— А зачем?

Шальная ведьма порозовела — то ли от внезапно накатившего на нее смущения, то ли от удовольствия — и, отбросив со лба растрепавшиеся волосы, заложила руки за голову.

— Мы верим, что чешуя с этих плавников, самая чистая и невинная, — сказала она негромко — и залилась румянцем по шею, — со временем становится жемчугом.

И столько ласки было в ее словах, словно это действительно было так. Ее лицо из хитрого вновь стало нежным, тонким и светлым — таким, каким было почти всегда, стоило только ей заговорить о своей культуре и родине.

Микк ласково скользнул кончиками пальцев по ее груди и пощекотал сосок — просто так, почти даже не обращая на это внимания, на секунду погружаясь в задумчивость и вспоминая вдруг все эти легенды о русалках.

— Так вот почему жемчужница на самом деле, да? — озарило его наконец. А сколько на суше сказок об этом сложено! Но у сирен, видно, все иначе…

Алана согласно кивнула.

И, видимо, у сирен все это и было правдой.

Тики осторожно взял тонкие волнистые плавнички, встряхивая их и под смущённый взгляд девушки наблюдая, как серебрятся они в свете луны, и аккуратно положил на прикроватную тумбочку, любуясь румянцем на щеках русалки с несколько секунд и все же вновь припадая к её губам.

Всё-таки, теперь она была его женой (осталось только уважить уже планирующую пышное венчание мать), и никто не смел ему запретить наслаждаться Аланой столько, сколько вздумается, не так ли?

Ни Линк, ни Мариан, ни даже сам океан.

Мог ли Тики вообще подумать тогда, когда только столкнулся с наивной на вид и безбожно прекрасной русалкой, словно сошедшей с гравюр, что сейчас будет целовать её и гладить по хвосту, вызывая мелкую дрожь и судорожные стоны? Мог ли Тики представить, что Алана, сказавшая, что он сияет слишком ярко для неё, что ей невозможно взглянуть на него, что он буквально сжигает её своей душой, сейчас будет так трепетно ластиться к нему и сверкать глазами на каждое его движение?

Мог ли Тики мечтать, что после того, как она потеряла свои пышные развесистые плавники, напоминавшие ему паруса любимой Марианны, у него вообще будет возможность прикоснуться к ней?

Конечно же, не мог.

Но именно так всё и было.

Они целовались и ласкались до самого утра, когда небо, на которое ещё не выкатилось солнце, на востоке окрасилось розоватые цвета и когда с улицы ветер донёс первые разговоры торговцев и крестьян. Алана, умудрившаяся вновь окольцевать его хвостом и оправдавшаяся тем, что так ей нравится больше, в итоге прикорнула у Тики на плече, и не было в её лице больше той бледной муки, какая иногда проскальзывала в нежных чертах. Словно бы сегодня ночью вместе с плавниками растворились и её последние переживания, горестные тяжёлые мысли и воспоминания. И если это было так, то Микк был бы счастлив.

И почему-то он был уверен, что именно так всё и было. И потому — все было хорошо.

Потому что, кажется, и его собственная вина, копившаяся с того самого дня, когда в далёком, казалось бы, прошлом убили светловолосого мальчика, растворилась.

Стоило ли говорить, что за одно только это Тики был готов носить русалку на руках?

Они со всем вместе справятся: Алана, как и обещала, будет буйствовать у него из-за спины, явно нагоняя страх на всех, кого можно (и кого нельзя, с горьким вздохом подумал мужчина), а он будет защищать свою семью, независимо от того, зовут его отцом или нет, видят в нём ребёнка или нет, признают его сильнее и слабее… все это было так не важно, по сути своей, — потому что Тики был счастлив.

А если он был счастлив, — смысл желать и искать чего-то большего?

Мужчина улыбнулся своим мыслям, вдыхая аромат морской соли, слыша крики чаек и ощущая мерное дыхание на своей шее, погрузился в спокойный сон, думая, что всё сложилась как нельзя лучше.

========== Штиль ==========

Изу большим комком снега влетел в залу — высокий, обманчиво-тонкий, в белой рубашке и светлых шароварах — и смачно выругался, честя наглых девчонок такими непристойными словами, что малость засмотревшийся было на сына Тики побагровел. Малыш вытянулся за эти шесть лет и, хоть не называл его отцом, волосы отпускал, похоже, по его примеру — даже лентой такой же затягивал, хотя на его пушистых волосах бархат скользил, и кожаные шнурки бы подошли лучше, однако это не давало ему возможности так выражаться! Хотя бы не в присутствии родителей!

— Изу! — прикрикнул он укоризненно — и обессиленно взмахнул руками. — Прекрати!

Юноша сразу надулся и вызывающе скрестил руки на груди.

— Да ты сам не хуже меня ругаешься… — заворчал он, закатывая глаза и бочком отходя поближе к кушетке, на которой восседала Алана, забавляющаяся плетением жемчугом. Кажется, это была заслуга матери?.. Тики не знал точно, но с недавних пор именно таким способом девушка расслаблялась. Так и сейчас — только что кончились очередные сложные переговоры с одним из особенно упрямых министров.

Которых, по-хорошему, давно стоит отправить в отставку. Ох, как только вернется из плаванья, Тики обязательно займется этим вопросом, но пока стоило положиться на Шерила — брат всегда знал толк в подобных вещах.

Да и потом… в данный момент мужчину больше волновало воспитание собственного отпрыска.

— Но только не при маме! — указал он сыну и осуждающе нахмурился, опираясь спиной на подоконник и бросая на Алану требовательный взгляд.

Однако та только завела глаза и шкодливо улыбнулась.

О нет, Тики знал этот взгляд. Это был тот самый взгляд, который говорил о том, что эта девушка задумала какую-то незлобную пакость, на которую Изу обязательно ответит согласием. Вот же спелись эти два любителя поиздеваться над окружающими, а!

И Алана вполне ожидаемо с лукавой благостной улыбкой высказала что-то на русалочьем.

Вот дракон, а!

Стоило ли говорить, что Тики так до сих пор и не смог выучить их язык? И что по этой причине девушка с Изу обожали иногда переговариваться на нём, дразня Микка или просто не желая, чтобы он понял то, что они хотят от него скрыть.

Юноша так же ожидаемо воодушевлённо втянул воздух полной грудью и вскинул руку.

— Вот именно! — обвинительно воскликнул он, обиженно поджав тонкие губы и нахмурив светлые брови.

Тики, всё-таки надеявшийся до этого, что женушка его сказала что-то безобидное, сердито взглянул на неё, поняв, что она всё-таки как-то смачно ругнулась.

— Алана! — предупреждающе свёл он брови, скрещивая руки на груди.

Но девушка, как, в общем-то, и ожидалось, продолжила что-то наговаривать-напевать на родном языке с невероятно благостным и одновременно лукавым видом, и Изу важно кивал на каждое её слово.

Тики обречённо вздохнул, возведя очи горе.

— Так что случилось, малёк? Отчего ты взбесился как потревоженный морж, м? — наконец улыбнулась Алана, взглянув на юношу с этой материнской лаской, какая проскальзывала в её глазах каждый раз, когда она смотрела на него, и Изу хмуро насупился.

— Роад случилась! — выплюнул он сердито. — Эта мелкая сопливая девчонка! Лезет куда не просят, а даже драться нормально не умеет! — Тики хмыкнул. Кажется, это продолжался все тот же спор — плыть Роад или не плыть с ними. — А если что-то случится?! — между тем все бушевал сын.

— Ты на год младше нее, Изу… — любезно напомнил ему мужчина, не сдерживая улыбки. По габаритам наоборот выходило, конечно (помнится, малыша шесть лет назад жутко задело, что Роад умеет фехтовать, а он — нет), но тем не менее.

— Я мужчина! — оскорбленно вскинулся юноша, не разочаровав.

-…и не думай, что Роад так уж беззащитна, правда, — сделав вид, что не обратил на его порыв внимания, закончил Микк.

— Верно, дорогой, — вдруг все-таки встала на его сторону Алана, просто обожавшая шкодливую девицу. — А если ты волнуешься за нее, — хмыкнула она понимающе, — так и скажи.

Тики согласно закивал, с еле сдерживаемой улыбкой наблюдая, как Изу протестующе вскидывается и ошалело смотрит на спокойно вышивающую Алану.