Алана была сейчас совершенно не такой, как во время сражения с Неа. Тогда она была яркой, живой, шкодливо-хитрой — такой, словно бы ей было в радость, но всё это было для нее игрой. Будто бы она играла с непоседой-Неа, позволяя ему резвиться и нападать на себя.

Но сейчас… сейчас это было что-то древнее. Что-то сильное, мощное, прекрасное в своей власти, своем предвкушении. Словно перед Аланой, такой незнакомой сейчас (в голову противно лезли воспоминания о Сцилле и о том, с какой злой ненавистью девушка наказала её), такой далёкой, появился достойный соперник — появился тот, кто был способен наконец развлечь её.

Потому что улыбка на её губах была не просто предвкушающей — она была покровительственно-надменной.

На Тики Алана не отвлекалась — ни жестом, ни взглядом не показала ни разу, что заметила его, сосредоточив все свое внимание на противнике. Так, словно Микк был букашкой под ее ногой, медлительной улиткой рядом с быстроногой рысью.

Может, ему этого действительно не потянуть? Может, она просто не для него? Ведь он не знает всего о ней, он ни разу не видел этой улыбки на ее лице.

Тики очень не хотел сомневаться, но… но…

— Дурь из головы выкинь, — внезапно буркнул ему на ухо Лави и недовольно пождал губы. — А то все на лице написано, только и даешь этому щенку повод ликовать. А если будешь давать повод — он выиграет даже проиграв. Прекрати, слышишь?

— Замолчи, — очень тихо и излишне спокойно, пожалуй, процедил Тики в ответ. Сам как-нибудь разберется, что ему выкидывать из головы, а что так там и оставить. В конце концов, кто здесь четыреста лет точил зубы на родную тетку? — Не тебе меня учить, ясно?!

— Пап… — Изу потянул его за рукав и прикусил губу. Надо же, в этот раз даже без запинки, как удивительно.

Тики зажмурился, подавляя в себе порыв совершенно неуместного сейчас злобного веселья, и постарался успокоиться. Ладно Линк, ладно Лави, даже Алана… Но на ребенка за что? Ну не воспринимает он его как отца, так и что с того? Как будто раньше все легко было. Это можно пережить как-нибудь, почти без потерь даже.

— Все в порядке, Изу, — как мог ласково отозвался мужчина и легонько стиснул руку мальчика в своей ладони.

Всё не в порядке.

Всё определённо точно не в порядке.

Но никому об этом знать явно не следовало.

Тики глубоко вздохнул, представляя, как воздух внутри него успокаивается и укладывается плотной завесой где-нибудь в животе, и почувствовал вдруг, как земля под ногами едва ощутимо задрожала. Заметил это и Лави, тут же ошарашенно взглянув под ноги.

— Да вы шутите, — ошалело прошептал он, явно что-то поняв и оставшись приятно удивлённым этим фактом. Словно перед ним сейчас происходило наипрекраснейшее зрелище, какое вообще можно было увидеть. Словно сейчас не хрупкая девушка перепрыгивала со ступеньки на ступеньку всё выше в воздух, увлекая за собой и точно подуставшего Линка, на шее которого то и дело проглядывали жабры.

А значит — всё это скоро наконец закончится.

И Тики… он примет окончательное решение по поводу всего этого — потому что зачем ему древняя богиня, мощь и силу которой он будет только сдерживать? Зачем ему та, рядом с которой он будет лишь мелкой букашкой, не раздавленной лишь по какой-то странной прихоти?

Он же всего лишь разок спас её. Вытащил из той передряги, в которую она по его вине и угодила.

Линк завис в воздухе совсем рядом с Аланой, всего лишь в нескольких метрах ниже неё, и девушка вдруг кинулась стремительно вниз, заставляя сердце Тики на секунду замереть — и пуститься вскачь.

Потому что из-под земли вырвалась огромная бурная волна.

Эта волна устремилась к Алане как преданный пес к бесконечно любимому хозяину — и поглотила летящего вниз Линка, заключая в своих голубых водах и заставляя уже определенно поневоле отрастить хвост. Недостало сил?

Алана ликующе рассмеялась и опустилась на землю, помогая себе стихией. Опустилась — и поманила волну, словно просила прижать соперника к полу.

— Ну что? — в полной тишине с любопытством поинтересовалась она. — У тебя еще есть силы сражаться и отстаивать свою точку зрения? Ты еще считаешь, что сможешь исполнить свои задумки?

Говард хмуро смотрел перед собой и молчал — как будто боялся встречаться взглядом с ней. Как будто боялся принимать свое поражение. Однако Алане было не занимать терпения — она ждала. Она дожидалась ответа с удивительной стойкостью — хотя это на самом деле совершенно не удивительно! — и явно его дождалась.

Потому что Линк вдруг как-то по-особенному хлопнул хвостом по земле — Тики не разобрал, как именно, — и губы его недовольно дрогнули.

— Хорошо. Забирай мальчишку, — тяжело произнес он. — Но я…

— Ты слаб, — надменно перебила его Алана. — Слишком слаб, чтобы отдавать мне приказы, ясно? А я не хочу больше подчиняться слабым. И особенно — тебе. Только не тебе, Говард.

И Тики отчего-то явственно ощутил, что эти слова… они были ему. Мелкой букашке, всё ещё не раздавленной благородной богиней, которая по своей прихоти влюбилась в него. Что это он слаб. И недостоин её. Что всё это было ошибкой — вся эта влюблённость, все эти чувства, все его решения и желания.

А раз так… то ему не следует больше сдерживать Алану. Не следует удерживать её подле себя, такого слабого и мелочного, по уши влюблённого, но не имеющего ничего, что можно было бы отдать ей.

И эти мысли — эти противные мысли, едкой кислотой разъедающие ему голову, — были насколько тяжелы и мучительны, что Тики ощутил, как силы вдруг покинули его тело. Словно его накрыла волна и, выпивая кровь из сосудов, унесла куда-то вдаль — мышцы вмиг стали такими неподъёмными, что хотелось просто упасть и не подниматься.

Однако Линк, к которому эти слова и были обращены, такого явно не ощущал. Он со злостью глядел на Алану, неподвижный, уставший, разбитый, он всё равно глядел на неё в этой ненависти, словно до сих пор не мог поверить, что девушка, стоявшая перед ним, оказалась так сильна.

— Ты не достойна этого звания, — прошипел он, сощурив глаза, на имперском. Так, словно хотел опустить её в глазах всех присутствующих. Так, словно хотел, чтобы все поняли, про что он говорит. Но Тики не понимал. — Ты всего лишь ведьма, которая по случайности оказалась допущена до океана, — просипел он, не отрывая цепкого взгляда от вмиг побледневшей Аланы. — Ты не имеешь права владеть океаном.

Тики скорее ощутил, чем услышал, как захрустели костяшки сжатой в кулак руки Лави. Друг явно пытался сдержаться, вот только стоило ли?

— О нет… — между тем забормотал рыжий тритон почти молитвенно, — нет-нет-нет… Ну же, Алана, все же было хорошо!.. Только не выходи из себя…

Но Алана из себя и не вышла. Бледная и решительная, она сурово свела брови к переносице и впилась в глядящего с вызовом Линка долгим изучающим взглядом, как будто размышляла, как у него вообще хватило смелости что-то такое сказать. И — что с ним можно за это сделать.

Лави снова что-то молитвенно зашептал, но Тики не обратил внимания — он смотрел. Смотрел снова на эту девушку, похожую на древнюю богиню, серьезную и мудрую, свободолюбивую и настойчивую.

Смотрел — и не знал, что ему делать.

— Ты тоже не достоин, — сказала наконец эта богиня нежным голосом его любимой женщины. — Никто из вас не достоин, — припечатала она как будто для верности. — Ни ты, ни Мари, ни Канда, ни Комуи… Никто из вас не достоин владеть мной. Владеть океаном.

Лицо Говарда исказила новая гримаса злобы, но что-то в ней было еще такое… Словно он ненавидел Алану — и не мог ей не восхищаться, не мог ее не обожать.

Тики не смог бы сейчас сказать, что это чувство ему совсем уж чуждо. Потому что сам нечто подобное и ощущал. Правда, совсем по другой причине. И это было… это была не злоба, это была ярость. И — обида.

Смешанная с огромной любовью.

Несмотря на всё это, он всё равно любил её. Обожал и готов был боготворить, если уж на то пошло.

Но вопрос был в том, а готова ли сама Алана отдать себя обычному человечишке, запереть себя, свою мощь, свою власть ради лишь одного-единственного Тики?