Микк хохотнул, зарывшись носом в рыжие волосы, и огладил липкими пальцами бока Аллена.
— Не хуже тебя, — хитро улыбнулся Тики, напоминая своему мальчику про тот забавный факт, что в каюте у него оказалось чуть ли не хранилище разнообразных секс-игрушек. Уолкер возмущенно вздохнул, захлебнувшись словами, и, стремительно покрывшись пятнами смущённого румянца, пробубнил что-то нечленораздельное.
Вообще-то это была очень милая реакция, но Тики помнил, что некоторые из этих игрушек они уже успели опробовать, так что смущаться этого было поздно. Потому что было почти упоительно наблюдать, как силиконовый член исчезает, повинуясь движению руки, в анусе у его мальчика; видеть, как отверстие растягивается, как набухает и краснеет головка члена самого Уолкера…
Тики шумно вздохнул и повел носом по плечу Аллена, сцеловывая следы его шрамов и оставляя влажные дорожки языком.
Вообще-то пора было вставать, чтобы заниматься делами, но Микк слишком хотел остаться в постели хотя бы еще немного, чтобы понежить малыша подольше.
— Тики, сегодня важный день, — пробубнил Уолкер спустя несколько минут, и глубоко вздохнул, потянувшись, — так что давай вставать: дел будет невпроворот. Я уже вижу, как этот чёртов выпендрёжник пытается запихнуть меня в кресло этих толстосумов, — недовольно проворчал юноша, проведя ладонью по лицу, и поднялся на ноги, скрывшись в ванной.
Тики запоздало хохотнул: Аллен всегда грубо отзывался о попытках Кросса затащить его в правительство, что происходило теперь при каждой их встрече в течение последних шести месяцев. Иногда это даже было смешно: Мариан с увесистым пистолетом в руке уж точно смотрелся намного презентабельнее и надёжнее беременного мальчишки со стилетами, но, что было совершенно неудивительно, когда стало известно, что Уолкер на самом деле оказался фактически прямым главой Кэмпбеллов (последних членов клана выследили, посадили под арест и лишили любых привилегий, в том числе, и наследственных), политики встали на сторону алкоголика и тоже звали юношу стать частью правительственного аппарата.
Правда, у Микка, на самом деле, прав на это звание было больше (как-никак, племянник Адама), но он сразу же отказался от этой завидной перспективы.
Линк вообще настаивал на том, чтобы Аллен вступил в правительство как представитель клана, тем самым официально признав Семью «воскресшей».
Тики помнил, каким же загруженным в те дни ходил его мальчик, продумывая все возможные варианты развития событий, и, надо отдать ему должное, остановился он на самом лучшем: остался капитаном Уолкером, наглым нахалом с хитрой ухмылкой и желанием бороздить небеса на Ковчеге и дальше.
Но сегодняшний день — день, наконец должный решить все оставшиеся вопросы и воцарить на Земле новое правительство, лишенное коррумпированных чинуш (а ведь часть членов совета — глав кланов — оказались ставленниками Адама) — был последним днем, когда еще кто-либо помянет в обществе семью Кэмпбелл и ее ненормальных членов. И потому этот день был действительно важен.
Тики вздохнул и потер руками лицо, тоже свешивая ноги с кровати и сладко потягиваясь. Он, в отличие от Аллена, спал чаще всего без верха, а потому сейчас был совершенно обнаженным, однако его это нисколько не трогало. В каюте кроме него был только его мальчик, Тимоти наверняка еще спит, как и большая часть корабля, а больше никому и в голову не придет сунуться без спросу. Не говоря уже о том, что без стука этого сделать никто и не сможет.
Парень лениво подошел к шкафу и, достав оттуда привычную, в общем-то, за эти годы одежду (он почти всегда носил рубашки и брюки невзирая на их стоимость),
бросил ее на спинку разворошенной кровати, а сам отправился следом за Алленом в душ.
Примерно через час плесканий и расслабляющих разговоров ни о чём (о классиках литературы девятнадцатого века, чтением произведений которых так увлёкся в последнее время Тики) они направились в столовую, уже найдя новую тему для диалога «ни о чём». Лави частенько посмеивался, что было просто невозможно застать Аллена врасплох неизвестной для него темой, мол, их просто-напросто нет, потому что капитан знал обо всём понемногу. Микка это поражало.
А когда Уолкер рассказывал про музыку, балет, оперу, инструменты, глаза у него светились, и слушать его было одно удовольствие.
Стоило только выйти в коридор, как тело Аллена окутала собой Хевласка, приветливо поздоровавшись с ними, и уложила свою голову (или что-то очень похожее на неё) юноше на плечо.
Тики заметил, по-настоящему заметил, как близки эти двое лишь несколько месяцев назад. До этого он лишь слышал рассказы об этом, но, странное дело, перед ним Уолкер с Хев редко демонстрировали свои личные отношения.
А потом Микк как-то разговорился с этой замечательной во всех отношениях особой и узнал именно от неё про хранилище развлекательных игрушек. И пообещал не сдавать.
С тех пор они стали как-то ближе даже: Хевласка стала намного чаще появляться в поле зрения Тики, словно набралась смелости для общения, заводила разговоры на разные темы и стала укутывать Аллена собой каждый раз, когда они выходили из комнаты.
Джерри, строго следящий за режимом питания Аллена, ждал их едва ли не на входе в столовую. Микк усадил своего мальчика за стол, не обращая внимания на его недовольное ворчание о том, что он не немощный, и просто улыбаясь (впрочем, как и все присутствующие — члены экипажа вообще стали улыбчивее после того, как узнали о своем капитане больше), и устроился рядом. Уолкер успевал говорить и есть (он рассказывал Тики про любимый саксофон Неа) одновременно, и выглядело это настолько забавно и мило, что остановить его и заставить вести себя спокойно просто не поднималась рука.
Микк набросил капитану на колени льняную салфетку и, отодвинув свою уже опустевшую тарелку, подпер ладонью щеку, неотрывно глядя на увлеченного вещающего юношу. Тот был и так неплохим оратором, а уж когда дело касалось музыки — все, пиши пропало. Конечно, в хорошем смысле. Вот и сейчас — парень просто заслушивался.
Хев мирно спала на его плечах, находясь сразу везде на территории Ковчега, и Тики только совсем недавно узнал, что она, оказывается, показывала всем лишь малую часть своего настоящего тела: остальная находилась в стенах звездолёта, обеспечивая постоянную защиту и наблюдение.
И только тогда Микк понял, что эта хитрая… женщина знала всё с самого начала. С того самого утра в столовой. И чёрт, кажется, Тики тогда даже обречённо провёл ладонью по лицу, покраснев, — Хев была прямо перед ним и рассказывала что-то о системе навигации и прокладывания маршрута.
Впрочем, именно после этого они и разговорились, и Тики открыли потрясающий секрет «арсенала». Хотя этот секрет, конечно, был не настолько потрясающ, как слова Хевласки о том, что Аллен фантазировал, когда занимался самоудовлетворением, и представлял его в своих фантазиях.
Сам Аллен, в общем-то, прокололся быстро — нужно было просто знать, куда смотреть, когда заходишь в его каюту, и тогда разводить его «на слабо» не составляло особого труда. Именно поэтому, стоило Тики только «заметить» один раз какой-то «странный отсвет» в «приоткрытом» ящике комода (случайность ситуации была смоделирована быстро и качественно), Уолкер, оправдывая его ожидания, едва ли не грудью бросился на защиту своего таинственного богатства.
Тогда-то все и раскрылось во всей своей красе.
В общем, в ту ночь Микк узнал, каким соблазнительным бывает Аллен, когда его связывают, истязают, дразнят, доводят до полусознательного экстаза и звериного желания взять то, что он хочет. У Тики даже в тот момент сложилось впечатление, что это снова его взяли, хотя, кажется, всё было как раз-таки наоборот.
Рассказ Аллена плавно перешёл от саксофона к любимым композициям Маны, и юноша с ностальгической радостью вспоминал о том, как они вечерами собирались и играли в четыре руки.
Тики было жаль, что он не может подарить Аллену подобного воспоминания. Несколько раз Уолкер пытался его научить играть на чем-то, но… В совокупности, можно сказать, что его постигла сокрушительная неудача. Микк был совершенно к такому не приспособлен, да ещё и, кажется, не имел слуха. И это было настолько же печально, насколько смешно, потому что по ночам они с Алленом частенько наблюдали за потугами Тимоти, пытающегося поладить без посторонней помощи хоть с каким-то инструментом в музыкальном зале.
