— А-а-а!

Крик заставил всех обернуться. В щепках, раскинув руки, валялся один из наемников, а грудь его красовалась глубокой раной. Теперь уже занервничали нападавшие.

— Все вон! — рокотом прокатился вопль главного, что владел секирой. Посмевших возражать не оказалось. Вся толпа, хватая на ходу пожитки, бросилась к единственному выходу.

Мелькая между посетителей черной магической маской, маг незаметно списывал врагов одного за другим. Через вар началась дикая паника. Наемники рубили всех подряд, надеясь, хоть случайно, но задеть ловкого противника. Не удалось. Когда зал опустел, на полу, разбросанные как попало и затоптанные спасающимися, валялись восемь окровавленных тел с одинаковыми дырами в сердце. Ни один не ушел.

— Ты мастер, — раздалось из угла.

Маг скоро обернулся, вглядываясь в темноту, скрывающую говорившего.

— Кто ты? — маг адресовал вопрос темноте.

— Тот, кто получил заказ на твое уничтожение, — в голосе звучала насмешка.

— Вот, как. Что ж, не хочется тебя расстраивать, но ты провалился, — поддел незнакомец.

— Не сказал бы, — туманно выдал наемник, плавно выходя из своего укрытия, — хочу хейшин[1].

— Что? — не понял маг.

В то же мгновение короткий метательный нож вылетел из правой ладони наемника, молниеносно выброшенной вперед.

— Промазал, — маг явно нервничал. Ведь лезвие проскользило всего в волоске от его шеи.

— Думаешь? — мужчина пожал плечами и присел на ближайший стул, небрежно облокотившись о столешницу одного из уцелевших столов. Тут же что-то грузное ударилось о пол.

Маг повернулся и увидел прямо позади себя лежащего на залитом кровью полу хрупкого юнца с кинжалом в ослабевших руках. Нож, еще недавно согреваемый рукой наемника, сейчас холодной сталью торчал из горла молодого парня.

— Девятый, — совершенно точно предположил маг, — затаился на случай неудачи.

— Ага. Так где мой хейшин, или я зря спасал тебя, эльф? — откинувшись на спинку, наемник с язвительной улыбкой смотрел на мага.

— Будет тебе хейшин, василиск, — и маг снял маску. Лицо сверкало ответной улыбкой и глазами цвета глубокого сапфира.

Эта встреча стала началом плодотворной работы, сотрудничества между двумя странами и двумя друзьями на ближайшие пятьдесят весен.

***

Ласкан зи Верт Нало

Как не обидно, но удушение пса пришлось отложить. Как только я снова был в целости, какой-то псих встревожил охрану. Петлять по королевскому саду, избегая направленных стрел, ой как не просто. Попадись мне этот безголовый возмутитель спокойствия, похороню рядом с оборотнем.

— Что-то долго их нет? — прервал мои размышления на тему «как бы мучительнее придушить пса» Алкай.

— Ну, если их пригвоздили к стенке, это неудивительно.

— Ты хоть иногда бываешь оптимистом? — ожидая, что мне станет стыдно, спросил оборотень. Угу, уже раз сто устыдился.

— Конечно. Прокормиться двоим будет гораздо легче, — тут же отметил плюсы я.

— Всечувствующие, как вы допустили рождение такого бракованного феникса?! — поднял очи небесам оборотень.

— Не тревожь богов! Я совершенен! — зло ощетинился я, — Всевышние скорее с тобой оплошали, дав силу и лишив ума.

— О, как мы заговорили. Если бы не моя сила, заливаться тебе соловьем на королевском тополе до прихода охотников.

— Учитывая, что шумиха началась после твоей выходки, можно предположить, что соловьем заливалась Данка. Так как? Все еще считаешь себя умняшкой? Возможно, именно из-за тебя банши сейчас бродит ощетинившимся стрелами ежиком, — что-то я разошелся.

— Прости, — вдруг выдал Алкай, смотря прямо мне в глаза, — я не знал, что ты так сильно переживаешь за красавицу. Уж слишком хорошо ты прячешь свои эмоции. Эльфам до тебя далеко, — и он отвернулся, вглядываясь в темноту, что лежала впереди. Впервые меня назвали сдержанным. Я же наоборот эмоционален сверх меры. Как оборотень смог разглядеть суть за напускной истеричностью? Проницательный индивид.

Выбросив переживания из головы, посмотрел в глубь леса. Деревья плотной, непроглядной тенью своих крон скрывали как нас, так и тех, кто передвигался между ними. По этой причине рассмотреть хоть что-то на расстоянии дальше, чем два тара представлялось невозможным. К счастью, начинало светать, и скоро дремучий лес снова станет прекрасным, но не менее опасным местом.

— Ну, наконец-то!

— Ты о чем? — обернулся оборотень.

И как объяснить существу со второй волчьей ипостасью, что слабый, беспомощный феникс чувствует присутствие живых на гораздо большем расстоянии, чем он? Не поверит же.

— Говорю, солнце, наконец, встало. Надоела эта темень.

— А-а-а, мне тоже. Жутковатое место. Для меня лес — любимейшая площадка для пробежек в полнолуние. А вот этот не вызывает желания побегать в одиночестве под луной. Что-то здесь не так. Будто потоки жизни перепутаны.

— Согласен. За три вата что мы здесь, я даже птичку не видел. Вымерли все что ли?

Этот момент меня знатно нервировал, но показывать обеспокоенность не стоит. Побуду истеричкой завтра, сейчас слишком волнуюсь за эту девицу нерадивую. Куда она опять вляпалась, что так долго сюда идет? По моим подсчетам через вар тридцать они войдут в лес, а там и до нас недалеко.

— Я их чую!

Ну слава Всевышним! Теперь можно двинуться на встречу без объяснений.

— Чего ждем? Идем встречать.

— Эй-эй! Стой! Куда спешишь? Я еще слабо чувствую их. Точное направление я не скажу, далековато они. Если бы уже прошли по лесу, то запросто, а так, по ветру, сложно определить местоположение.

Светлые мечты! Рано я его похвалил.

— Все равно. Двигаемся на встречу. Будешь ловить запах на ходу, — и, не слушая протестов, пошел точно к эльфу с Даной. Пусть хоть слюной изойдется, я не остановлюсь.

— Ладно, — небрежно бросил оборотень и пошел вперед.

У меня отвисла челюсть. И что, никаких криков и протестов? А я так надеялся.

После недолгого «блуждания», как выразился Алкай, мы вышли на открытую полянку. Солнце уже вовсю светило, открывая прекрасные виды. Место, куда мы вышли, было не просто полянкой. Это был небольшой луг, окруженный молодыми елями. Весь, идеальной формы, зеленый круг покрывали странные синие цветы. Держась на средней длинны стебельках, соцветия, с множеством тонких длинных лепестков, белых у основания, покачивались в только им ведомом ритме. Ветер, что совершенно точно дул на запад, ни как не влиял на движение растений. Создавалось впечатление, что сапфировый ковер живет своей странной жизнью.

— Страстоцвет.

— А? — оторвавшись от созерцания, посмотрел на оборотня. Как он назвал цветы?

— Страстоцвет, — повторил он, — многие считают, что это растение ярко-алого цвета, но на самом деле его цветы прекрасного небесного оттенка, — воодушевленно растолковали мне.

— Эм… По-моему, небо не бывает таким насыщенно-синим. Сравнение притянуто за уши.

— О чем ты? — неподдельно удивился Алкай, — пронзительно голубой цвет присущ свободному от облаков небу.

— На лирику потянуло. Красиво, не спорю. Но цветы синего цвета. Не небесно-голубого.

— Ты чего, Ласкан? Они нежно-голубые. Какой, к вампирам, синий цвет?

Меня обвиняют в нетрезвости ума?

— Иди-ка сюда, — потянул за рукав не сопротивляющегося мужчину, — вот это, по-твоему, какой цвет? — указал на притаившийся за пеньком василек.

— Синий.

— Хорошо, а теперь какого цвета эти, как их там… м-м-м…

— Страстоцветы, — пришел мне на помощь Алкай.

— Они самые.

— Они голубые, Ласкан. И меня, честно говоря, начинает беспокоить вся эта ситуация.

— Не тебя одного.

— Намекаешь, что я не в себе? — сощурился оборотень.

— Намекаешь, что Я не в себе!? — ощетинился в ответ я.

— Да, кажется, уже не намекаю, — съехидничал он.

— То есть утверждаешь? — прям шипение получилось.

— Ага, — оборотень сложил руки на груди и уперся спиной в молодую ель, отчего та непроизвольно заскрипела, — ты, принц, кукушку отбил, видать, когда с тополя своего пикировал вниз.