Тики мягко рассмеялся, целуя его в висок, и совершенно не замечая, как на них уже начинают бессовестно пялиться, и погладил встревоженно оглянувшегося Аллена, который взволнованно шепнул ему на ухо, словно бы специально касаясь губами мочки:

— А если брат рядом?.. Так что…

— Я понял, Малыш: отставить нежности и милости, — так же тихо и обречённо ответил ему мужчина, уже мстительно думая, где и как зажмёт редиску.

…а может и правда, просто домой его увезти? Потому что уже сейчас Аллена хотелось до трясучки. Хотелось вдавить его в кровать, хотелось насладиться стонами и алым румянцем, неумелыми поцелуями и искренними осторожными ласками…

Тики мотнул головой, отгоняя навязчивые мысли как раз тогда, когда Фоу, обрадованно сделавшая победительный жест, потащила юношу за собой.

Нет, не стоит. Да и вообще — еще рано. Вдруг Аллен не готов к этому (что, кстати, наиболее вероятно), и потом, Тики же сам хотел романтики и прогулок под луной. Потому что настолько же, насколько взять Малыша, ему хотелось узнать о нем больше — изучить его вдоль и поперек, чтобы знать, как и чем радовать и как отвлекать от грустных мыслей.

Фоу притащила их к высокой сцене, ловко протолкнувшись через толпу народа, и подвела к низенькой дверце, ведущую, как видно, под эту самую сцену, вталкивая внутрь.

— Ты поднимешься и споешь что-нибудь, — проинструктировала она Малыша, — а Тики подождет за кулисами, а? А то снаружи людей — просто ужас! — здесь эта эксцентричная (особенно для японки) особа зябко передернула плечами, словно эти самые люди не нравились ей, и тут же торжествующе хлопнула в ладони, как только Аллен кивнул.

— Ладно, — вздохнул между тем юноша, — иди уже только отсюда, в первый раз мне, что ли…

— Да ла-а-а-дно уж! — заговорщицки протянула Фоу, стрельнув в невозмутимо ответившего ей Тики лукавыми глазами. — Отваливаю! Только вы это… — она поиграла бровями, и младший Уолкер все-таки загорелся румянцем, — не затягивайте!

Она выскочила за дверь, оставляя их наедине в этом походном, как понял Микк, варианте гримерной, и тут только Аллен убито вздохнул.

— Прости-и… — виновато посмотрел на Тики он. — На самом деле я вообще не хотел ничего такого, но просто Фоу!..

Мужчина лишь мотнул головой, показывая, что это не страшно и никак не помешает, и юноша облегчённо выдохнул, улыбнувшись ему и, воровато оглядевшись, быстро чмокнул в губы, сразу же отстраняясь и с задорной улыбкой поднимаясь на сцену.

Тики хохотнул в ответ, поражаясь, на самом деле, такой его открытости и немного жалея, что для этого необходимо наряжать Малыша в платья, и решил всё-таки понаблюдать за ним с улицы, потому что на сцене редиска себя вёл совершенно по-другому.

— Все-е-ем привет! — звонко поздоровался Аллен, и Микк увидел, как возбуждённо зашепталась и завизжала толпа, собравшаяся у сцены. — Рада поздравить всех вас с ханами и концом учебного года, — улыбнулся он, поклонившись, и полы его рукавов коснулись пола. — Меня зовут Алиса, и я скромная певица из кафе на окраине, которой ужасно докучают кредиторы и разные хулиганы, — горестно вздохнул Малыш, и Тики, иронично хохотнувший, услышал, как над аудиторией разносятся смешки. — Но так как моя хорошая подруга, которую многие знают, как безвозрастную Фоу-директрису-академии, попросила меня спеть для вас, я с радостью готова подарить вам песню, — мягко сощурился Аллен и, подойдя к гитаристу, приветственно ей махнувшему, и перебросившись с ним парочкой слов, начал петь.

И Микк вновь ощутил, как его уносит: как его обволакивает ласковый голос, поющий об искусстве жизни, о том, что беден тот, кто не нашёл его; как он погружается в чужие эмоции подобные необъятному морю или даже океану, как ему хорошо и благостно.

Четыре минуты пролетели в одно мгновение — Аллен пел, естественный и нежный в своих порывах, жестах и движениях, и по окончании песни на несколько секунд зависла тишина, взорвавшаяся криками и визгами, аплодисментами и свистом, отчего Малыш, залившийся краской и благодарно улыбнувшийся, хитро протянул:

— Ну, и, пользуясь случаем, хочу пригласить всех желающих в наше кафе, где можно не только вкусно поесть, но и понаслаждаться джазом, спасибо! — и, поклонившись, скрылся со сцены, куда направился и сам Тики.

В импровизации гримерки Тики получил еще один поцелуй, после спетой Малышом песни пришедшийся как нельзя вовремя, потому что ощущения мужчину просто переполняли. Аллен всегда стремился как-то подбирать песни, хотя бы частично отражающие его чувства и мысли, и это покоряло, как и само исполнение. Потому что Малыш прекрасно знал, о чем поет и как это нужно делать.

— Ты был великолепен, — сообщил Тики Аллену очевидный факт, ловя его в объятия и борясь с жгучим желанием закружить, румяного и радостного. Юноша тут же расцвел улыбкой — широкой и искренней, одной из тех редких улыбок, какие дарил мужчине, когда тот говорил или делал что-то поистине важное, по мнению, очевидно, самого Уолкера.

— Но за кулисами тебя не было, — заметил юноша, обнимая его за шею и прослеживая губами дорожку от подбородка от кадыка. Он снова как будто чувствовал себя комфортно и спокойно в ипостаси Алисы, за которой не тянулся шлейф проблем с мафией, и словно медленно, но верно шел к какой-то своей цели, то и дело чередуя стыдливое смущение с кокетливой откровенностью.

— Я вышел на улицу, — кивнул мужчина, скашивая глаза на его озадаченное лицо и улыбаясь в ответ. — Просто со стороны зрителя ты смотришься иначе, и грех упустить такое зрелище. И знаешь, — он легко поцеловал юношу в макушку, морща нос из-за ненавистного парика, но мирясь с ним, — было бы шикарно, спой ты однажды… просто. Без платьев, париков и штукатурки.

Аллен тут же дернулся как-то ошеломленно и отстранился, слегка упираясь удивленному таким поведением Микку ладонями в грудь и широко распахивая глаза.

— П-почему-у?.. Пра-а-вда?..

Мужчина поспешно закивал, пытаясь, чёрт подери, наконец вселить в этого слишком забитого мальчика немного уверенности, веры, оптимизма (потому что Малыш-то, оказывается, Тики с самого начала раскусил из-за своего пессимизма!), потому что ему хотелось видеть именно Аллена рядом с собой вот таким живым и искренним, а не Алису.

— Ну потому что ты же вырастешь, редиска, — ласково проговорил Микк, беря юношу под локоть и выходя на улицу, — когда-нибудь ты перестанешь быть похожей на девушку, и что же тогда? Бросишь заниматься музыкой?

Аллен озадаченно прикусил яркую алую губу, и Тики заставил себя отвести взгляд, чтобы лишний раз не искушать себя.

— Я… не задумывался об этом, — обескураженно проговорил Уолкер, сконфуженно нахмурившись.

— Малыш, ты же такой красивый на сцене не из-за платьев и косметики, — вкрадчиво начал мужчина, чувствуя как, стушевавшись, смущённо ссутулился Аллен. — Ты же сам по себе красивый.

И это было правдой: юноша был красивым, симпатичным, привлекательным. На западе из него бы уже давно местного идола бы сделали, а тут просто… немного другие были представления красоты. Но ведь это не значило, что Малыш из-за них становился уродом, каким постоянно себя считал!

Аллен как-то горько усмехнулся, но ничего не ответил, явно оставшись совершенно не переубеждённым. Тики лишь вздохнул и тоже ничего не сказал. Ну что ж, у него ещё будет возможность показать этому редиске, насколько он на самом деле красив и прекрасен.

— Алиса! — донёсся знакомый голос, и мужчина кисло скривился.

— Я же говорил, что ты перезнакомишься с половиной города, — ласково хохотнул Уолкер, успокаивающе проведя пальцами по его напрягшейся руке до локтя, и поздоровался с подбежавшими черноволосой девушкой в круглых очках и запыхавшимся Баком. — Добрый день, госпожа Лоу Фа, господин Бак.

Тики коротко кивнул, не видя смысла кланяться в знак приветствия, и вежливо улыбнулся, когда запомнивший его коп на европейский манер протянул ему для пожатия руку. Тики принял ее, на пару секунд сжимая теплую широкую ладонь, и тут же отпустил. Спустя буквально полминуты Малыш представил его Лоу Фа, и та тут же смущенно закраснелась, бросая на него восхищенные взгляды и такими же взглядами одариваю юношу, как будто хотела сказать им что-то, но не смела.