С некоторым удивлением Джон отметил, что одежды на обоих мужчинах крайне мало даже для такого жаркого дня: до неприличия узкие кюлоты, заправленные в высокие мягкие сапоги до колен, у Буйвола — синего цвета, а у его противника — багровые; элегантные наплечники и набедренники, прикрывающие лишь по одному плечу и бедру бойцов, скорее выполняли роль украшения, чем реальной защиты; браслеты с витиеватыми рунами, охватывающие руку над локтем и массивные шлемы, почти полностью скрывающие лица, дополняли этот незатейливый, хотя и весьма вызывающий наряд.

Королю Шотландии не единожды доводилось присутствовать на рыцарских турнирах, а в некоторых даже участвовать самому, поэтому он точно знал, насколько большое внимание в подобных мероприятиях уделяется безопасности соревнующихся рыцарей: крепкие доспехи, щиты, затупленные копья и мечи были обязательным их атрибутом. У преклонивших же колени гладиаторов ни один жизненно важный орган не был защищён, не считая, разве что, головы, но при настолько открытой шее данное обстоятельство большого значения не имело. Джон недоуменно повёл бровью. Даже со своего места он мог рассмотреть, что оружие воинов вполне боевое и опасное, и пусть речь шла только о постановке — любое неловкое движение могло привести к серьёзному ранению, а то и гибели участников.

Но несмотря на общую тревогу, все эти размышления и наблюдения подействовали на молодого короля вполне предсказуемо: кровь забурлила от притока адреналина, тело подобралось и пришло в азартное возбуждение от ощущения опасности предстоящего боя. Чуть подавшись вперёд, крепко сжав пальцами подлокотники кресла, Джон уже не мог оторвать взгляда от гладиаторов, которые по знаку князя Магнуссена поднялись с колен и направились к центру арены.

Хозяин Эплдора поднял руку. Публика затихла. Даже щебетавшие без умолку и возбужденные интригой предстоящего зрелища представительницы прекрасного пола замерли, азартно посверкивая очами. Мгновение — где-то над головами зрителей ударил гонг, и схватка началась.

В первые минуты Джон все ещё упрямо надеялся, что происходящее — только умелая постановка. Светлокожий гладиатор принялся медленно кружить возле своего массивного противника лёгкими пританцовывающими движениями, делая обманные выпады, пробуя, дразня, примеряясь к скорости и ритму великана. Соперник отвечал с неожиданно быстрой для его габаритов реакцией, неотступно двигаясь за легко уклоняющимся от ударов «танцором». Вскоре бойцы оказались совсем близко от лож знати, и вполне возможно, что произошло это не случайно. Теперь почтенные гости могли без усилий наблюдать за происходящим боем, а предприимчивая испанка в порыве охватившего волнения и восторга — вцепиться трепетными пальчиками Джону в предплечье. Тот успокаивающе похлопал её по тыльной стороне ладони, изо всех монарших сил сдерживаясь от того, чтобы не высвободиться из цепких дамских ручек.

Тем временем, шоу продолжалось. Раздражённый неуловимостью соперника, колосс зло рычал, поворачиваясь вслед кружащему вокруг него парню, выгадывая удачный момент, и, наконец, ткнул изящного воина трезубцем прямо в грудь. Последний, совершив очередной пируэт, с невероятной ловкостью успел уйти от удара, однако, острый конец оружия задел выставленную для защиты левую руку, оставив на предплечье небольшой, но глубокий порез.

Кроваво-алое заструилось по сведённым от напряжения мышцам, срываясь вниз крупными каплями. Дамы ахнули. Испанка ещё теснее придвинулась к шотландскому королю, который, впрочем, на этот раз оставил сомнительной причины маневр без внимания. Нет, постановкой тут явно и не пахло! Джон, будучи всегда уверенным, что вид пролитой крови действует на него весьма отрезвляюще, ощутил тем не менее, как собственное сердце забилось сильнее, дыхание стало глубже, а на лбу от внутреннего напряжения выступила испарина. Ему на секунду показалось, что это он сам бросает вызов загорелому гиганту, исполняя перед ним свой смертельно опасный танец, не обращая внимания на стекающую в горячий песок кровь.

Ловкость против силы, умелая тактика против напора, маневренность против молотобойных ударов, — князь Эплдора оказался прав: зрелище действительно было захватывающим и вызывало сильнейшие эмоции. Его Величество поймал себя на мысли, что сопереживает светлокожему бойцу, которого он успел окрестить «танцором», подсознательно ему симпатизируя. Оценивая сражение с высоты собственного батального опыта, Джон заметил, что «танцор» явно не стремится ранить соперника, намеренно упустив несколько весьма удобных возможностей нанести опасные для жизни колосса удары. Возможно, гладиатор пытался таким образом вымотать гиганта, чтобы дальнейший бой стал просто невозможен? Ну не бессмысленную же смерть им тут собираются показывать?!

Но чем больше уставал колосс, тем злее он становился, и гнев, казалось, придавал ему сил. Атака, контратака, смена позиции, солнце, отразившееся в зеркальной поверхности шлема, на миг ослепившее «танцора» — и в какой-то момент ему всё-таки удалось набросить сеть на чуть промедлившего противника, выбив трезубцем меч из его руки.

Большая часть зрителей зааплодировала, одобрительно свистя и гикая, меньшая — испустила разочарованный вздох, а колосс, ободрённый удачей, неистово дёрнул сеть на себя, сбивая «танцора» с ног. Придерживая одной рукой путы с безнадёжно пытающимся высвободиться противником, он поудобней перехватил трезубец, нацеливаясь пленённому в оголённый живот.

Джону показалось, что время застыло, став тягучим и вязким, как недавно изобретённый и с гордостью продемонстрированный ему придворным алхимиком клей. Внимательно наблюдая за схваткой, он с такой силой впился в подлокотники кресла, что в наступившей на неуловимый миг тишине услышал хруст собственных побелевших пальцев. Где-то на перефирии сознания, будто за невидимой пеленой, что-то неодобрительно и яростно причитали по-испански.

Между тем, «танцор» в последний миг вдруг перестал сопротивляться, позволяя колоссу подтащить себя ещё ближе, и, внезапно приподнявшись на колени, одновременно выбросил вперёд руку с кинжалом. Несколько точных ударов — и острое лезвие легко рассекло кожу и мышцы, а с ними и сухожилия со связками.

Взревев подобно настоящему буйволу, великан упал.

Его противник, тем временем, как гигант пытался подняться, упираясь в окровавленный песок крепко сжатыми кулаками, был уже на ногах и, подхватив оброненный меч, приставил его запылённое лезвие к шее поверженного, одновременно сбрасывая с себя сеть вместе с окончательно запутавшимся в ней шлемом. Обратив лицо в сторону княжеской ложи, победитель застыл в ожидании приговора.

Неожиданно зависнув взглядом на разметавшихся по стройной шее тёмных кудрях и странноватых, невероятного цвета глазах, шотландский король медленно приходил в себя, осознавая, что перестал дышать в тот самый момент, когда острый трезубец едва не вонзился в беззащитное тело «танцора». Выдохнув и расправив сведённые напряжением плечи, но все ещё находясь под впечатлением, он слегка вздрогнул, услышав над ухом слащавый самодовольный шёпот, вдруг оказавшегося рядом Магнуссена:

— Вижу, Вашему Величеству зрелище пришлось по вкусу? Не правда ли, очень возбуждающе? — князь был несомненно доволен произведённым на Джона впечатлением. — А теперь последняя часть представления.

С этими словами Магнуссен скользнул мимо, приблизился к ограждению ложи и, задержавшись на мгновение, обернулся к застывшим в немом замешательстве гостям:

— Так каким будет наше решение?

Те, к кому был обращён этот вопрос, не сразу сообразили, что князь предлагает им — ни много, ни мало — решить судьбу поверженного гладиатора. Жизнь совершенно незнакомого человека оказалась в руках зрителей. Джон напрягся. Досада на то, с какой покорностью гладиаторы замерли на арене, один — готовый дать, а другой — принять смерть, тесно переплелась с негодованием в отношении хозяина Эплдора, забавляющегося эмоциями людей, как игрушкой. Что ж, пора было действовать. Каким бы кровожадным животным ни был тот громила, позволить на своих глазах заколоть беззащитного Ватсон попросту не мог.