Он не хотел сдерживать ее. Если она не в состоянии отказаться ото всех этих сражений и драк, если ей так лучше — хорошо. Но тогда вместе они просто быть не смогут, потому что она раз за разом будет унижать его достоинство перед другими.

А он не желал быть униженным.

А раз так, то… наверное, не стоило ничего продолжать.

Но… но… но Тики так любил её! Он не хотел, не желал отпускать её! Он хотел и дальше просыпаться в её объятиях, наблюдать за тем, как мягко она улыбается, как смущённо отвечает на поцелуи и как хитро щурит глаза, словно бы бросая вызов. Он не хотел терять этого — он желал прожить свою жизнь с ней. Тем более, если уж теперь эта жизнь будет намного дольше, чем планировалось изначально.

…сколько всего произойдёт, если Тики всё же не оставит Алану.

И сколького возможно избежать, если он всё-таки не решится удержать её.

Это всё оказалось таким сложным. Таким неожиданно сложным, что мужчина совершенно не представлял, что делать. Потому что он однозначно желал видеть Алану своей женой — взбалмошной, своенравной, хрупкой, мягкой, но он боялся заковать её силу. Потому что… вспомнилось вдруг, как она на корабле призналась, что человеческое тело словно тесная клетка для неё. Тики не хотел быть этой клеткой.

Мужчина остановился и огляделся. Он уже давно выскочил из дворцовых галерей и теперь в бешенстве и растерянности кружил по прилегающему к зданию саду, не зная, куда сбежать и куда податься.

Но надо было вернуться и все решить. Взрослые люди, даже если чувствуют себя рядом с морскими жрицами несмышлеными детьми, от трудностей не сбегают и другим за себя решать возможности не дают. Но если сам Тики решить не может…

Может быть, загадать?

Мужчина решительно тряхнул головой и направился обратно во дворец. Ему срочно надо было в погреб — туда, где наедине с вином размышлял о чем-то своем царь Мариан. Алана говорила, он силен — сильнее нее, — а раз так, значит, он сможет рассудить, так ли жалок Тики, как себя ощущает, или он все же имеет возможность сравниться с его дочерью.

Ветер доносил, что его ищут, причем, ищут довольно-таки интенсивно (подключили, похоже, даже кряхтящего и ворчащего Вайзли), но Тики знал, что поймать его сложно, если он не желает быть пойманным, а потому… Мужчина хорошенько прислушался к источнику гомона и звучным выдохом послал эхо своих шагов в соседний коридор, не видя смысла говорить сейчас с кем-то еще, кроме царя.

Потому что только царь мог определить сейчас, достоин он или нет, ибо сам Тики достойным себя не считал.

В погребе чадили и роняли масло факелы и стояла полная тишина. Микк спустился вниз, бесшумно ступая между длинными рядами стеллажей, заставленных бутылками разной степени давности, и прислушался хорошенько. Царь должен быть здесь, но если он здесь, почему не слышно его дыхания? Почему не слышно звона стекла и шороха тканей?

Хотя, если честно, Тики ни разу не слышал его присутствия за эту неделю — словно тот был и одновременно не был здесь. Какая-то способность? Особая сила морских царей? Или же мощь самого Мариана? Не зря же Алана называла его сильнейшим во всём океане, пусть Микк, на самом деле, совершенно этого в нём не заметил. Мужчина был похож, по правде, на пьянчугу-какого-нибудь-дворянина из восточных стран: ухоженный, но привлекательно растрёпанный, покровительственный, отрешённый, совершенно не производящий впечатления как опасный и сильный человек. Но ведь не могла Алана отзываться о нём так лишь оттого, что Мариан был её отцом, не так ли? И это при том, что девушка явно была недовольна им. А Линк? Он беспрекословно подчинялся ему — как и Алане, на самом деле, и это только больше наводило на мысль, что царь морской был не просто пьянчугой.

Потому что Линк проиграл Алане. И, как видно, проигрывал и раньше — потому что каждый управитель приплывал к ней, чтобы сразиться. Дикий обычай для Тики.

— Что ты здесь делаешь, мальчик? — внезапно раздался низкий глубокий голос позади Микка, заставляя его чуть вздрогнуть, и он обернулся, поражаясь, как Мариану удалось подобраться к нему так близко, не обозначив себя.

Вот тебе и пьяница. Вот тебе и сильнейший во всём океане.

Тики прикусил изнутри щеку, чтобы не огрызнуться на пренебрежительное «мальчик» (хотя как раз мальчиком рядом с царем он и был), и отозвался:

— А вы что здесь делаете?

Лицо Мариана, что удивительно, от этого вопроса слегка смягчилось, перестав быть маской, и мужчина склонил голову набок.

— Это место смахивает на склеп — тихо, темно и сыро, — поделился он спокойным текучим голосом. — Мне здесь лучше думается. Вина? — он обвел рукой полки как хозяин своих владений, и Микк едва не закатил глаза. — Так зачем ты сюда пришел?

— Шел просить руки, — пожал плечами Тики, стараясь держаться как можно спокойнее и непринужденнее, — а пришел просить совета. Или скорее… — он помедлил, тихо выдыхая, — пришел, чтобы вы рассудили, кто из нас прав.

Мариан окинул его оценивающим взглядом — и вдруг приложился в горлышку винной бутылки, вмиг превращаясь из всесильного воина в рассеянного пьянчугу. С которым Микку определенно легче было вести беседу.

— Выглядишь ты потрепанно, — заметил он как ни в чем не бывало. — Алана уже успела учудить что-то? Унизила тебя или вроде того? Струсил? — здесь царь изучающе прищурился, и Тики в ироничной усмешке дернул уголком губ.

Надо же, а ведь и правда — струсил. Он струсил. Паршивец и идиот, которому наступили на хвост и чье достоинство, видите ли, не пощадили.

Однако это достоинство все равно оставалось серьезной болевой точкой.

— Наверное, есть такое, — честно признался Тики. — Надо же, как вы быстро нашли причину.

— Я хорошо знаю свою дочь, — Мариан усмехнулся и снова приложился к бутылке. — Так будешь пить?

Микк покачал головой, и царь недовольно прицокнул языком.

— И что она учудила, если ее потенциальный жених даже пить не хочет?

Неужели он настолько хорошо её знал? Настолько хорошо, что сразу же понял, в чём была причина, по которой незнакомый ему человек решил прийти к нему? Настолько хорошо — и при этом не видя последнюю сотню лет?

Как так вообще можно было с родной дочерью? Тики не понимал.

Однако и винить Мариана в чём-то не видел смысла.

— Ввязалась в драку с Вашим спутником прилюдно, — царь вдруг хохотнул, словно ничего другого от Аланы и не ожидал, но Микк, пытаясь не обращать на это внимания, продолжил: — Хотя могла — и должна была — позвать меня.

Мариан дёрнул уголком губ с подобии на усмешку и тут же глотнул вина.

— Честь зазнобы и всё такое? — понимающе хмыкнул он, и Тики был вынужден согласиться, потому что мужчина перед ним был… очередным, дракон их всех сожри, древним божеством. А ведь по этому пьянице такого и не скажешь! Ходит лохматый, как чучело, кривит губы в каких-то даже похабных ухмылочках и вообще выглядит, как распоследний неудачник с улицы!

— Да, что-то вроде, — неохотно признался Микк, дёрнув ноздрёй.

— И ты хочешь знать, что тебе теперь делать? — словно бы ему и правда было это важно, поинтересовался Мариан, и Тики перевёл на него скептический взгляд. — Поставь её на место, — легкомысленно пожал он плечами, а мужчина удивлённо приподнял бровь. — Сделай так, чтобы она подчинялась, — разъяснил мгновением позже царь таким тоном, словно рассказывал детишкам, как правильно следует натягивать тетиву.

Тики растерянно хохотнул и запустил руку себе в волосы.

— Нет, постойте, я… — он мотнул головой и дал себе волю. Хуже уже все равно не будет. — Я не хочу быть кем-то, смахивающим на вас. Вы ее уйму времени взаперти продержали, это…

Мариан зыркнул на него с усмешкой и завел глаза, как-то враз совершенно повеселев.

— Еще один чистоплюй, — хмыкнул он. — Ты похож на Дориана даже больше, чем я ожидал.

— Это не относится к делу, — Тики нахмурился и поджал губы.

Кажется, зря он все же сюда пришел. Царь Мариан, как видно, совершенно сознательно пользовался отмерянной ему жизнью — и совершенно никчемно ее прожигал, раз так вел себя и кидался такими заявлениями.