Литмир - Электронная Библиотека

И на самом деле… возможно, она просто боялась себе в этом признаться, но… ей не хотелось надевать ханбок хотя бы и потому, что тогда Тики не будет касаться ее обнаженной кожи. А она… боялась — и хотела прикасаться к нему, быть перед ним такой. Обнаженной.

Мужчина расчесывал ее волосы бережно, осторожно, стараясь не сильно тянуть и как будто даже боясь повредить что-то. И эта заботливость в нем, эта ласка — она пленяла, завораживала, притягивала.

Алана подумала о том, что если… если бы Тики даже повел себя как Шан (похабная дрянь, ну как теперь позабыть об этом) — погладил ее по бедрам, коснулся груди и… и… В общем, она не стала бы возражать.

Это было стыдно и ужасно, и девушка боялась даже предположить, что Микк о ней подумает, если узнает когда-нибудь о ее желаниях, но ей этого хотелось.

Она не знала, как это — заниматься любовью. И ни одна русалка не знала об этом до своего замужества последние лет триста, пожалуй, но это томление внизу живота, это желание — должно быть, оно было знакомо не только Алане, просто на чистом инстинкте хотевшей того, чтобы к ней прикасались — прикасался один определенный человек.

Косы у Тики выходили замечательные — не тугие и не слабые, толстые и объемные, они буквально выскальзывали из его рук, такие мудреные и красивые, что Алана не сдержала восторженного возгласа, когда первая легла ей на грудь, переплетенная синей лентой, расшитой целой россыпью красивых камней и бусин.

Она неловко хохотнула, осторожно прикасаясь в собственным волосам, просто не веря, что такое вообще можно с ними сотворить, и думая, каким же волшебником оказался Микк, раз ему удалось заплести такое чудо.

Пальцы у мужчины были ласковые, нежные, они касались её почти невесомо, оставляя после себя словно бы флёр трепета, и ей хотелось, манта всех на дно унеси, хотелось, чтобы он прикасался так к её коже, к ней самой. От этих мыслей девушка краснела тут же и благодарила провидение, что Тики не видит ее залитое краской лицо.

Когда и вторая коса аккуратно улеглась ей на грудь, мужчина предложил посмотреть в зеркало на его труды и, аккуратно положив ладони ей на плечи, мягко повернул к стене, где-то самое зеркало и находилось. Точнее, там находился странного вида столик с резной стеной, к которому оно и было прикреплено.

Алана не находила важным глядеть в него, потому что за собой особо и не следила, а вот Люсиль, известная на весь океан своей красотой, обожала красоваться перед различными стекляшками и отражающими предметами. А когда однажды Ювния притащила домой огромное целое зеркало с одного из потопленных кораблей, она сутками от него не отходила.

А Алана не считала себя красавицей, чтобы любоваться своим отражением. Да, она была симпатичной, миловидной, но не красавицей, как её сёстры — рыжие и пышущие жизнью.

Линк однажды сравнил её с ледником. Вероятно, это должно было быть комплиментом, но для девушки, выросшей среди кораллов и ярких красок, такое сравнение было чем-то унизительным.

А теперь, когда она ещё и лишилась плавников, единственной своей гордости и радости, смотреть на себя вообще не хотелось.

Но косы — серебряные косы с синими лентами — и Тики, мягко приобнимающий за плечи, не дали отвести взгляда от зеркального стекла, и Алана… такой — обнаженной и с заплетенными в прическу волосами — она показалась себе не просто симпатичной, а даже… даже красивой. Немножко похожей на куклу — из тех, что показывала ей Элайза во дворце когда-то давно, красивых и холодных, но все же.

Микк сидел за ее спиной и тоже отражался к зеркале — высокий, сильный и смуглый от загара. Он был одет, естественно, и, склонив голову чуть набок, рассматривал девушку с каким-то задумчивым прищуром. И еще — он мягко поглаживал подушечками пальцев впадинки около ее ключиц, и этот контраст — загорелые загрубевшие руки на белой коже — завораживал.

Алана окинула свое отражение — наверняка совершенно бесстыдное отражение с точки зрения имперцев, надо сказать — новым взглядом (болезненно тонкие руки, шрамы на бедрах, впалый живот, заметные половые губы и торчащие соски) и криво улыбнулась.

Она была красивой из-за Тики, да? Потому что он был с ней рядом, сидел за ее спиной, служа огромным соблазном (ужасно хотелось прижаться к его торсу) и вот так глядя на ее отражение из-под ресниц.

— Нравится? — наконец осторожно поинтересовался мужчина, и девушка усмехнулась.

— Очень… — и вдруг выдохнула, сама от себя такого не ожидая: — Скажи, Тики… я красивая? Хоть немного?..

Мужчина дёрнулся и как-то неверяще воззрился на её отражение, проводя взглядом по телу, останавливаясь на мгновение на нём и сразу же стыдливо отводя глаза в сторону.

— Ты ужасно красивая, — наконец выдохнул он и неуверенно хохотнул, в каком-то смущении сглатывая и стискивая пальцы на её плечах. — Намного красивее всех девушек, что я когда-либо видел, — тихо признался Тики, всё же посмотрев в глаза её отражению, и Алана почувствовала, как губы предательски дрожат и как нестерпимо ей хочется ощутить объятия этого человека.

Она коротко рассмеялась, ощущая себя очень странно — с этим томлением, с этим… постыдным словно бы набуханием, потому что изнутри нижнюю часть живота будто бы распирало, — и поёрзала на кровати, растерянно прикрываясь ногами, стискивая бёдра в каком-то незнакомом, но ужасно естественном жесте, и желая одновременно и прикрыться, что спрятать себя от ласкающего мягкого взгляда Тики, и прижаться к мужчине нагим телом.

И эти мысли были такими развратными, такими непередаваемо пошлыми, непривычными для Аланы, что она просто не знала, куда себя деть.

— И в меня… — она сглотнула и вскинула голову, глядя на мужчину снизу вверх и напрямую ловя его взгляд, — можно влюбиться?

Тики на секунду прикрыл глаза, почти зажмурился, словно перед нырком в воду, но тут же снова посмотрел на девушку и едва заметно кивнул. Будто бы… что? Его смущали подобные разговоры с ней? Не нравились ему?

Сама Алана ему не нравилась? Ведь он… он же посмотрел на нее — окинул взглядом вот так, долгим, почти томным, почти оценивающим — только после того, как она спросила его об этом.

Красива ли она? Можно ли влюбиться в нее?

Есть ли шанс, что когда-нибудь Тики будет в нее влюблен?..

— Не сомневайся, — наконец отозвался мужчина вслух. Он охрип слегка, но от этого его голос делался только глубже, и это совсем не мешало понимать его хорошо. И эта короткая фраза… родила в ней еще один порыв откровенности. Он накрыл ее как волна.

Алана тихо рассмеялась, не отрывая взгляда от лица мужчины и ощущая одновременно и неимоверное облегчение, и где-то… разочарование?.. оттого, что он никогда не коснется ее. Так, как касается в постели мужчина женщины.

— Однажды Линк сказал, что я похожа на ледник, — выдохнула она. — Я похожа на ледник, Тики?..

Когда Микк коротко замотал головой и прижал ее спиной к своей горячей груди, на секунду ей показалось, что она могла бы предать обычай.

Сейчас ей было плевать на этот обычай — на то, что невинность у русалки имеет право забрать только её жених или муж. Плевать на то, как кем она станет в глазах народа и собственного отца. В своих глазах — потому что жалеть не будет. Потому что, возможно, Тики был единственным, кто за эти четыре века так ласково и трепетно прикасался к ней.

Иногда это напоминало то, как Мари нежничал с Мирандой, и Алана от таких мыслей сразу же заливалась краской и просила себя не думать про это.

Но это ей сейчас было плевать. Сейчас, в этой комнате, в его руках, с этим томлением во всём теле, этим… ожиданием, жаждой.

Что же она подумает о себе потом? Когда это наваждение спадёт? Когда придёт время отдавать себя Линку?

Алана прикрыла глаза, ловя кожей тепло Тики, и выдохнула.

Наверное, она будет себя чувствовать какой-нибудь куртизанкой — Элайза рассказывала, что у людей были странные заведения для постельных утех, где девушки продавали свои тела самым разным мужчинам. Помнится, она тогда ещё с удивлением поинтересовалась, а не куртизанка ли их отец, потому что у него тоже было несколько жён, на что сестра расхохоталась так оглушительно, так весело и заразительно, что в итоге смеялись все собравшиеся.

53
{"b":"599972","o":1}