Тики никогда не видел маленьких детей так близко — в семейном бункере их просто не было. И тем более он не знал, как нужно помочь сейчас этому израненному, испачканному в крови и гари существу. Микк в панике заозирался, беспомощно взглянув в сторону Ковчега, и вдруг заметил, как капитан осторожно, даже как-то боязливо, но одновременно и нежно взял испуганно дёрнувшегося ребёнка на руки. Он ласково провёл пальцами по его волосам, успокаивая, и поспешно встал на ноги.

— Молодец, — Тики ошеломленно моргнул, не сразу осознав, что эта тихая, какая-то почти растерянная похвала предназначалась ему, но уже спустя секунду вскочил и поторопился следом за быстро зашагавшим к кораблю Уолкером.

В другой момент слышать поощрение из его уст было бы хоть и странно, но жутко приятно, однако сейчас Тики занимал только ребенок. Это испуганное существо жалось к Уолкеру, явно греясь об него, но Микку было заметно, что взгляда с него не сводят.

Они с капитаном поднялись на корабль, и тут же трап поднялся, отрезая их от всего остального мира.

К мальчишке тут же бросилась Лоу Фа. Уолкер сию же минуту горячо заспорил с ней о чем-то, пару раз указав на Тики, а потом нервно мотнул головой в сторону коридора, где располагалась лаборатория, которой девушка заведовала, и первым направился туда.

Тики, не мешкая, направился вслед за ним. И имел удовольствие услышать, как в мгновение ока переменившийся, его капитан ласково успокаивает всхлипывающего и только отходящего, кажется, от шока ребенка, всячески прося потерпеть и стараясь лишний раз не доставлять лишнего дискомфорта.

Это было дико. Это было неожиданно, слишком внезапно и странно.

Но Тики вдруг почувствовал, что это правильно.

Что, чёрт подери, наглый и высокомерный Уолкер, сейчас успокаивающий ребёнка покачиваниями на руках, — это правильно.

Откуда у него взялась эта не менее идиотская, чем чувство юмора у капитана, мысль, Микк так и не понял, потому что голова у него была забита лишь этим незабываемым зрелищем.

Ребёнок стонал от боли, жался к груди мальчишки, всхлипывал и дрожал всем тельцем, а Уолкер нежно тёрся носом о его макушку, пачкаясь в гари, и, успокаивающе шепча разные обещания, улыбался. Прямо так же, как и Хев в первый день, когда Тики только появился здесь, — самыми уголками губ, искренне и ласково.

Поразительные перемены.

Этот Аллен Уолкер, он… Он был действительно восхитителен, и сейчас, идя с ним почти вровень, Микк чувствовал, что не может оторвать от него взгляда. И еще — он чувствовал, как это восхищение капитаном прочно укореняется внутри него, уничтожая прежние страхи.

И рождая новые.

Адам ведь видел его. Не мог не видеть. И не узнать — тоже не мог. Семья дорожила каждым своим членом — потому что каждый из них был по-настоящему уникален из-за множества вколотых ему сывороток, прежде много раз проверенных на других.

В глазах Адама Семья всегда была эталоном человека, «венцом творения» природы, и он неустанно вбивал это в Тики при каждом удобном случае, как будто ему действительно было важно, чтобы тот так думал.

Но Тики не мог принять этого до конца. Он сомневался в верности этого вывода. И теперь он боялся — что же может произойти после того, как Адам заметил его.

— Ох, тихо-тихо-тихо, — шепотом затараторил вдруг Уолкер, заметив, как ребёнок дёрнулся, хотя до этого уже задремал. — Ну чего ты? Ну, солнце моё, ну не двигайся, скоро всё закончится, и будешь ты бегать, только сейчас будь умницей и потерпи немного, хорошо? — ласково улыбнулся он, осторожно поцеловав его в щёки. Ребёнок обессиленно кивнул и вновь обнял капитана за шею.

Тики смотрел на них и не мог отделаться от мысли, что был способен наблюдать за этим вечно. Потому что… Уолкер сейчас был другим. Ну совершенно другим. Неожиданно мягким, нежным, добрым и чутким. Он словно чувствовал, как нужно перехватить ребёнка, чтобы не потревожить израненную руку, что необходимо сказать, когда тот вдруг решит заплакать, куда нужно чмокнуть, чтобы вызвать хотя бы слабую улыбку.

Это восхищало.

Потому что сам Тики ничего такого не умел. Он вообще с людьми плохо сходился, а с детьми… да их даже в его жизни и не было!

Они наконец добрались до лаборатории Лоу Фа (так ее про себя называл Тики, потому что только Лоу Фа он там обычно и видел), и капитан сгрузил ребенка на кушетку.

И тут только парень понял, что это, кажется, была девочка. Он не был в этом уверен, но даже перемазанное гарью и исцарапанное, это личико не казалось мальчишеским. Тем паче что одну исцарапанную мальчишескую мордашку Микк все-таки видел в Ордене. Просто… никогда близко не подходил.

Девочка кусала губы и едва двигалась. Уолкер придержал сам не зная зачем шагнувшего к ней Тики и пропустил вперед тут же засуетившуюся Лоу Фа.

— Все хорошо, — ласково бормотала та, споро обрабатывая раны ребенка и пока не трогая поврежденную сильнее всего руку. Протерла лицо от гари (и Тики окончательно понял, что перед ним все-таки девочка), заправила грязные волосы за уши — и все время улыбалась не переставая, как будто ее улыбка чем-то могла помочь.

Но девочка испуганно сутулилась, пыталась оттолкнуть руки девушки, морщилась и похныкивала, словно боялась расплакаться в голос.

Уолкер встревоженно нахмурился, шагнул обратно к кушетке, отодвигая в сторону виновато потупившую взгляд Лоу Фа, и присел на колени перед девочкой.

— Тшшш, милая, здесь нет ничего страшного, — успокаивающе проговорил он, и ребёнок вскинул голову. — Сейчас мы тебе поможем, но для этого нам нужна и твоя помощь, — Уолкер поцеловал её в лоб, вызвав слабую улыбку. — Вот так, молодец, слышишь? Только не открывай глазки, хорошо? — взволновано добавил он и метнул взгляд на замершую рядом Лоу Фа. — Принеси воды, антисептиков, одежду и еды.

— Мама… — вдруг раздался сиплый шёпот, и маленькие ручки потянулись к вздрогнувшему капитану.

Тот осторожно погладил ее по голове — с каким-то совершенно новым трепетом — и улыбнулся, покачав головой.

— Я не мама, милая. Меня зовут Аллен, — девочка на секунду замерла, но тут же снова потянулась к Уолкеру — Аллену. И снова захныкала, потому что одна рука была очень сильно повреждена и не предполагала таких движений.

— А я… — ребенок закусил губу, все также жмуря глаза и хмуря бровки. — Образец №157.

Тики дернулся, чувствуя еще большее отвращение к Семье, чем прежде.

Адам говорил о человеке как о самом идеальном существе на земле, он по сути пропагандировал это. Но что он делал с людьми? Раздавливал и увечил, с самого детства стремясь создать из них что-то ужасное.

— Это не имя, — мягко возразил Аллен, поглаживая ее по головке и принимая от Лоу Фа некоторые медикаменты. — Если у тебя нет имени, мы можем его придумать, — заверил девочку он. И вдруг обернулся к Тики. С этой же самой своей улыбкой, которая делала светлее его лицо. — Правда, Тики? Не поможешь мне?

Странное дело, но когда Уолкер улыбался, шрам не уродовал его лицо, как это было при ухмылках и усмешках.

Микк даже заметил, что ему это нравится.

И сразу же остолбенел, словно бы примерзнув к полу. У него попросили помощи? Позвали к ребёнку? Его? Который даже не знает, как этого ребёнка держать на руках надо?

— Тики? — непонимающе повторила девочка, смешно наморщив носик, пока Уолкер, нежно придерживая её, влажным полотенцем обтирал тонкое тело. — Это… другого цвета, да?

Капитан хохотнул. Мягко, словно, и правда, развеселившийся от этой фразы.

— Да-а-а, — радостно протянул он, задорно взглянув на так и не отмершего Тики. — Он черненький, да?

— Да, — кивнула девочка. — А мама — красный, — пробормотала она.

— Ну, солнце, я же не мама, я — Аллен, — мягко повторил капитан, поцеловав её в нос. — Тики, отмирай уже, иди сюда.

Парень на ватных ногах подошел к кушетке, опускаясь рядом, и медленно покачал головой. Он не знал, как в этом признаться, но он действительно ни разу не имел дела с детьми. И сейчас… ему казалось, что это почти стыдно.