— Да я тебе говорю, что она ведьма, сущая ведьма, — уверенно высказался рыжий парень, словно уже несколько минут пытался убедить в своей правоте собеседника, и пожал плечами. — Она, дружище, утащит вас в пучину и глазом не моргнет.

— Ты мне объясни, почему так думаешь, — непреклонно отозвался брат между тем и подпер щеку ладонью. — Ты уже в пятый раз повторяешь мне это, но не приводишь никаких аргументов. А они, — заметил он едко, — должны быть, хотя бы потому, что ты — ученик Книгочея.

И это было вообще-то вполне резонно, если учесть, что говорили они, кажется, про Алану.

Потому что как ни извернись, а Мана не мог согласиться с Лави — девушка была чуткой и доброй, пусть и похожей, несмотря на свой более чем зрелый возраст, на обычную девушку лет двадцати, делающую глупости раз за разом (чего стоит только просьба молчать о том, что она чувствует, когда Тики касается ее бедер).

— Да сколько бы я ни приходил к ней, она в основном либо валялась на камнях и обжиралась рыбой, либо рассказывала мне про смерть и кровь и хохотала как сумасшедшая! — сердито воскликнул рыжий тритон, явно потеряв терпение. — И ваш корабль она потопила бы так же, как и предыдущие двести семьдесят четыре корабля, не будь на борту тебя и Маны!

Тики взглянул на него с нечитаемым выражением лица и, ничего не сказав, вернулся к пище — жареная рассыпчатая картошка с чёрными маслянистыми грибами, а Лави ликующе улыбнулся.

— Теперь понимаешь? Вам нужно избавиться от неё как можно скорее, пока не стало слишком поздно! — чуть ли не просяще воскликнул он, и Мана глубоко вздохнул, с благодарностью принимая от милой девушки и свою порцию завтрака. Все это было слишком странным, потому что Алана, по его мнению, являлась последним существом, способным причинить боль просто так и могущим равнодушно завести их в пучину. Только не Алана — такая искренняя и загнанная длительным одиночеством. — Ты хоть понимаешь, что её половина океана боится? — выдохнул Лави, пожав губы. — Она жестока и безумна, а потому лишь самые отчаянные решались навестить её.

— И ты из них? — хмуро поинтересовался Тики, все ещё слишком закрытый, чтобы было понятно, что он думает обо всем этом.

Лави усмехнулся и покачал головой.

— Я просто один из смотрителей провинций. Мы обязаны при вступлении на службу показаться старшей царевне и сразиться с главной жрицей, чтобы она оценила нас. Так уж вышло, что именно Алана сейчас и та, и другая, — кисло скуксился тритон, наморщив нос. — А потом я просто приходил к ней… иногда.

— В том и дело, что иногда, — в ответ усмехнулся Тики горько. — Я знаком с ней меньше месяца, но даже я понимаю, какую ты чушь несешь, — припечатал он, и Мана едва сдержался от того, чтобы хотя бы продавать что-то солидарное себе под нос.

— Приворожила она тебя, что ли?! — вспылил Лави, сердито бухая кулаком по столу. Тарелки подпрыгнули, но не более. Тики даже не пошевелился. — Говори, пела она тебе или нет?!

— Пела, — хмыкнул мужчина, откидываясь на спинку своего стула. — Вчера. Мне — и еще всем собравшимся на площади празднующим. И да, еще задолго до этого я считал ее совершенно потрясающей, даром что похожей на морскую богиню из чужеземных сказок.

Рыжий тритон глубоко вздохнул, как будто стремился успокоиться и набраться терпения… и вдруг махнул рукой.

— Делай как знаешь, понял? — буркнул он недовольно. — Мое дело — предупредить тебя, но если ты как Панда, совершенно меня не слушающий…

Тики пожал плечами, как будто даже не вслушиваясь в бормотание друга, и вдруг выдал:

— А почему я должен тебе верить, если Канда горой стоял за зубатку, а Миранда и Мари рисковали собой, чтобы добраться до Марианны, когда Алана их позвала?

Лицо Лави как-то очень смешно вытянулось, как будто Микк сказал что-то, чего он совершенно не ожидал услышать. Причем, не ожидал не услышать вообще, а не ожидал — именно от друга.

— Откуда ты про них знаешь?!

Тики усмехнулся, иронично приподняв бровь, словно не понимая такого тона в словах друга, и тот сердито зарычал, сжимая губы в тонкую полоску.

— Они встретились нам по пути. И вообще многое произошло в пути, — уклончиво признался мужчина, и Лави недоуменно нахмурился, тут же сутулясь и явно погружаясь в свои мысли.

— Канда и Мари… — начал тритон спустя несколько минут, за которые Мана успел съесть несколько картофелин и пронаблюдать, как Микк едва скрывает свою сердитость и раздражение. — Они одни из немногих, кто не боится ведьмы. Первый — потому что сражался с ней почти на равных, а второй — потому что, кажется, знает её с детства. Но это не меняет того факта, что хмурый мечник такой же безумец! Видел бы ты, с каким он удовольствием о крови говорит! — обвиняюще воскликнул он, становясь таким смешным в этой своей уверенности, что Мана позволил себе даже хмыкнуть. — Я просто клоню к тому, что вы не должны так доверять ей. Она ведьма, Тики. Та, кто убивает людей, кто вечно в своих мыслях, и кому совершенно плевать на окружающий мир, — проникновенно проговорил Дик, которого слишком непривычно было звать Лави, и шумно выдохнул.

— Я видел, — как бы между прочим отозвался Микк, снова не проявляя совершенно никакой веры словам друга. — И сражался с ним. И он велел мне беречь Алану. Которая девушка. И которая совершенно точно не кровожадная ведьма, — заметил он. И, чуть подумав, добавил: — И если все эти люди на всех этих кораблях прибывали к ее бухте только затем, чтобы получить какие-то богатства — что ж, на корм рыбе им и дорога, — здесь в словах мужчины проявилась неподдельная злость, и Мана не сдержал улыбки.

В первую очередь потому, что с братом был совершенно согласен.

— А где объект вашего обсуждения, м? — в конечном счёте поинтересовался он, устав просто слушать эту дискуссию и решив в ней поучаствовать. — Кажется, вчера она вина выпила, да? Небось спит теперь?

Тики тут же как-то удивительно преобразился — как преображается только влюбленный по уши человек — и переключился на Ману, легко улыбаясь.

— Спит, — согласно кивнул он — и мечтательно прикрыл глаза. — Они с Изу такие милые… В обнимку лежали, когда я уходил.

Мана склонил голову набок, улыбаясь ему в ответ, и отложил вилку.

— Неа тоже спит, — поделился он зачем-то. — Перепил, наверное, — смешок получился какой-то очень нервный, но Тики этого, кажется, не заметил, погруженный в воспоминания определенно самого приятного свойства.

Дик (Лави, Лави, ты же почти привык) перевел совершенно растерянный взгляд с Микка на самого Ману — и обратно.

— С Изу? — сипло выдохнул он. — Спит? Ты с ребенком ее оставил?!

Микк перевёл на него недоуменный взгляд, тут же нахмурившись так, словно всем своим видом показывал, каким идиотом в своих подозрениях был тритон, и закатил глаза, но парень вдруг вскочил со стула и бросился наверх с таким выражением на лице, будто перед ним только что разверзлась бушующая бездна.

— Ты совсем идиот?! Она же наверняка ещё и детьми питается! — закричал он, и Тики обреченно выдохнул, поспешно направляясь за ним.

— Ну-ну, конечно, а ещё она пьёт кровь девственниц, — услышал Мана тихое ворчание и со смешком тоже зашагал за ними.

В комнате, в которой на ночь остановились Микк и его маленькая семья, как часто в шутку называл эту троицу Неа, было светло: лучи солнца пробивались сквозь кружевные занавеси, теплыми желтыми полосами раскрашивая стены и пол и ложась на кровать неровными лентами. Мана, увидев Алану, которая безмятежно устроилась на постели и обнимала сопящего Изу, пораженно замер.

Потому что мальчика обнимали не только её тонкие руки, но и её длинный серебристый хвост. Он несколькими кольцами обхватил ребёнка, невероятно гибкий, оказывается, чем-то напоминающий сейчас больше змею, чем рыбу, а сама русалка мерно дышала, совершенно спокойная и беззащитная в том, что вот так наивно и невинно разлеглась на кровати, закутанная в тонкий плед и одетая в лёгкую ночнушку.

Лави же просто прирос к полу подобно каменному изваянию и ошалело выдохнул: