Тики фыркнул, закатив глаза, и спустя несколько секунд всё же выдохнул:

— Она просто великолепная, Неа. И все, что я знаю, — сглотнул он словно бы в какой-то неуверенности, каком-то волнении, и прошептал: — то, что я хочу её до одури.

Аллен сердито закусил губу, ужасно злой, и, когда брат повернул голову в сторону Микка, прошмыгнул дальше по коридору в свою комнату, не желая больше слушать этот бред.

Есть больше не хотелось.

Хотелось лишь повалиться на кровать и заснуть. Что Аллен, улыбнувшись Мане с фотографии, и сделал.

***

Тики прикусил губу, дожидаясь Алису у главного входа, и тихо вздохнул, снова вспоминая слова Неа.

На самом деле он не был уверен в том, что говорит правду другу. Что просто хочет ее, потому что… Алиса была великолепной. У нее был шикарный голос, выразительные глаза, ядовитая улыбка, нежная кожа и тонкие запястья. А еще от нее пахло яблоками, и Тики всегда несло, когда удавалось завести разговор по пути к автобусной остановке (потому что девушка по-прежнему отказывалась от того, чтобы он ее подвозил).

Он говорил о том, как потрясающе пародирует джазовых певиц Алиса, как великолепно пели в двадцатом веке, как мало сейчас выпускают стоящей музыки… Говорил — и проклинал свою болтливость, но ничего не мог поделать, потому что молчать не хотел и преследовал цель разговорить как будто бы даже слушающую его девушку.

Алиса вышла из здания кафе, по своему обыкновению смерила его насмешливым взглядом — и кивнула в сторону остановки.

— По-прежнему не хотите, чтобы я вас подвез? — чуть улыбнулся этой ее насмешке Тики.

— По-прежнему надеетесь на то, что вам что-то перепадет? — тонко отозвалась девушка, теребя пальцами лямку своей сумки и легко вскидывая бровь, как будто бросала вызов.

Микк легко усмехнулся в ответ, лукаво прищурившись.

— Я лишь надеюсь, что однажды вы мне улыбнётесь без издёвки, — обольстительно улыбнулся он, внимательно наблюдая за лицом Алисы из-под полуопущенных ресниц.

Девушка дёрнула уголком губ в ироничной ухмылке, хмыкнув, и вновь направила взгляд вперёд, в опускающуюся на город темноту звёздной ночи.

— Я улыбнусь вам на прощание, обещаю, — кокетливо проговорила она, явно намекая на то, чтобы Микк наконец отстал от неё.

А Тики не хотел отставать. Он хотел, чёрт раздери, быть рядом. Хотел слушать, хотел смотреть, хотел говорить. Просто хотел.

И эта жажда буквально съедала его изнутри.

Наверное, впервые он хотел кого-то до дрожи в животе. До идиотской трясучки в ожидании каждой новой встречи.

Неа говорил про дружбу. Но ведь Микк ничего такого не испытывал по отношению, мать его, к Уолкеру!

А если это не желание дружбы (о боже, какая глупость — дружба между мужчиной и женщиной), то только стремление затащить её в постель. Ну просто по-другому быть не может!

Правда, после всего пяти встреч с этой великолепной девушкой образы того, как Тики раздевает её и медленно, растягивая удовольствие, вдавливает в кровать, стали посещать голову намного реже.

Тики хотелось узнать об Алисе больше. Хотелось спросить о вкусах, увлечениях, любимых книгах или художниках, хотелось обсуждать всякую отвлечённую ерунду и любоватьсялюбоватьсялюбоваться.

— Ох, я уверен, что вы улыбнётесь мне раньше, и не придётся прибегать к таким крайним мерам, — смешливо отозвался Микк, на что девушка лишь фыркнула и легко покачала головой.

Она поправила заплетённые в пышную косу рыжие волосы, отряхнула рукав пальто от дождевых капелек и достала из сумки зонтик. Тики удивлённо приподнял бровь: что, неужели пригласит под него? Правда? Вообще-то, он сам взял свой большой чёрный зонт, просмотрев прогноз на вечер, но даже и не надеялся, что вообще получится быть ближе, чем обычно. Потому что Алиса всегда шла в трёх шагах от него, строго соблюдая дистанцию на протяжении всего пути до остановки.

— Ну, чего стоите? — нетерпеливо поинтересовалась девушка, раскрыв цветастый широкий зонт.

Вот так просто?

Тики моргнул, стараясь быть не таким ошеломлённым, каким был на самом деле, и, шагнув ближе к Алисе, перехватил ручку, чтобы держать зонтик повыше (девчонка-то доставала ему до плеча).

— Это романтично, не находите? — улыбнулся Микк спустя несколько минут молчаливой ходьбы, нарушаемой лишь хлопающими об асфальт, об окна, о крыши и о натянутую ткань каплями дождя, и взглянул на невозмутимо улыбавшуюся Алису.

— Нет, не нахожу, — спокойно протянула она, вновь вдребезги разбивая все попытки Тики подступиться к ней.

— Скажите, Алиса, — невесело улыбнулся мужчина, чувствуя себя… пожалуй, разбитым. — А что еще помимо джаза вам нравится?

Девушка вздохнула, как будто думала о том, как же он ей надоел, и сжала в тонкую линию губы.

— Рок, — наконец как-то напряженно (даже странно) повела плечами она. — Мне нравится рок.

Это было… по крайней мере, неожиданно. Просто сама по себе Алиса — тонкая, хрупкая, милая — совершенно не была похожа на человека, который будет слушать такую безумную музыку.

Которая так не нравилась Тики.

Печально.

— Неожиданно, — со смешком протянул мужчина — и понял, что это совершенно его не коробит и не отталкивает. Просто действительно неожиданно.

Однако девушка истолковала его слова по-своему. Хмыкнула и смерила его насмешливым взглядом.

— Вам ведь не нравится такая музыка, верно? — с каким-то странным торжеством предположила она.

— Нет, — честно отозвался Тики. — Я не понимаю её, — он чуть скривил губы и тут же улыбнулся. — Правда, мой лучший друг обожает эту музыку и совершенно ничего не смыслит в джазовых музыкантах, так что… в вас я ищу отраду.

Алиса вдруг глухо рассмеялась в этой своей кокетливой неискренней манере, и Микк поджал губы, чувствуя себя в очередной раз проигравшим.

Каким же комплиментом нужно было одарить эту девушку, чтобы она пала ниц перед ним?

— Рок — это музыка свободы, — внезапно начала Алиса задумчивым голосом, и Тики еле сдержал себя от торжествующей улыбки: она впервые говорила о чём-то по собственной воле, — в то время как джаз… — она отрешённо приподняла брови на мгновение, словно подыскивая нужное слово, — скорее музыка мечтаний, — на её губах проскользнула ядовитая, совершенно мрачная и ироничная усмешка. — А я… — Алиса замялась, сглотнув, и неловко закусила напомаженную алую губу. Микк даже дыхание затаил в ожидании продолжения фразы. — А я не хочу, чтобы свобода была лишь мечтой, — после долгой паузы всё-таки сказала девушка так тихо, что мужчина бы и не расслышал её, не стой он так близко, и сразу же пожала плечами, сбрасывая с себя флёр задумчивости и хрупкой мечтательности. — Может, оттого и люблю рок.

— А вы считаете мечтой именно что-то неосуществимое? — заинтересовался Микк. Он любил такие разговоры, на самом деле, и ему казалось… казалось, он может как-то переубедить Алису. — Почему?

— Потому что то, что мы можем осуществить, является нашей целью, — легко отозвалась девушка, вскидывая на него глаза.

И Тики увидел, как она улыбается.

Совсем слегка, почти незаметно. Но ужасно красиво.

— Не думаю, — мужчина улыбнулся ей в ответ, снова чувствуя этот подъем — как когда она пела — и покачал головой. — Мечта — это ведь наше самое сокровенное. То, что неосуществимо — это греза, прекрасный сон, часто сказочный и фантастический… А мечта… да, нечто как будто высокое, но вместе с тем… Часто ли вы задумывались о том, чего на самом деле хотите, и как это осуществить? Это и есть мечта. Цель — это то, что мы должны делать для чего-то, мне кажется. А мечта… это, пожалуй, смысл, — здесь он чуть качнул головой, даже немного удивляясь своему красноречию, и посмотрел вперед. — Хотя кто знает, конечно… мнения у всех разные. И раз вы считаете рок музыкой свободы… может, споете как-нибудь?

Ему было ужасно стыдно смотреть на примолкшую Алису. Отчего-то ему казалось, что сейчас та его на смех поднимет. Даже было как-то удивительно, что он вообще заговорил об этом.