Хотя какой там мог быть протест — непонятно.

До дома Уолкеров они добрались молча. Микк включил радио, чтобы не сильно ощущать напряжение, повисшее между ними, и отключился от своих эмоций, полностью посвящая себя дороге.

Как только они приехали, Аллен выскочил на улицу, поправив левую перчатку, и, кинув полный безразличия взгляд на Тики, медленно направился к двери, ужасно бледный и равнодушный ко всему.

Ох, как же хотелось ему хорошенько врезать за такое отношение.

Мужчина, закрыв автомобиль, поднялся следом, поравнявшись с редиской как раз в тот момент, когда тот раскрыл входную дверь.

Неа был у себя. Сидел за столом и сосредоточенно строчил что-то, буквально грохая пальцами по клавишам, полный странного, с первого взгляда заметного возбуждения и волнения.

— Живой, что ли? — не найдя ничего лучше, усмехнулся Тики, приваливаясь к дверному косяку спиной и скрещивая на груди руки. Самая лучшая защита — нападение, ведь так? Самая лучшая броня — это яд.

Друг от звука его голоса дернулся и на мгновение замер, словно страшился обернуться. Так и сидел, неподвижный и молчаливый, а потом как-то заторможенно оторвал взгляд от экрана своего ноутбука и медленно-медленно, как будто действительно боязливо, обернулся к мужчине всем корпусом.

— Т-тики?.. — голос у него едва заметно дрожал — и не понять отчего. А когда непонятно — это еще страшнее. Тики отлично помнил несмотря на алкогольную пелену, как жался к нему старший Уолкер в ночь своей ссоры с братом, и каким беззащитным ребенком тогда казался.

— Он самый, — коротко кивнул в ответ ему Микк, отталкиваясь от косяка и шагая к креслу, в котором сидел друг. — Извини… Что-то я слишком переборщил с виски.

Неа судорожно вздохнул, дёрнувшись, словно хотел вскочить, но в последний момент передумал, и замотал головой, смотря на Тики с такой огромной виной во взгляде, что захотелось спрятаться от этого.

— Это ты меня извини, — просипел он, облизнув губы, неловко улыбнулся. — Я… я… прости, что… ну… прости, что назвал Маной, что… спутал с ним, — забормотал, зажмурившись, мужчина, словно маленький ребёнок, которого поймали рядом с разбитой вазой, и Микк почувствовал, что в нём не было больше злости или обиды. Что всё это растворилось. Что сейчас ему просто хочется потрепать готового в любой момент расплакаться друга по голове и постараться успокоить его, а потом вновь завалиться в гостиную и ржать над какими-нибудь глупыми комедиями.

— Плакса, — хмыкнул Тики, и Неа вскинул на него неверящий золотой взгляд. — Вы, что ты, что редиска, два идиота, которые когда-нибудь сведут меня в могилу, — закатил он глаза, присев на подлокотник кресла и специально не смотря на шмыгнувшего носом Уолкера.

Неа сгреб его в охапку и уткнулся лицом в живот, потираясь щекой о рубашку и таки просто вынуждая запустить пальцы в свою и без того до безобразия встрепанную шевелюру. Ну просто как огромный провинившийся кошак.

Тики тихо засмеялся, сползая в большое кресло и крепко прижимая друга к себе. Его затопило каким-то почти огненным облегчением.

— Угомонись и не убивайся, слышишь? — хмыкнул он. — Мои муки были облегчены… телами.

Неа тут же дернулся от него, глядя почти испуганно — и до жути обеспокоенно, и взял его лицо в ладони.

— Тела?! Какие?! Ты же…

— Обнаженные тела, — со смешком пояснил Микк, щелкая тут же зардевшегося мужчину по носу. — Кажется, их было три. Три восхитительных обнаженных тела, у которых просто зашкаливает навык утешения.

— Херов ты самец… — буркнул в ответ старший Уолкер, снова крепко его обнимая и прижимая к себе. — Но я серьезно же, Тики. Правда. Прости меня. Меня просто… переклинило, наверное…

— Да я понимаю, — отмахнулся Микк, чувствуя, что не хочет обсуждать это не потому, что ему противно, больно или обидно, а потому, что, в общем-то, верит другу. И верит в то, что тот дружит с ним, а не с погибшим братом. Даже если его призрак и маячит у него постоянно перед глазами.

Тики бы удивился, если бы он не маячил, учитывая всю ту информацию, которую буквально по крупицам собирал последние месяцы.

— Слушай… — вдруг замялся Неа, неловко скривившись. — Ты же от Алисы, да? — Микк неохотно кивнул, понимая, что вот это с другом он обсуждать не хочет именно потому, что ему противно. — А Аллен не с тобой? Просто… у него сегодня смена там вечерняя, а он… ну… еле ходит последние дни, а всё равно куда-то рвётся, — недовольно пробормотал мужчина, закусив губу, и тяжело вздохнул.

— Заходил со мной, — хмыкнул Микк, тут же видя, как Уолкер неслыханно расцвел и заулыбался.

— Значит, дома, — довольно заключил он. — Знаешь… Он в четверг к ночи домой явился. Я проснулся от запаха еды. Перед этим… Ездил к тебе. Пытался дозвониться — не выходило. А дома тебя… — здесь мужчина нахмурился и закусил губу, как будто боялся, что Тики сбежал от него, — не было, как видно. В общем, я вернулся просто в раздрае… А он пришел и последние дни постоянно по вечерам дома. Мы разговариваем, Тики.

Тики, не удержавшись, снова взъерошил мужчине волосы на макушке и легко улыбнулся.

— Я рад за тебя, — чистосердечно признался он. — Ну со мной он, конечно, такой же бирюк, как и прежде. И в общем-то, я отвечаю ему тем же.

Неа закатил глаза, недовольно насупившись, и пробурчал:

— А на словах так ты ему чуть ли не хороший друг.

Тики замер, удивлённо приподняв бровь и буквально во все глаза уставившись на друга.

Что? Друг? Какого чёрта?

Аллен же за всё это время ни одной искренней улыбки ему не адресовал, ни одного правдивого слова не сказал, вообще ничем не показал, что, мать, хоть как-то импонирует ему.

— Да брехня это, — хмыкнул Тики, вставая и чувствуя себя ужасно голодным. — Накорми меня, а, — состроил он жалобную мордашку, на что Неа заливисто рассмеялся и через несколько секунд вышел из комнаты.

По кухне разливался аромат чего-то подогретого в микроволновке, а на стуле, улёгшись на столешницу и свесив одну руку, спал Аллен. В ярком свете кухонной лампы — ужасно бледный, замученный и уставший.

Тики закусил губу, чувствуя к нему какую-то иррациональную, неправильную (неправильную!) теплоту, и помотал головой.

— Вот дурак… — буркнул от он, отводя взгляд и сокрушенно вздыхая, когда заметил, как инстинктивно сжал руки в кулаки Неа. — Давай я его к нему в комнату отнесу, а ты пока на стол накроешь? — предложил мужчина удивленно вскинувшему брови другу.

Старший Уолкер недоуменно моргнул и нерешительно дернулся в сторону младшего брата — почти такой же безнадежно усталый, как и сам редиска.

— Но ты же… — неловко выдал он и запнулся, на что Тики насмешливо закатил глаза.

— Да не волнуйся ты, не пойду же я его из окна выбрасывать.

Неа в ответ тихо рассмеялся и только махнул рукой.

Микк подошел к столу, осторожно (совсем как невесту, черт подери) подхватил спящего юношу на руки и направился к двери, ведущей вон из кухни. Где находится комната младшего Уолкера он, естественно, знал, хотя ни разу в ней не был, так что никаких проблем. Да и тоже проблема — как будто можно заблудиться в квартире…

Аллен, сонный и тихий, по инерции склонил голову ему на плечо и обдал теплым дыханием шею, заставляя едва ощутимо вздрогнуть от неожиданности. Тики прошел по длинному коридору и остановился у последней двери (слегка приоткрытой, что только еще облегчало дело), легко толкая ее ногой и заходя в комнату.

Здесь было темно хоть глаз выколи. Из окна, скрытого плотными тёмными шторами, по воздуху скользили несколько широких лунных полос, освещающих часть столешницы и стоящую на самом краю настольную лампу.

Тики, перехватив редиску покрепче, чтобы тот перестал соскальзывать, в несколько шагов подошёл к ней и включил свет, в каком-то слегка стыдливом любопытстве осматривая комнату — самую обычную, чистую, чуть ли не безликую, с одной одноместной кроватью, заправленной цветастым одеялом, с какими-то светлыми обоями, шкафом в углу, простенькой люстрой на потолке и столом.