— Если Вашему Величеству известно о табии пророка, то Вам должно быть известно и то, что, как истинный правоверный, я не имею права отказаться от предложенного поединка, — гортанно каркнул он, довершая своё сходство с птицей. — Надеюсь, у Вас есть достойный кандидат, потому что если Вы выставите против моего бойца неосведомлённого и слабого противника, я сочту это за оскорбление — не только личное, но и всей нашей веры. И последствия будут трагичны — смею Вас заверить.
Не дожидаясь ответа монарха, посол встал и произнёс, не сводя с Его Величества испепеляющего взгляда:
— Сейчас же, с Вашего разрешения, мы вынуждены удалиться, чтобы подготовиться к предстоящему сражению — необходимо, чтобы всё прошло, как следует, согласно древним законам. Поединок состоится после полуденной молитвы. Прошу, распорядитесь предоставить нам для этого подходящее помещение. И пусть в него никто не входит до назначенного часа, кроме правоверных.
Раскланявшись, посол и его люди покинули столовую, оставив Его Величество в неприятном недоумении, а присутствующих на ужине придворных — в глубоком шоке. Лишь Шерлок, находящийся за плечом своего государя, выглядел абсолютно спокойным и невозмутимым.
— Простите, сир, — кое-как прокашлялся глава совета, — Вы точно уверены, что это была хорошая идея?
«Да чёрт его знает!» — хотелось выкрикнуть Джону, но он только кивнул, снедаемый сердитым любопытством, поднялся из-за стола и вышел вслед за послом, оставив своих собеседников смущённо переглядываться и строить любые догадки по поводу произошедшего самостоятельно.
В коридоре, едва дойдя до более-менее укромного места, он повернулся к следовавшему за ним тенью Преданному и, с металлической твёрдостью чеканя каждое слово, потребовал:
— А теперь, мать твою, объясни — во что ты меня только что втянул?
— Вам не о чем беспокоиться, Ваше Величество, — не сморгнув глазом, заверил секретарь. — Речь идёт всего лишь о шатрандже. Вряд ли у посла с собой имеется достаточно сильный боец, но они так уверены, что в этой борьбе ни один европеец не может с ними сравниться, что не станут слишком заботиться о действительно достойном противнике. Вы сыграли замечательно — это выглядело как полное отчаяния хватание за соломинку, и реакция Ваших вельмож ещё больше убедила посла в этом. Просто великолепно! Завтра Вы заявите меня, как соперника их мастеру, и больше Вам не придётся утруждать себя вопросом договора — в случае моей победы будет ясно, что Аллах считает Ваши требования честными, а предложения — достойными, и посол вынужден будет пойти на переговоры и заключить новое соглашение.
— А в случае твоего поражения? — объяснения Шерлока на этот раз не показались Его Величеству такими уж убедительными.
— Если такое произойдёт, то ни о каком договоре не сможет больше идти и речи, а кроме этого, Вам придётся отдать меня в полное распоряжение посла — проигравший в шатрандж при табии пророка считается военным трофеем, — спокойно пояснил тот и, заметив искру паники в глазах короля, поторопился добавить: — Но я не проиграю, господин. А теперь, если позволите, мне необходимо отправиться к себе и подготовиться.
Отпустив Преданного, Джон постоял ещё некоторое время, приходя в себя и переваривая услышанное. Чувство смятения и тревоги, завладевшее монархом ещё во время ужина, от попыток осмысления только усилилось: он не смог бы сейчас с уверенностью сказать, что страшило его больше — окончательная потеря надежды на заключение соглашения, угроза обещанных послом последствий или перспектива лишиться Шерлока. Дурацкого, самонадеянного Шерлока, так глупо втянувшего Джона в очередную непонятную афёру…
«Нет, нет! О чём это я? — повторял себе король позже, ворочаясь в своей постели. — Это же Шерлок, мой гениальный Шерлок! Он точно знает, что делает. Он не стал бы рисковать, если бы это хоть как-то угрожало моим интересам. Да просто не смог бы! Почему же я так волнуюсь? Хотя… Слишком высоки ставки — на кону, можно сказать, судьба всего моего государства. И от меня ничего не зависит, всё в руках этого… этого… Мой бог, я даже не знаю, как его назвать. Ангел-хранитель? Или, может быть, демон-искуситель? Странный… Странный… Библейский кипарис. Майская роза… Глупый Андерсон! Надо же было такое сморозить? Видел бы он тебя на арене! Кровь, впитывающаяся в песок. О, как Вы не правы, князь! Я не боюсь ни смерти, ни крови. Никогда не боялся, никогда, кроме двух раз в жизни, всего двух раз. Первый — когда отец вдруг упал из седла под ноги галопирующему жеребцу… Кровь из разбитого черепа тогда так густо заливала траву… И ещё — в винном погребе. Мне показалось, что я его теряю, ещё чужого и уже самого близкого. Откуда? Зачем? А завтра — снова бой. И кровь. И, возможно, смерть. Или что-то похуже — навсегда расстаться с тем, кто для тебя вдруг стал важнее… всего?.. О, Господи! — Джон вскочил, оттягивая вдруг ставший тесным ворот рубахи. — Да что это со мной? Нет. Нужно немедленно взять себя в руки, успокоиться. Шерлоку завтра понадобится поддержка и моя в нём уверенность. Я верю тебе, слышишь? Чувствуешь? Доверяю твоему решению, потому что ты не можешь ошибаться. Только не в том, что касается меня. Нас. Ведь так?»
Джон понимал, что все его вопросы, адресованные ночной темноте, останутся без ответа, но, к несказанному изумлению монарха, ему вдруг почудилось: чья-то невидимая ладонь вдруг коснулась волос, скользнув по затылку невесомой осторожной лаской, снимая напряжение и прогоняя мятущиеся мысли.
«Спите, мой король, — тихим шёпотом пронеслось в голове. — Добрых Вам снов…»
Конечно же, это было лишь иллюзией. Выдумкой взбудораженного и желающего покоя разума. Только по телу разлилось знакомое тепло, и шальная мысль шевельнулась в засыпающем сознании: а может, и не иллюзия…
Ночью Джону снился майский сад, весь сплошь в цветущих розовых кустах, и бегающий между ними доктор Андерсон, безуспешно пытающийся поймать сачком невероятной красоты мотылька.
Шерлок не показывался на глаза до того момента, пока посланный египтянином слуга, безостановочно кланяясь и совершая руками приглашающие жесты, не позвал шотландского короля в подготовленный для предстоящего поединка зал.
С самого утра Его Величество не мог думать ни о чем, кроме надвигающегося события, и всё порывался лично прервать подготовительное уединение Преданного, чтобы выяснить, не нужна ли ему какая-то помощь. Но в приёмной нетерпеливо топтались советники, чуть ли не в полном составе и под предводительством главы Совета, очень надеявшиеся получить от короля хоть какую-то информацию по-поводу его хитроумного плана, а Джону совершенно не хотелось сейчас с ними объясняться.
Что он мог сказать Королевскому совету? Что доверился в столь важном государственном деле недавно назначенному и неизвестно откуда взявшемуся секретарю? Что сам не представляет, что означает эта самая «табия пророка» и каким образом она может помочь разрешить давний спор? Какие убедительные аргументы он мог привести обеспокоенным сановникам, какие неопровержимые факты? Его Величество вдруг осознал, что из-за охватившей его вчера растерянности даже не уточнил, что же собой представляет этот самый злополучный шатрандж. Сама идея — решать дипломатические вопросы с помощью сомнительного поединка — казалась глупейшим, покрытым вековой плесенью древним атавизмом.
Приход слуги египетского посла вызвал в душе короля почти облегчение — во всяком случае, скоро всё разрешится и исчезнет гнетущая неизвестность, пугающая скрытыми в ней предполагаемыми опасностями.
Решительно покинув кабинет, Его Величество стремительно пронёсся через приёмную, не давая советникам возможности наброситься на него с вопросами. Вельможные господа, не слишком довольные такой ситуацией, вынуждены были покорно последовать за монархом.
— Ваше Величество, простите, но кто же будет отстаивать наши интересы в предстоящей дуэли? — советник по иностранным делам — молодой и амбициозный — всё-таки догнал короля и решился задать ему тревожащий всех вопрос.
