– Это было лишним, – смущенно кашлянула Алана и закрыла лицо ладонями, явно стараясь сдержать рвущийся наружу смех (уж она-то явно была осведомлена о реакции Маны на реплику Микка).
– И за это ты со мной сразишься, – не растерялся паршивец-Уолкер, хлопнув в ладоши. И, не успел никто опомниться, как он потянул Алану на себя за косу и звонко чмокнул в щеку.
С лошади его снесло потоком воды.
Тики удивлённо дёрнулся, запоздало восхищаясь мастерством девушки, а Неа протестующе завопил, упав на землю и закрываясь от струи ладонями и слетающим с них ветром.
– Э-э-э-эй! – обиженно протянул он, подскакивая на ноги и запрыгивая на лошадь, и непонимающе посмотрел на Алану, которая в этот момент послала ему звонкий воздушный поцелуй, улыбаясь так хитро, что Мана из глубины кареты гулко рассмеялся – и Неа тут же смягчился, уже больше наигранно, чем и в правду обиженно надувшись. Он в одно мгновение окружил себя ветром, осушая промокшую одежду, и покачал головой.
– Целовать русалку может только её сөяркә,– елейно пропела Алана, мило улыбнувшись мужчине, и Неа закатил глаза.
– О духи, сколько же у вас нелепых законов… – пробормотал он, покачав головой, и вдруг нахмурился. – Стой, у вас же нет поцелуев.
– Не придирайся к словам, – все также весело пропела девушка, – у нас все происходит по-другому, и если наша культура находит отражение своих традиций у других народов – на эти отражения тоже накладывается табу.
Его императорское высочество обиженно надулся и наморщил нос.
– То есть ка-а-а-к? – протянул он хнычущим тоном. – Ты же мне как сестренка, мы родственники! И я не могу тебя даже в щечку поцеловать?
Ману ты целуешь, и не только в щечку, мысленно пошутил Тики, но решил не произносить этого вслух, чтобы, не приведи лесные духи, не отхватить оплеухи от возлюбленной русалки, однако эта самая русалка сама пошутила и даже, пожалуй, еще лучше.
– Мои старшие брат и сестра, двойняшки, любили друг друга и хотели пожениться, – заметила она с улыбкой. – Я ведь говорила уже, разве нет? Ну так вот – думаю, это должно снять все вопросы.
Кони все это время шли шагом, что существенно замедляло всю процессию, и к их занимательному разговору стал прислушиваться даже дотоле независимо держащийся в отдалении Лави, умудряющийся в пути (как и Мана, впрочем) читать какую-то книгу.
Неа снова пошел красными пятнами, явно уловив в словах девушки намек на себя самого и на своего обожаемого близнеца, и прочистил горло.
– Л-ла-а-дно, хорошо-о, – осторожно, явно ища путь к отступлению от неудобной темы, на которую все так внезапно свернуло, отозвался он и зачем-то добавил: – Понял, принял, не дурак. Тики, иди целуй свою русалку.
Микк закатил глаза, не желая повиноваться этому оболтусу, а потому лишь покачал головой и, улыбнувшись явно всё понявшей девушке, пустил коня дальше, возвращаясь к началу процессии, чтобы следить за происходящим на дороге. Земли у них, конечно, были мирными, но различные неурядицы в виде поваленных деревьев и разбойников никто всё же не отменял.
Скалистый невысокий берег сменился раскидистыми лиственными лесами, куда метнулась дорога, уходя от океана вглубь Империи, и всё вокруг вновь наполнили трели птиц и шуршания зверей, выбегающих иногда из укрытия, чтобы поглазеть на выглядывающую из окна и поющую русалку.
Когда всё же пришло время разбивать лагерь, первым делом Неа помчался к Алане, вызывая в Тики очередную волну недовольной ревности и обеспокоенности (ну что вообще так поступает? зачем вызывать хрупкую девушку на бой?), и потащил её, растерянную и смущённо ему улыбающуюся, словно не могла отказать, но принимать участия в этом мракодраконии не хотела, на широкую поляну. Микк сердито покачал головой, однако, ничего не говоря против, потому что, опять же, слово – не воробей, а за свои слова мужчина всегда отвечал. Да и Неа сам должен понять, что это не дело – просить девушку подраться. И, что более важно, Тики всегда готов был остановить это идиотство, если всё зайдёт слишком далеко.
– Ну, тогда начнём! – радостно провозгласил старший Уолкер, хлопнув в ладоши и буквально искрясь от радости. – Позволяю первый ход сделать даме, – важно поклонился он, вызвав смешок у присевших рядом с Тики Маны и Изу, и Алана неуверенно повела плечами, словно не знала, что делать.
И – совершив пальцами круговое движение, направила на мужчину бурную струю воды.
Цветы вокруг неё моментально высохли.
Неа с хохотом увернулся, отскакивая в сторону с траектории водяной струи, и завертелся волчком, не переставая восторженно сиять глазами. Вот уж для кого подраться всегда было делом первостепенной важности, завел глаза Тики, ревниво наблюдая за ними и рассеянно гладя устроившегося у него под боком Изу по волосам. Мальчик всегда обожал смотреть на то, как колдует особенно восхитительная в такие моменты русалка, и он мог его понять, но… Все-таки заставлять мирную девушку драться просто из интереса – это какое-то варварство.
Сидящий совсем рядом Мана испытывал, похоже, подобные чувства – потому что, с одной стороны, нельзя было упрекнуть его в незаинтересованности, а с другой – он был как будто даже немного обеспокоен, и в этом Тики вполне мог его понять. Он и сам беспокоился за Алану, почему и не хотел устраивать таких вот игрищ, но в то же время, мог ли он ей приказать, если они даже не были помолвлены, что уж говорить о свадьбе и супружестве.
…конечно, он собирался это исправить, добившись своего самым прямолинейным способом (просто попросив ее руки), но принуждать девушку, заставляя ее делать или не делать что-то, никак не хотел.
Неа тем временем кинулся вперёд, однако не приближаясь к Алане, и буквально выстрелил потоком ветра, словно бы пытаясь отбросить её к деревьям. Тики дёрнулся, взволнованно прикусив губу, но девушка плавным точным движением подняла тонкое водяное словно бы лезвие, разрубая шквал на две ровные половины, и задумчиво повела пальцами по воздуху, прикрыв глаза.
– Я уже говорила, что не люблю драться? – вдруг спросила она, чуть улыбнувшись, и Уолкер, пустивший на ладони маленькие вихри, непонимающе кивнул. – Так вот, забудь об этом, – хохотнула девушка, внезапно кинувшись вперёд, и занесла левую руку, окружив её соткавшейся из воздуха водяной когтистой лапой.
Тики заинтересованно приподнял бровь, отчего-то ожидая что-то примерно в этом роде, и услышал ироничный смешок справа от себя – Лави, усевшийся неподалёку, скептично покачал головой.
– И вот я знал, что все кончится этим, – заявил он, с независимым видом заведя глаза и без всякого видимого интереса наблюдая за тем, к каким ухищрениям прибегает Алана, чтобы победить.
Было видно, что сражаться ей на самом деле далеко не просто. Потому что, как Тики знал, русалкам и тритонам требуется некоторое усилие, чтобы удерживать свой хвост, и пусть это усилие сравнительно невелико, в бою это наверняка очень мешает, потому что не знаешь, как распределить свою магию. И очевидно именно поэтому иногда на лице у Аланы – на лбу и щеках – отблескивала серебром чешуя, а на какой-то момент даже стало видно жабры.
Однако особенно напряжение девушки стало заметно, когда Неа, снова завертевшись вокруг своей оси, сложил ладони ковшиком – и дунул в них. Все вокруг обдало порывом шквалистого ветра, шатры едва не приподнялись над землей, лошади испуганно заржали, а тонкие деревца склонило к земле.
Когда стихия утихла, Алана недоуменно заозиралась и сотворила вокруг себя прозрачный пузырь – словно защитный кокон поставила, опасаясь нападения откуда-нибудь с неожиданной стороны.
Потому что Неа исчез.
Мана покачал головой, потерев лицо ладонью, словно показывая этим жестом, как глупо оценивает данное действие, и Тики был полностью с ним согласен.
Потому что Неа мог становиться ветром – невидимым и сверхбыстрым, таким, что никто не был способен заметить или почувствовать его. Но вместе с этим он и выдыхался намного быстрее, отчего становилось понятно, что мужчина хотел выложиться на полную в этом, казалось бы, шуточном бою. Тики скрипнул зубами, ощущая, как злость поднимается по пищеводу.
