— Ничего я не волнуюсь! — всплеснул он руками, обиженно надувшись и будучи таким живым, таким эмоциональным сейчас, каким не был, по крайней мере, несколько последних месяцев. Не то, чтобы Изу и в детстве был особо сговорчивым и не скрывающим свои эмоции, но со временем его родная стихия словно бы заковывала юношу в свои льды, и Тики даже в последнее время, если честно, замечал, как он стал походить в некоторые моменты на Говарда. И — сразу же гнал эти мысли куда подальше, потому что Линка он не любил даже после того, как оказалось, что они с Аланой помирились и вполне сносно сотрудничали. Особенно — после того, как узнал об этом.
И вот сейчас Изу вдруг стал таким неожиданно горячим, живым, эмоциональным — и вновь из-за драконихи Роад, чуть ли не единственной во всем дворце, кто вообще мог раскачать этот с виду айсберг.
Возможно, и Линк был когда-то таким же. Но думать об этом совершенно не хотелось.
Потому, что Изу был, в первую очередь, сыном Тики, а не племянником тритона.
И во-вторых, нечего поминать мёртвых недобрым словом.
Алана тем временем в медленной грациозности повернула голову к надувшемуся юноше, многозначительно приподняла выразительную бровь, и в её чистых светлых глазах сияла лукавая ласка. Тики неслышно хмыкнул, наблюдая за семьёй, и собрался уже раскрыть рот, как Изу, втянув голову в плечи и отведя взгляд куда-то в сторону моря, буркнул:
— Только если чуть-чуть. Совсем чуть-чуть, — и тут же сердито нахмурился, упирая кулаки в бока. — Но это совершенно не меняет того, что ей нельзя с нами! Это же север! Там опасно! — встревоженно воскликнул он, глядя на Алану так, словно только она могла понять его.
Девушка склонила голову набок, мягко улыбаясь и откладывая шитье, и понимающе прицокнула языком.
— Изу, ты ведь знаешь Роад, — произнесла она убедительно. — Ну неужели ты думаешь, что после того, как ты превратился в такую пургу, она откажется от путешествия?
Тики кивнул, соглашаясь с ней, и зачесал себе волосы со лба вверх; давно пора подстричься, но что-то все времени не находится.
— Я согласен с твоей мамой, ребенок, — заметил он — и едва слышно хмыкнул, когда Изу поморщился на это его «ребенок». — Хотя вообще-то… — здесь мужчина прикусил губу и задумчиво поскреб ногтем подбородок. — Можешь сказать ей, что волнуешься, если хочешь. Это ее из колеи выбьет!
Юноша озадаченно свел к переносице брови и бросил на него косой недоверчивый взгляд.
— Ты… серьезно? — в итоге уточнил он — видно, на всякий случай. — Ну… то есть… — стушевался, бедный, уткнулся взглядом в пол — и Тики с Аланой понимающе переглянулись, усмехаясь. — Если я скажу, что волнуюсь, она не будет упрямиться?! — протараторил юноша наконец.
Микк хохотнул и, в два шага сократя расстояние между ними, потрепал сына по голове.
Ну и что с того, что Изу его своим отцом не зовет. Ну, не дотянул, значит, тогда — и до сих пор не дотягивает. Они старались эту тему не задевать, поэтому… это было неважно, собственно говоря.
— Не думаю, что она прекратит, — медленно произнес мужчина. — Шерил ей разрешил плыть с нами, — он развел руками, — а сам же знаешь, папа дочке не откажет. Но, — здесь Изу вскинул румяное лицо и уставился на него с огромной надеждой, — если ты ей скажешь правду, она не будет лезть на рожон.
— Почему? — непонимающе выдохнул юноша, подозрительно нахмурившись, и Тики успокаивающе ему улыбнулся, краем глаза заметив, как Алана вдруг замерла и устремила взор на горизонт, вслушиваясь в россказни океана.
— Ее вводят в ступор неожиданности, если их виновница не она, — поделился Микк с улыбкой, видя, как Изу задумчиво закусывает губу, очевидно понимая, к чему клонит мужчина, и, всё-таки не удержавшись, с лукавой полу-ухмылкой протянул: — А еще, — он сделал небольшую паузу, завладевая вниманием встрепенувшегося юноши, вновь взглянувшего на него в жаждущем ответа ожидании, и, щёлкнув его по носу, продолжил, пожав плечами: — Она за тебя тоже волнуется.
Сын удивленно приоткрыл рот и едва заметно выдохнул — то ли с облегчением, то ли с радостью. Но — лица не потерял. Тут же напустил на себя недоуменный вид и забавно округлил глаза.
— Оу… правда, что ли?
Тики зевнул, прикрыв ладонью рот (скорее бы вечер — отчалить, напустить в паруса ветра и отправиться в свою каюту спать), и подмигнул юноше.
— Ну она же девушка, в конце концов.
Изу моментально спал с лица, снова покраснел, замотал головой и, поспешно поблагодарив его и попрощавшись, вылетел из залы, только и мелькнул платиновый хвост с запутавшимися в волосах концами темно-красной ленты.
Тики тяжело вздохнул, проводив его взглядом, и присел на кушетку рядом с женой. Алана тут же отвернулась от окна и, легко улыбнувшись ему, обвила прохладными руками за шею.
— Так нечестно, — вздохнул мужчина. — Что ты сделала, что он тебя до сих пор даже в щеку целует, а?
Девушка потянулась вверх и звонко чмокнула его в щеку, словно бы чем-то обрадованная и оттого необыкновенно нежная.
— Просто я его мать, — указала она беззаботно, — успокойся ты уже.
Микк обнял ее в ответ, эфемерную и хрупкую, похожую на упавшую звезду, и утроил подбородок у нее на макушке.
— Не успокоюсь, — только и вздохнул он. — Думаешь, легко это?.. Я все не могу понять… — здесь мужчина недовольно поморщился — портить себе настроение не хотелось. — Что я сделал не так, м?
Алана жалостливо взглянула на него, ничего, однако, не говоря, и нежно погладила по плечам, мягко касаясь пальцами оголённой кожи шеи.
Прекрасно, Тики, испортил настроение не только себе.
Девушка, правда, всё же ласково улыбнулась ему, тут же уткнувшись лицо в живот и потеревшись носом о ткань широкой рубахи, и успокаивающе выдохнула:
— Он ещё просто не готов, — Алана закусила губу, глубоко вздохнув, и покачала головой. — А ты делал все правильно, милый, просто ему нужно ещё немного времени, — мягко заверила она, со словно бы обтекаемой уверенностью — рекой, омывающей одинокий камень, чтобы однажды сточить его, — смотря прямо Микку в глаза, и мужчина почувствовал, как эта обида в груди вновь слегка рассеивается, прячась куда-то в глубины души.
— Но все равно он зовёт тебя мамой, — не удержавшись, больше нарочито наигранно пробурчал он, вновь со вздохом устраивая подбородок у хмыкнувшей и явно закатившей глаза Аланы на макушке.
— Ты правда хочешь углубляться в дебри юношеских мыслей? — лукаво поинтересовалась она, и Тики побеждённо простонал, наваливаясь на девушку и вынуждая её в срочном порядке отложить плетение на стол и откинуться на спинку кушетки.
— Лучше скажи, о чём тебе рассказали волны, — улыбнулся Тики, чувствуя себя в этот момент вновь двадцатипятилетним мальчишкой, и, завозившись под приглушенный хохот Аланы, в итоге усадил её себе на колени.
Девушка широко и светло разулыбалась, прижимаясь к нему и мечтательно прикрывая глаза, и полным нежности голосом выдохнула:
— Океан сказал, что несмотря на рождение новой царевны для него именно я все равно останусь Верховной жрицей, — здесь она подняла на мужчину глаза, и Тики понял, что возлюбленная русалка, хоть и улыбается, готова расплакаться. На ее длинных светлых ресницах блестели слезы, но улыбаться она так и не прекращала.
И готова была, видно, разреветься от счастья.
Тики беззвучно рассмеялся, не желая портить момент звуком своего голоса, и еле ощутимо погладил ее по щеке, подаваясь вперед и целуя в уголок губ. Наверное, именно такой, сияющей от радости и спокойствия, он и полюбил ее еще тогда, когда она валялась на палубе его корабля, сверкая на солнце развесистыми серебряными плавниками, в их самое первое совместное приключение.
— И самой любимой, — добавил он все же в итоге, — или я ошибаюсь?
Девушка порывисто обняла его, крепко сжимая в объятьях, и счастливо выдала:
— И самой любимой тоже, — они расцепили руки, и она, склонив голову, снова посмотрела в окно, прямо за которым плескалось и бушевало море. — И его гнев обрушится на каждого, кто осмелится с этим спорить.
