.

Вольф смахнул рукавом с глаз капли воды и провел рукой по мокрым волосам. Лили жадно смотрела на него: широкие плечи и грудь, сильные руки. Ее мгновенно одолели воспоминания о вчерашней ночи, и по спине прошла дрожь.

— Замерзла?

— Немного. — Она плотнее завернулась в плащ. — С вашей стороны очень коварно использовать персиковое пирожное, чтобы заманить меня в вашу лодку.

— А я удивлен, что ты находишь это удивительным. Я достаточно ясно выразился, Мойя. Не остановлюсь, пока не назову тебя своей. Даже если для этого придется позволить тебе проводить больше времени с Хантли, что мне не нравится. Но я обещал и сдержу слово.

Лили сегодня провела с графом несколько часов и сейчас чувствовала, что с нее довольно. Однако она не могла найти в нем недостатков, если не считать его упрямства в выборе дороги.

Он немного напыщен и слишком старается держаться в рамках приличий, не слушал ее предложения, но пытался сделать все, чтобы ей было удобно. И все же в его присутствии она не чувствовала себя так непринужденно, как с Вольфом. Почему? Можно подумать, она давно знает Вольфа, хотя это не так.

Принц умело вел лодку по озеру. Он казался человеком, способным сделать все, что только захочет.

— Итак, каким образом вы уговорили герцогиню вновь внести вас в список гостей?

— Попросил бабушку извиниться перед ней.

— И она извинилась?

— Да. Правда, потребовалось сделать ей небольшое внушение.

Лили широко улыбнулась.

— Надеюсь, в число методов убеждения не входил поднесенный к виску пистолет?

— Нет, этого не потребовалось, — рассмеялся Вольф. — Но я сказал, что если она не исправит содеянного, она вернется в Оксенберг на следующем же судне и будет жить с моими родителями. Она не любит моего отца, так что, хорошенько все обдумав, решила, что готова извиниться.

— Боже, да вы просто чудеса творите!

— У меня есть мотивы, Мойя. Я сдвинул эту гору ради нас и сдвину другие, мешающие нам быть вместе.

Если бы только ее проблемы были решены так же легко, как его!

Они подплыли к причалу. Вольф сунул шест в уключину и бросил швартов одному из ожидавших лакеев. Как только они вышли из лодки, лакей прыгнул в нее, чтобы вернуться на остров, где ожидали другие гости.

Вольф взял зонтик у другого лакея, который держал его над головой Лили, и послал слугу привести его коня к входной двери.

Держа зонтик над их головами, принц властно обнял Лили за талию.

— Пойдем, Мойя. Нельзя стоять здесь, иначе промокнешь до костей.

Они направились к замку. Лили чувствовала силу его руки, и хотя плащ отяжелел от воды, шла медленно, понимая, что оказавшись в замке, они тотчас разойдутся.

Она никогда не грустила в разлуке с графом. И хотя предполагала, что он может держать над ее головой зонтик, способен проводить ее до двери и даже переправить через озеро, невозможно было вообразить, что она будет испытывать то, что испытывает сейчас, когда все то же самое делает Вольф.

Они достигли портика, защищавшего парадную дверь замка, как раз в ту минуту, когда принцу подвели лошадь. Дверь открыл Макдугал, готовый взять зонтик и плащ девушки. Вольф прижал ее пальцы к губам и ушел.

Стоя в дверях, Лили наблюдала, как он отъезжает, и ее сердце наполняла сотня вопросов, на которые не находилось ответов.

Стояло чудесное утро. Вольф быстрым шагом шел по извилистой дороге в свой большой особняк. Воздух казался очень свежим. Возможно, причиной тому было то, что его пальто все еще сохло в коттедже, на скамье перед огнем. К счастью, быстрая ходьба его согрела.

Ему открыл дверь слуга, который, увидев хозяина, застыл, ожидая приказаний. Вольф вошел в переднюю. Стены здесь украшали голубые китайские обои из шелковой бумаги с изображением экзотических птичек, резвившихся среди цветов. Большие окна и многочисленные зеркала в золоченых рамах создавали впечатление практически безграничного пространства. Вольфу нравился мраморный пол и поднимавшаяся воздушной аркой широкая лестница, но он терпеть не мог позолоченную мебель, которой бабка любила заставлять каждый угол.

— Добро пожаловать домой, ваше высочество. — Лакей взял у Вольфа шляпу и перчатки.

— Спасибо. Я пробуду всего несколько минут. Арсов должен привести мою лошадь в десять.

— Прекрасно, ваше высочество.

Вольф сунул руку в карман и вынул несколько писем.

— Это нужно как можно скорее доставить моему отцу.

— Да, ваше высочество. Гонец, которого он прислал, все еще отдыхает, но может отправиться в путь сегодня.

— Да, позаботьтесь об этом. Где моя…

Широкие резные двери картинно распахнулись, и в прихожую вплыла бабушка Наталья. Она ткнула в Вольфа дрожащим пальцем:

— Ты! Мне показалось, я слышу твой голос.

— Да, это я. Как поживаете сегодня утром?

Она сложила руки на тощей груди.

— Никто тебя сюда не приглашал.

— Должен ли я напомнить, что владею этим домом и всем его содержимым?

Она вскинула подбородок. Черные глаза опасно сверкнули.

— Может, и владеешь, но не живешь в нем. И здесь ты нежеланный гость!

— Так меня изгнали? — Он нагнулся и поцеловал ее сморщенную щеку. И хотя старуха его оттолкнула, напомнив ему в этот момент взъерошенную кошку, все же на самом деле она не так уж гневалась и даже была рада его приходу.

— Я велел привести лошадь. И сейчас уеду…

— Пойдем.

Она повернулась и вошла в гостиную. Вольф последовал за ней. Обстановка здесь была роскошной. Конечно, она стоила ему больше, чем хотелось бы, но бабушка осталась довольна. Стены были обиты красным шелком, на окнах — красные шторы, подвязанные широкими золотыми бантами с бахромой, по красным диванчикам и мягким стульям с обивкой цвета золота разбросаны подушки в красно-золотую полоску.