И у него снесло крышу, когда Микк дёрнулся и коротко вздохнул от того, что Уолкер размашисто поцеловал уже затвердевший сосок.

Лукавая, игривая и абсолютно точно довольная улыбка буквально сама растянула губы. И Аллен завибрировал громче, совершенно не зная, куда деть себя от возбуждения, когда теплая широкая ладонь легла на его затылок, словно бы… направляя?

А потом его почесали за ухом.

Юноша вскинулся, всматриваясь в заблестевшие лукавством глаза распростертого под ними Тики, как будто бросающего ему вызов, и потянулся к его губам, целуя так, как три недели назад в библиотеке перед тем, как покинуть корабль и оказаться в плену. Глубоко, мокро, сладко.

Тики впустил его язык в свой рот и низко застонал, когда Аллен принялся тереть подушечкой пальца его сосок. И — рванул замок на его толстовке, жмурясь и вслепую щупая тут же поджимающийся чисто на инстинкте живот.

Парень трепетно, очень осторожно провёл пальцами вдоль шрамов, заставив Уолкера тонко застонать и вновь припасть губами к его шее, нежно её покусывая и тут же зализывая.

Его снова затапливало.

Ну конечно, он был нужен. Черт подери, Аллен уже просто не мог представить жизни без него.

Он же до совершенного безумия любил этого патлатого параноика. Ясное дело, что тот был ему необходим чуть ли не как воздух.

Внутри всё трепетало. Хотелось целовать всего Тики. Хотелось согреть его. Хотелось окунуться в него.

Ведь льды тают — и образуют озера. Чистые озера.

Аллен задрожал в нетерпении, вновь ощущая себя как в лихорадке, — хотелось одаривать Тики лаской. Хотелось взять его. Черт побери, как же хотелось просто взять его и наслаждаться довольными вскриками и стонами.

Уолкер облизнул губы и, сползая ниже, мокрой дорожкой поцелуев прошел от ключиц парня до резинки штанов, в которых тот, как видно, обычно спал. Тики дрогнул, испуская тихий гортанный вздох, и подался вперед, когда Аллен слегка погладил ладонью бугорок на ткани и потянул штаны с парня вниз вместе с бельем.

Какой же он был красивый. Аллен понятия не имел, знала ли кожа Тики вообще загар, но думал, что этот загар здесь и не нужен — вдруг Микк еще переборщит с ультрафиолетом, мнительный идиот, и повредит эпидермис.

Тогда Аллен будет обмазывать его охлаждающим гелем — и вылизывать. И никакая Лоу Фа лечить его не подступится.

Аллен исследовал тело парня хаотично, порывисто и ужасно торопливо. И ругал себя за это, потому что торопиться им теперь было некуда, но ничего не мог поделать со своей неуемной жадностью. Тики низко стонал и не больно кусался, стоило только подступиться к его закованным в браслеты запястьям, и отчего-то Аллену казалось, что эти шрамы для парня — такой же след прошлого, как для самого Уолкера — его изуродованная нечувствительная рука.

И нужно просто заставить Тики понять, что Аллен принимает этот след — так же, как сам Тики принял Аллена.

Он аккуратно поцеловал его в локоть, отмечая, что шрамы и правда виднеются над браслетами, и просяще мурлыкнул, взглянув на сглотнувшего парня.

Тот несмело, как-то заторможено кивнул, прикусив опухшую губу, и Аллен вновь потянулся к его лицу, глубоко целуя, впитывая в себя, высасывая из него горечь; правой ладонью нащупывая застежку у браслета на его руке и ласково поглаживая грудь пока ещё затянутой в перчатку левой.

Застежка одного из браслетов щелкнула, и юноша потянулся к другой руке парня, в конце откладывая побрякушки в сторону и сосредоточивая внимание на его руках.

Господи, Тики лежал под ним совершенно обнаженный и позволял делать с собой все что угодно. Почему Аллен так медлил? Он боялся?..

Юноша чуть нахмурился, ласково прижимаясь губами к вздувшимся на коже толстым рубцам, и мягко лизнул запястье Микка, поднимаясь выше и заставляя парня при каждом прикосновении мелко вздрагивать.

Аллен ощущал себя хозяином положения, черт возьми, но совершенно не хотел этим пользоваться. Он просто… просто хотел доставить Тики удовольствие и дать ему понять, что он нужен и важен.

Что он необходим.

— Сними чертову перчатку, и ты прощен, — хрипло выдохнул Тики, когда Аллен поцеловал его ладонь, и юноша засмеялся.

— Только после того, как ты снимешь с меня толстовку, — сверкнул глазами он, сползая правой рукой вниз по животу парня и поглаживая подушечками пальцев его член.

Тики согласно промычал, затрепетав, и Аллен восторженно улыбнулся, с упоением рассматривая его. Микк нетерпеливо сел, притянул совершенно не сопротивляющегося Уолкера к себе и, жадно целуя в губы, стащил с него одежду, сразу же принимаясь за завязки перчатки.

Аллен расслабился в надежных чутких руках и вскоре со стоном прижался к Тики кожей, чувствуя себя как никогда хорошо и комфортно — и проклиная свои идиотские страхи, не дающие сделать этого раньше.

Он не помнил толком, что делал — только отрывками. Вот Тики мнет его ягодицы, а вот Аллен в отместку кусает его за ухо, ерзая и потираясь об него всем телом — дразня буквально зудящие соски горячим прикосновением и поваливая парня обратно на кровать.

Сегодня он будет брать его, насыщаться им полностью, насколько это возможно.

Хрипло смеющийся Тики, явно понявший его желания, был, кажется, совершенно не против.

Аллен довольно мурлыкнул ему в живот, прикусив кожу ниже пупка, и с восторгом взглянул вверх, на раскрасневшегося Микка, такого непривычного и соблазнительного, но совершенно прекрасного.

Внутри все горело. Всё просто пылало. Он любовался им и никак не мог насытиться, никак не мог успокоиться — в жарком нетерпении обследовал тело, с жадностью целовал и прижимал к себе, словно боялся не успеть, хотя постоянно повторял себе, что теперь у них просто вагон времени. С тележкой.

На мгновение Аллен замер, когда коснулся влажными пальцами ануса Тики, и пожалел, что не притащил с собой смазку, хотя очень хотел её взять. Вот только зачем — непонятно, учитывая то, что шел просто поговорить, пусть и ужасно хотел наконец прикоснуться.

Тики развел ноги шире, жмурясь и сладко прикусывая губу, и потянулся поцеловать Аллена, мягко поглаживая его по затылку и шумно выдыхая в рот, когда юноша ввел в него первый палец.

Стыдно не было. Совсем. Аллен всегда ощущал жгучий стыд вперемешку с возбуждением, когда в острый период лихорадки начинал себя разрабатывать, но здесь не было ничего, кроме желания, бушующим пожаром разразившегося в паху и пускающего по венам пламя.

Как хорошо, что везде звукоизоляция.

Как хорошо, что дверь заперта.

Никто не услышит, как Тики красиво стонет, отзываясь на каждое движение пальцев внутри него.

Когда Аллен ввёл в него третий палец, парень с присвистом вдохнул, и Уолкер даже испугался на мгновение, что делает что-то не то, но Микк, видно, заметивший его волнение, успокаивающе улыбнулся и сам подался вперёд, отчего юноша принялся целовать его везде, куда мог достать.

А потом Аллен погрузился в прохладную тесноту (подумать только, Тики даже внутри был таким же холодным) уже собственным истекающим смазкой членом и гортанно зарычал от удовольствия.

Чёрт подери. Просто чёрт.

О Боже.

Ну почему он сдерживал себя эти чёртовы почти два месяца? С того самого утра, самого восхитительного утра в его тогда идиотской жизни, когда уверял себя, что всё это просто химия.

А не любовь и привязанность.

Аллен двигался внутри хрипло стонущего Тики, любовался им, целовал его, одаривал своей лаской и нежностью, заставлял понять, что Микк ему необходим как воздух.

И Тики отвечал — обнял его ногами за талию и сам тянулся, подставляя испещренное метками шрамов и засосов тело под руки и рот, и кусался и целовал его. Щеки, губы, плечи, шея… Как будто клейма расставлял — от его прикосновений все пылало и мельтешило перед глазами, руки дрожали, язык заплетался…

— О господи, мой хороший… — Аллен дернулся, ощущая новый прилив возбуждения, стоило ему только услышать, как Тики вот так зовет его, и сгреб его в охапку, приподнимая над кроватью и толкаясь глубже и резче.