Дверь раскрылась только через несколько минут, за которые Уолкер успел уже попытаться сбежать, ударить себя по макушке и вернуться, а потом повторить это три раза. Тики явно не ожидал его прихода. И Аллен обматерил себя, покрываясь холодным потом, и впился жадным взглядом в удивлённо приподнятую бровь, в золотые глубокие глаза, в родинку на скуле, в бледные ключицы, сейчас полуприкрытые свободной футболкой.

Кажется, кое-кому просто нужно было слегка позабавиться со своими игрушками перед приходом. Чтобы успокоиться. И думать о том, как нужно извиниться. А не завалить парня прямо на пороге.

Аллен вздохнул, собираясь с мыслями, и серьёзно поджал губы. Что-что, а собираться с мыслями в рекордные сроки он умел — с Ковчегом приходилось и не такие марафоны устраивать.

Тики сразу же как-то заледенел. Снова в той самой манере — словно покрываясь толстой коркой льда, скрывая себя от чужих взглядов.

— Кап…

— Нам нужно поговорить, — перебил его Аллен, сглотнув и всей душой надеясь, что голос у него не дрогнул.

Парень вскинул бровь, тут же утрачивая свою очаровательную сонную рассеянность, и смерил юношу очень серьезным и не слишком довольным взглядом.

— А ты уверен?

Аллен коротко кивнул, и Тики шагнул в сторону, пропуская его в свою комнату и запирая за ним дверь.

— Почему… твоя комната… такая? — на секунду потерявшись в своих мыслях и оттого подрастеряв решимость, выдохнул Уолкер, когда Тики вернулся к разворошенной постели (похоже, он действительно спал, и не сказать, что очень уж спокойно). — Она ведь должна быть… цветной, — выдавил он из себя, когда Микк прожег его откровенно недружелюбным взглядом и коротко хмыкнул.

— Это было давно, — заметил парень. — Когда я еще пытался как-то подогревать в себе эту выдуманную неприязнь к тебе, — он зачесал пальцами назад взъерошенные вьющиеся волосы и вздохнул. — Ты пришел поговорить об этом?

Аллен заломил пальцы, сам того не замечая, и коротко отозвался, совершенно не представляя, с чего начать:

— Нет. Я хотел…

— Тогда мой вопрос, — перебил его Микк, потерев подушечкой пальца переносицу и на секунду зажмурившись. — Раз уж ты настолько готов говорить без своих обычных шуточек, что нагрянул ко мне в первом часу ночи… Не просветишь, когда собирался сказать мне о нашем ребенке?

Слово «наш» на секунду согрело, и Аллен почти улыбнулся… Но наткнулся на прямой требовательный взгляд и шумно вздохнул, тщетно стремясь сдержать себя и не схватить Микка за волосы, просто пресекая все его последующие колкие нападки поцелуем — как можно более глубоким и откровенным.

Так он только всё испортит.

Ещё больше испортит.

Хотя иногда Уолкеру казалось, что хуже уже просто некуда.

— После этой вылазки на бункер, — выдавил он, вдруг почувствовав, как горло сводит спазмом.

Тики рассерженно выдохнул:

— А если бы не было этого «после»?

Аллен пристыженно прикусил губу, опустив взгляд, и с силой сжал палец правой руки двумя изуродованными, чуть ли не до крови впиваясь в подушечку ногтями.

У Тики остался шрам на виске. Небольшой, тонкий и довольно красивый даже — его сейчас было прекрасно видно. Его хотелось поцеловать, прикоснуться к нему губами, нежно потереться носом.

Но хотел ли этого сам Тики?

Хотел ли Тики того же самого, чего и Аллен?

— Если бы не было? — напряжённо и как-то зло повторил Микк, заставив Уолкера уже пожалеть об этой идиотской затее. — Поревел и успокоился — всё равно же сдохнем, да?

— А он тебе нужен? — глухо выпалил Аллен, даже как-то не раздумывая над вопросом. Микк замер. — Он тебе вообще нужен?

Тики выдохнул — шумно и судорожно, снова потирая переносицу подушечкой пальца, как будто усиленно сдерживался от крика, и поднял на юношу взгляд, полный бесконечного терпения.

— Уолкер, — это был первый раз, наверное, когда он звал Аллена вроде бы так неофициально, но — не по имени. — Скажи мне, ты совсем идиот, да? — несмотря на терпение, голос Тики, однако, все равно опасно повысился. — Как ты вообще смог дожить до сегодняшнего дня, будучи таким откровенным идиотом?! Почему я должен узнавать о нашем ребенке от ублюдка, который потом бы накачивал всех нас препаратами?! Просто объясни мне… — парень потер лицо ладонями, — что тобой тогда двигало?

— Я… — горло снова свело спазмом. Аллен ощутил, как голос хрипнет и пропадает, и вдохнул, стремясь вернуть себе хоть какое-то подобие равновесия. Если он сейчас скажет о том, что сомневался, это будет концом, да?.. Но солгать, пожалуй, было бы еще хуже. — Я правда не знал, стоит ли оно вообще того, потому что… зачем тебе сейчас ребенок? Я… правда много думал об этом. Решил — переживем это, и я скажу тебе. И неважно, что дальше. Я ведь… я ведь даже не думал, что мы можем и не пережить, Тики, — юноша прикусил губу и, собрав в кулак остатки своей храбрости, шагнул к разворошенной кровати и присел рядом с парнем.

От Микка едва ощутимо тянуло лавандой. Тем самым запахом, под аккомпанемент которого Аллен прежде так хорошо засыпал. Тем самым запахом, по которому Аллен и нашел парня.

Тики поднял на него взгляд и криво усмехнулся.

— Ясно, — голос у него был глухой, усталый. Уолкер протянул руку, чтобы наконец к нему прикоснуться, но сделать этого так и не осмелился. — Скажи, Аллен… А я-то тебе вообще нужен, если ты все так хорошо решил?

Секунду Аллен просто молчал. Поражённо молчал, не зная, что сказать.

У него вообще, если честно, были проблемы со словами. Всегда. Ещё с самого детства, когда папа пытался научить его выражать свои эмоции словами, а не животными повадками. Отец на это лишь смеялся и говорил, что Мана-то и сам недалеко ушёл в этом, а потом они ещё долго препирались, пока папа не начинал сердито шипеть, на что в ответ Неа хохотал и звонко целовал их обоих в щёки, приговаривая про кошек и как он их любит.

Наверное, поэтому и сейчас Аллен, совершенно не понимающий, как обличить в слова свой шквал эмоций, буквально набросился на опешившего Тики и повалил его на кровать.

— Ты чего?..

Уолкер сильнее сжал попытавшего сбросить его парня и, поцеловав шрам у него на виске, провёл носом по его скуле, потёрся о шею, об ухо, о челюсти, пытаясь показать, насколько Тики ему нужен.

Конечно, нужен. Без него же никак.

Аллен же так и не смог избавиться от своей гаптофобии. Так и не смог привыкнуть к чужим прикосновениям.

Только Тики мог трогать его… так. Кожа к коже. Только Тики мог видеть его шрамы. Его изуродованную руку.

Парень дернулся, когда Аллен мазнул губами по его скуле, и скривил рот в мучительной гримасе, словно признавал свое поражение. Это было как сигнал — черт с тобой, делай что хочешь, рыжий идиот — и Уолкер наконец сделал то, чего на самом деле почти постоянно хотел все последние три недели. Он потянул Тики за волосы, заставляя откинуть голову и открыть шею, и оставил на бледной коже смачный лиловый засос — просто чтобы все знали, кто на этом корабле кому принадлежит.

— Ну что, и кто теперь сильнее, Тики? — выдохнул юноша ему в рот, прежде чем содрать с него футболку и скользнуть руками по ребрам и животу, поглаживая сухую прохладную кожу и легко щипая его за сосок.

Тики побежденно засмеялся в ответ, но этот смех был настолько тих, что Аллен распознал его только по вздрагивающей грудной клетке парня. Уолкер оседлал его поудобнее, шумно выдыхая и притираясь пахом к его животу, и снова склонился вниз, ласково проводя рукой по высокой скуле и ловя загоревшийся золотой взгляд.

Это вызвало улыбку.

И внутри всё расцвело. Мать вашу, внутри все вновь набухло и расцвело, стоило только взглянуть в эти золотые глаза, в которых не было и намёка на ненависть или презрение.

Аллен, совершенно оглушённый этой радостью, этими эмоциями, низко завибрировал, усиленно принявшись тереться о грудь и шею парня, стремясь впитать его, этот лавандовый аромат и каждый судорожный вздох Тики.

А потом по какому-то наитию решил начать его вылизывать.