Это отчего-то радовало — эта незначительная, по своей сути, вещь, но Микк иногда ловил себя на том, что безумно счастлив, когда оказывалось, что Алана просила его помощи в чём-то. Что он был нужен ей.

— А почему дух так странно назвал меня? — вдруг поинтересовался мужчина, вспомнив хранителя и покрасневшее лицо русалки, когда тот произнёс это.

Покраснела Алана и сейчас, но, улыбнувшись, огладила пышную юбку и, перекинув завязанную в несколько узлов копну волос через плечо, принялась за объяснение:

— Буквально с русалочьего это слово переводится как «любовник».

Тики опешил, удивлённо приподняв бровь, — неужели у морского народа были в культуре множественные связи с противоположным полом, как и у людей?

Алана, словно предвидя его вопрос, тут же продолжила:

— Но наш смысл отличается от вашего, — и добавила с улыбкой, недолго подумав: — По крайней мере, сейчас.

— Интересно, насколько сильно, — усмехнулся в ответ Тики, вскидывая руку и гладя девушку по щеке. — Ведь слово-то… как-то не слишком подходит, разве нет? Учитывая… — договаривать он не стал и многозначительно вскинул брови.

Алана кивнула, легко улыбаясь, и поймала его ладонь, прижимая к своей скуле и позволяя спуститься на шею. Узел у Тики вышел небрежный, но это было не так уж важно.

Его восхитительная русалка неуловимо мягко пахла морской водой, и это завораживало его больше всего на свете.

— В последние четыреста лет — да, — согласилась она, зардевшись. — Так что сейчас «сөяркә» — это почти… ну… жених. Духи так подумали, потому что… потому что ты поцеловал меня, а я… — девушка зажмурилась и порывисто прижалась к груди Тики, — я только рада, если они так считают. Я ужасно хотела бы… — тут она запнулась, и Микк ощутил неудержимое желание поцеловать ее.

Потому что сотню раз за последние дни все продумал и передумал и на самом деле… на самом деле ужасно хотел сказать Алане правду — потому что в чем-то Неа был прав.

Вот только поговорить с девушкой лучше, пожалуй, все-таки по приезде в столицу. Там подходящих моментов для этого будет намного больше.

Именно поэтому Тики улыбнулся, чуть отстраняя русалку от себя, и ответил:

— Я тоже. Я тоже ужасно хотел бы этого.

И — не дав ей, ошеломленно распахнувшей глаза ответить, крепко поцеловал ее, зажмурившись от одного только понимания того, что Алана ему отвечает.

И совершенно неудивительно, что когда они все-таки вернулись в лагерь, достаточно нацеловавшись, раскрасневшиеся и счастливые, оставшийся на их долю ужин уже остыл.

Комментарий к Пятнадцатая волна

**Сөяркә** — с татарского значит «любовник».

========== Шестнадцатая волна ==========

Все два дня Алана ломала голову над тем, что же она делала не так, когда молилась.

Конечно же, на самом деле, она делала всё не так: двигалась отвратно, спотыкалась, падала, путалась в юбке ханбока (иногда хотелось просто снять его к мантовой матери), постоянно терялась в позах, что даже Мана в итоге лишь горестно вздыхал, — но что-то невероятно важное и, по ощущениям, от последовательности и кривоты действий не зависящее ускользало от неё каждый раз, когда девушка пыталась поймать эту мысль за хвост.

Было что-то в молитве, что разительно отличалось от того, что пыталась сделать Алана. Или — не пыталась.

Энка молилась так, что волны качались с нею в такт, а в такт с самой девушкой лишь беззлобно хохотал Неа.

Был, правда, ужасно отвлекающий от всего обучения момент, который ласково целовал её с утра и сжигал дотла перед сном. Алане иногда казалось, что она превратится в угольки, сгорит в этом огне, но Тики каждый раз был настолько же нежен, насколько и напорист.

А потому спустя целых два дня после памятной встречи с духами девушка так ничего по поводу молитвы и не надумала. Хотя озеро со спрятанным храмом было сейчас прямо у неё перед глазами.

Алана смотрела на ровную, безмятежную гладь, на отвесные скалы, окружающие, казалось, вековечный покой, на широкий водопад, яркой пенистой лентой спускающийся к кромке воды с игривым, но одновременно величественным шумом, и ей становилось с каждой минутой всё страшнее.

В озере кто-то был.

И Алана должна была его вытащить оттуда.

Хотя так и не смогла понять истинный смысл молитвы.

Девушка горестно вздохнула, качнув головой, и, проведя ладонью по лицу, словно надеясь стереть с него всю усталость и озадаченность, повернулась к лагерю и стоящему неподалёку Тики, который как раз закончил устанавливать шатёр.

Мужчина очень много думал о чем-то последние пару дней — тоже аккурат после встречи с духами, и стоило только отвести взгляд — у него сразу же становился очень уж напряженный вид. Микк словно не мог решить какую-то серьезную дилемму, но и просить помощи в вопросе явно не собирался. Иногда Алане очень хотелось поцеловать складку между ему бровей или осторожно разгладить ее пальцем, потому что эта складка делала его в разы серьезнее и старше.

Девушка вздохнула, стараясь не думать о не удающейся молитве на ночь — и о чем таком может думать Тики — и подошла к мужчине, осторожно беря его под руку и прижимаясь к его боку. С Микком было тепло и спокойно, и стоило только его коснуться — Алана не чувствовала ничего, кроме легкого сожаления о том, что, кажется, не сможет помочь Книгочею. Все остальные тяжелые мысли просто сносило, сметало огромной волной нежности.

— Так и не получилось? — мягко улыбнулся Тики, опуская голову и сверкая на девушку ласковыми глазами. Удивительно, но таким он был только с ней и с Изу. Словно… словно чувствовал, что им это нужно. С остальными… с остальными Тики так и продолжал оставаться острым на язык, резким и наглым пиратом.

Впрочем, нагл он был и с самой Аланой… Но только по вечерам. И, признаться, самой девушке его лукавое нахальство нравилось даже больше ласковой теплоты.

— Я не знаю, что делать, — Алана пожала плечами, чувствуя, как ее обнимают за талию, прижимая ближе, и склонила голову мужчине на плечо. — Это же… не просто танец. Тут должно быть другое, но что — понятия не имею.

Тики в задумчивости помолчал глядя перед собой и гладя ее по боку — и вдруг длинно мыкнул:

— Послушай… а может, дело в намерении? В том, что ты вкладываешь в свои действия?

Алана моргнула, пытаясь понять сказанные мужчиной слова, но в итоге лишь задумчиво нахмурилась. Микк, явно заметив её замешательство, коротко хохотнул, мимолётно коснувшись носом её виска, и мягко пояснил:

— О чём ты думаешь, когда танцуешь?

Девушка озадаченно надула губы, кажется, понимая, что имеет в виду Тики, и с досадой выдохнула:

— О том, как не споткнуться и не разбить себе нос.

Мужчина рассмеялся, закивав головой, словно и так прекрасно знал, что скажет ему в ответ Алана, и с видом родителя, который медленно подводит неразумное дитятко к правильному выбору, продолжил:

— У нас повелители покоряют ветер только тогда, когда тот сам откликается на их зов. Мы должны были вложить свои настоящие чувства в ритуал призыва, иначе так бы и не стали повелителями, — с улыбкой пояснил Тики, и Алана слушала его с потаённым восторгом, надеясь, что глаза её не сверкают так ярко, как было на самом деле: отчего-то быть восхищённой маленькой девочкой на фоне Микка, взрослого и рассудительного мужчины, ужасно не хотелось. — Возможно, тебе следует не сосредотачиваться на движениях, а отдаться своим ощущениям? — предложил он, слегка приподняв брови.

— Может… — медленно протянула девушка, в задумчивости облизывая губы, и потянулась поцеловать мужчину. Тот со смешком подставил щеку для звучного чмока — и чуть оттолкнул девушку в сторону, тут же скрещивая на груди руки.

— Может, тогда попробуешь? — глаза его мягко мерцали, и уже только по этому Алана поняла, что не выглядеть восторженной девчонкой у нее не вышло.

А ведь ей было почти пятьсот лет!

Хотя какая в сущности разница?

— Ммм… А не поздновато ли? — нерешительно прикусила губу она, чувствуя, как щеки заливает предательская краска. В чужих объятиях напряженное тело тут же расслабилось, и теперь болела каждая напряженная прежде мышца. И естественно, делать совсем ничего не хотелось. Ну, может, только улечься к Тики на грудь и блаженно чувствовать, как он водит ладонями по ее спине.