– Владимир! У меня появилась мысль! Тут недалеко живет старик-антиквар. Вероятно, он даст несколько кредитов за твою зажигалку. Может, у тебя есть еще какие-нибудь старинные вещи, с которыми не жаль расстаться. Тогда нам хватит на пропитание. А с понедельника я уже сам буду тебя кормить, – предложил Стив.
– Неплохая идея, – поддакнул Ковров, выходя из задумчивости. – Пойдем.
–– Только обязательно надень респиратор. Город – опасное место. Много несознательных людей, не соблюдающих гигиену; насекомые, змеи, другие переносчики инфекции. А еще северный ветер периодически приносит заразу. Надышаться пылью само по себе неприятно, а радиоактивной – еще хуже. Надежнее иметь гермошлем, закрывающий всю голову, но мне по статусу не положено. Считается, что я не должен часто гулять по городу: дом – работа, работа – дом…
–– А какая погода сегодня ожидается? – поинтересовался Ковров, боязливо натягивая капюшон.
–– Кто лучше меня знает об этом? – гордо ответил лаборант и подтянул лямку рюкзака, висящего за спиной. – Ведь я работаю на Станции наблюдения, я за этим лично слежу! Сегодня ветра почти нет, но во второй половине дня будет небольшой дождь. Слабокислотный. К этому времени надо оказаться дома. Поспешим!
Лаборант поправил респиратор, и смело, чуть-ли не вприпрыжку, сбежал по ступенькам вниз, к первой улице города. Ковров также надел традиционное средство защиты и пошел следом, стараясь не терять из виду лимонный рюкзак Стива с красным крестом.
Улицы в это прохладное утро оказались полны народу, хотя называть улицами тоннели и коридоры, шириной не более трех-четырех метров, – нелепо. Почти все жители Сакс-Сити носили строгую одежду из синтетики, отличающуюся между собой только цветами. Одежда каждого гражданина – одного определенного тона. Так можно узнать о принадлежности к той или иной профессии. Врачи и лаборанты – в белом, и на одежде обязательно красные кресты. Технические работники носят синие куртки и синие штаны, на нагрудных карманах – шестеренки. Гражданам редких профессий или неопределенного рода занятий полагался серый, «мышиный» цвет. Зеленый соответствовал работникам Оазиса, желтый – журналистам. Представители других профессий, или, как Владимир про себя отметил, «каст», встречались реже.
Многие люди использовали всевозможные средства индивидуальной защиты. Маски, противогазы, герметичные шлемы, полиэтиленовые плащи надежно защищали от агрессивной внешней среды. Чаще всего использовались респираторы, как дешевые и доступные. Граждане Сакс-Сити рефлекторно боялись кислотных дождей и песчаных бурь. Сильные ветра, ураганы и даже американские торнадо – здесь не редкость. Еще наземный город иногда засыпало песками, и все проектировалось с учетом этого. Жизненно-важные постройки имели большие козырьки на крышах и открытые широкие переулки по периметру. Только при такой планировке легко получить доступ к засыпанному стихией зданию… Наземный Сакс-Сити – неприветливое место, и если бы не Оазис, то люди бы никогда не поднимались на поверхность.
Еще Ковров отметил, что некоторые горожане носили весьма модные с виду тонированные очки. Эти персонажи шли, будто погруженные в себя, изредка касаясь пальцами оправы этих очков.
–– Стереоочки, – прокомментировал Стив. – С их помощью можно связаться с любым человеком мысленно и полноценно общаться.
–– Это вместо мобильников? – спросил Ковров.
–– Да, современный вид беспроводной связи. Основанный на нейроинтерфейсе. Ответ или вызов делается с помощью «считывателя», того самого, на указательном пальце. Весь разговор происходит мысленно. Хочешь позвонить? Нужно очистить голову от ненужных слов и образов, предельно сконцентрироваться. Затем мысленно назвать имя человека или вспомнить его лицо. Если у абонента тоже есть стереоочки – сеанс связи состоится.
–– Мобильная связь будущего… Значит, у вас есть спутники в космосе? – удивился Владимир.
–– Да, есть, глобальная сеть тоже… – поморщился Стив, – После войны МКС объявило себя отдельным государством. Это их спутники, и нам дорого обходится связь…
Ковров хотел услышать больше про космос и МКС, но Хаген почему-то умолк и погрустнел, а вскоре они уже подошли к своей цели. Серая невзрачная надпись «Антиквар» горела на торце здания. Чуть ниже – бегущая строка, шрифтом помельче: «Покупаем и продаем старые вещи».
Стив и Владимир, пройдя обязательную дезинфекцию одежды, попеременный обдув теплым и ледяным воздухом, вошли. Лавка старьевщика приятно поразила Коврова, казалось, что он попал в обратно, в счастливое прошлое. Стены в роскошных персидских коврах, венские стулья из натурального дерева, двустворчатые шкафы со стеклянными дверцами. На полках красовались точеные статуэтки, хрустальная посуда; золотые и серебряные столовые приборы.
На полу Владимир заметил одиноко притулившиеся к стене системные блоки персональных компьютеров. Здесь это – антиквариат. И сам Ковров почувствовал себя старым и ненужным. Он с тоской вспомнил свою бывшую профессию компьютерного мастера. Навряд ли в новом мире, когда в мозгу каждого человека встроен нейроинтерфейс, эта специальность востребована.
За настоящим дубовым столом сидел солидный пожилой мужчина с окладистой бородой. Читал газету. Настоящую бумажную газету «Московский комсомолец»! Из древесины! Вероятно, у этого старика есть и настоящая туалетная бумага! Интересно, сколько стоит антикварный рулончик? Ладно, не за этим пришли. Спустить все деньги в унитаз никогда не поздно.
Рядом, слева на столе, возвышался большой электронно-лучевой монитор и маленькое цифровое табло, похожее на то, что раньше устанавливались в супермаркетах…
В том, что у подобного собирателя старины найдется любая историческая ценность, можно не сомневаться. Вопрос в другом, – насколько дорого антиквар оценит то, что ему предложит Владимир.
–– Здравствуйте, Исаак Израилевич к вашим услугам – представился старик, отложив газету в сторону, – Вас, Стив Хаген, я знаю, а как зовут вашего приятеля?
–– Владимир Ковров, очень приятно.
–– Так-с, молодые люди, чем могу служить? – спросил антиквар, сняв очки и важно протерев стекла.
–– Я хотел бы продать несколько предметов, – ответил Владимир. Стив тем временем отошел от стола и решил пройтись по залу, рассматривая выставленные на обозрение диковинки. Видимо, ему тоже пришлось по вкусу изобилие красивых вещей.
–– Показывайте, Владимир. Меня интересует практически все, что старше пятидесяти лет. Надеюсь, вещи, что вы мне покажете, прошли тщательную дезинфекцию, не простую, как при входе ко мне, а тщательную… Ах, да, вы только что из Больницы, извините… – прокряхтел Исаак Израилевич.
Ковров хмыкнул и задумался. Из предметов «старины» у него мало чего оставалось: носовой платок, пластмассовая расческа (жаль, что не деревянная!), кожаный кошелек: в маленьком кармашке болталась железная мелочь, а в другом отделении – сто рублей и десятка баксов. Доллары Ковров держал в кошельке просто на удачу, а не для каких-либо сделок. Существовала такая традиция в России. А вот сейчас, конечно, можно и эти баксы предложить на обмен. Вспомнив про свою рабочую сумку, Владимир с трудом открыл заедающую молнию второго отделения. Смахивая слезу выложил на стол набор рабочих флэшек и внешний жесткий диск. Видимо, не пригодится. А Исаак Израилевич, увидев эти раритеты, не смог скрыть довольной улыбки.
Старик скупо оглядывал предметы через большую лупу и уверенно клацал по кнопкам клавиатуры, а на электронном табло, обращенном к клиенту, высвечивалась общая сумма сделки. Стоимость разных вещей показалась Коврову весьма странной. Какими критериями руководствовался старьевщик при оценке, непонятно, наверняка ему больше понравится плакат «Родина мать зовет!» чем полотна итальянских живописцев.
Наконец, дошла очередь и до денег. Всю мелочь Исаак Израилевич оценил в десять кредитов, а вот за сотню с изображением Москвы предложил аж пятьсот. Владимир слегка удивился, но с легкостью согласился на продажу всех старинных денежных знаков, кроме еще неоцененной американской десятки. «Наверняка, баксы стоят еще дороже», – подумал предусмотрительный Ковров, – «Пока сохраню, карман не тянет». Итак, после продажи всего ненужного у него на счету оказалось восемьсот четырнадцать кредитов, практически месячная зарплата лаборанта.
