— Так привычнее? — заботливо поинтересовался он, подходя к ней и осматривая со всех сторон.
Девушка кивнула и мягко улыбнулась, буквально кожей ощущая, как ее овеивает этой лаской, этой надежностью, этим спокойствием. Ей и правда было удобно и комфортно, и сам ханбок ей очень нравился.
А ханьфу… может, она наденет его когда-нибудь. Только для Тики. Который один достоин видеть ее такой… открытой.
Такой обнаженной.
Хозяйка заулыбалась, посматривая на них и с интересом наблюдая за крутящимся тут же восхищенным Изу, которого Тики в конце концов подхватил на руки и чмокнул в щеку, заставив довольно зардеться.
— Ох, как вы замечательно смотритесь, свидетель мне сам Альхон! — всплеснула руками наконец она, и девушка бросила на Тики вопросительный взгляд.
Кто такой Альхон? И почему хозяйка так сказала? Как будто они… Думать об этом было и сладко, и страшно. Потому что… ох, просто не стоило допускать глупых мечтаний! Тики должен сейчас же опровергнуть этот домысел!
Мужчина, однако, смолчал, и когда они вышли из лавки, вернувшись на почтовый двор за лошадью и спутниками, как-то странно похмурел, будто ему самому происходящее не нравилось.
Неа, однако, развеял его задумчивость быстрее ветра — отколол одну из этих своих шуточек, как только они расселись по лошадям, и счастливо фыркнул, когда в ответ Микк хохотнул и толкнул его в спину порывом ветра.
Алана рассмеялась вслед за ним, чувствуя, как повисшее над компанией напряжение рассеялось, и, чуть поерзав в седле, любопытно поинтересовалась:
— А кто такой Альхон?
Тики вздрогнул и спустя мгновение пояснил:
— Главный дух здешнего леса, которого почитают все близлежащие деревни. Как раз праздник в его честь мы и увидим в Медовом Лугу.
Девушка радостно встрепенулась, оглядываясь по сторонам, и всмотрелась меж деревьями, надеясь хоть что-нибудь там увидеть. Суша была полна духов: речных, лесных, горных, снежных, огненных, Элайза рассказывала про них всех, про то, как встречала некоторых в своих путешествиях, как помогала или сама просила помощи, а ещё и то, что сами люди удостаиваются чести увидеть их очень редко. Духи не любят показываться на глаза, предпочитая прятаться и устраивать свои празднества по ночам, когда лишь луна освещает их жилища.
Вдруг из леса, по кромке которого они и ехали, послышались шорохи, и Алана с восторгом проследила, как на дорогу выскочила лисица и шмыгнула в золотое поле, раскинувшееся по другую сторону тракта.
— Понеслась воровать яйца, — хмыкнул едущий по правую сторону Мана и расслабил ворот своей рубахи. Алана заметила, как Неа жадно бросил взгляд на его открывшуюся шею, и слегка толкнула Тики локтем, вскидывая голову и глядя ему в лицо. Мужчина понимающе усмехнулся в ответ и подмигнул ей. И, отпустив поводья, одной рукой осторожно скользнул по ее плечу. Ладонь у него была горячая, и это хорошо ощущалось сквозь тонкую ткань платья, заставляя трепетать и дрожать.
Алана теснее прижалась к нему спиной, просто не в силах отказать себе в этом прикосновении. В этой… интимности, пожалуй.
Она уже так привыкла к этому, что…
Микк наклонился к ее уху и шепнул:
— Вот приедем в Медовый луг, и подговорю знакомую, чтобы она прицепилась к Мане. Может, из этого что и выйдет.
Девушка тихо рассмеялась и кивнула, соглашаясь. В конце концов, много ли можно сделать, пока ты едешь на животине, которой даже и управлять не умеешь?
В Медовый луг они приехали ближе к вечеру, как раз зажигались огни на улицах, и высыпал народ на проселочную дорогу.
Алана восхищенно рассматривала горящие бумажные фонарики, разодетых в яркие одежды людей, соломенные фигуры животных, высящиеся на площади подобно огромным статуям, прилавки с красивыми сладостями, украшениями и картинами… Как только лошадь остановилась рядом с какими-то палатками, она соскочила наземь, чуть не споткнувшись и не разбив себе нос (Тики испуганно что-то вскрикнул), и на дрожащих ногах завертелась, пытаясь запомнить все это. Мана, спустившийся следом, забавно хохотнул, призывая, не калечить себя, но девушка, так и не отходя от ворчавшего с кобылы Микка, лишь рассмеялась, чувствуя себя как-то совершенно странно: ей хотелось кружиться и петь, хотя русалки поют редко и не на публику.
Тики встал рядом с ней, обеспокоенно взглянув на перепачканные в земле ладони, и горестно вздохнул, приговаривая что-то про неряху и дикарку, после чего вытащил из кармана платок и сосредоточено вытер кожу от пыли.
— Сейчас мы зайдем к одному моему другу, а потом отправился на праздник, хорошо? — предупредил мужчина, и Алана кивнула, наблюдая, как Изу спрыгивает с коня и подскакивает к ним, ужасно весёлый и весь такой трепетный, что девушка могла с уверенностью сказать, что атмосфера ещё не начавшегося фестиваля закружила в своём водовороте и его.
— И много у вас таких праздников? — восторженно выдохнула она, когда они двинулись по улице пешком, ведя кобылу под уздцы. Изу Тики устроил в седле, и не зря — мальчик теперь был почти с ним вровень по росту, потому что обычно, маленький и хрупкий, просто терялся на фоне высокого мужчины.
— У каждого леса и у каждой реки, да у каждого куста, что там! — свой дух, — охотно принялся разъяснять Микк, — и всех у нас чтят, но чем ближе селение к тому или иному главному духу, тем больше оно ему и дает почета.
— И ты все знаешь? — Алана уцепилась за его локоть, чтобы не потеряться или, не дай океан, не напороться еще на кого, и заинтересованно глазела по сторонам.
Женщины и девушки, как она заметила, в большинстве своем носили здесь те красивые облегающие платья, какое ей предложила хозяйка лавки в соседнем селении, и это было так… странно и откровенно, что девушка даже слегка смутилась.
— Не все, далеко не все, — Тики качнул головой и слегка погладил ее по руке, заставляя отпустить свой локоть и мягко, но крепко переплетая их пальцы. — У нас очень много примет, знаешь ли, и все их знают всегда только знахари. А знахари передают все друг другу из уст в уста.
Алана нахмурилась и переглянулись с внимательно слушающим Изу, из-за которого они говорили на эндонском, потому что язык Поднебесной мальчик знал еще плохо. Тики, правда, обращался к нему только на имперском, чтобы, как видно, развивать разговорный навык, но рассказ — это же другое дело.
— Но разве знахари у вас отличаются чем-то от повелителей?
Мужчина взглянул на неё, чуть нахмурясь, словно думая, как ответить так, чтобы было понятно, и слегка скуксился, заставляя девушку сдавленно хохотнуть — уж очень смешным он выглядел.
— Очень многим отличаются, — серьёзно кивнул Тики, задумчиво пожевав губы, и вопросительно приподнял брови, обернувшись к Алане. — А у вас разве знахарей нет?
— Если ты про магические способности, то мы делимся лишь на русалок и тритонов, — отозвалась она, пожав плечами. — Русалки слышат океан и слегка используют магию, а тритоны управляют океаном, — пояснила девушка, и Тики скептически хмыкнул.
— Слегка? — усмехнулся он, и Алана, нахмурившись, кивнула. — То, как ты управляешься с водой, невозможно назвать «слегка», — хохотнул мужчина. — У нас на суше только самые искусные повелители так владеют своей стихией, — улыбнулся Микк, вгоняя такими словами её в краску, потому что мало кто хвалил её до этого.
Честно говоря, с ней-то и говорили не слишком уж часто.
— Это лишь потому, что я являюсь Верховной жрицей, — медленно проговорила Алана, пытаясь не показать своего смущения, но Тики, вероятно, и так уже все заметил. — Когда царевны достигают мастерства в магии, то в большинстве случаев могут сражаться с тритонами наравне, но они не имеют права забирать чужую жизнь, а потому и служат отцу-океану, — вздохнула девушка, заломив несколько пальцев. — А вообще, запас магических сил у всех разный, и от этого зависит уже выбор жизненного дела.
— Жизненное дело? — любопытно поинтересовался Изу, в нетерпением закусив нижнюю губу.
— Профессия, — хохотнула Алана, улыбнувшись ему. — Так что за знахари? — обратилась она уже к Тики.
