Последнее он произнес в сторону и приглушенно, надеясь, что она не расслышит. Напрасно. Несколько стуков сердца отделили его слова от ее ответа.

— Мы были на «ты», Тирион, — ответила Королева наконец и увидела огромное облегчение, написанное на его лице.

— Я нужен тебе, — ответил он. Королева пристально посмотрела на карлика и медленно наклонила голову, соглашаясь.

Много позже была присяга Сансы, размолвка с Эйегоном, его помолвка, Долина, Дорн, Простор…

Тирион тогда сказал «я нужен тебе» и был прав. Она могла посчитать по пальцам одной руки все случаи, когда ее муж был не прав. И он был ей нужен все эти годы, но особенно и совсем иначе — сейчас. Тирион не стал для нее прекраснее, но это было не нужно. Ее красоты могло хватить на них обоих, и еще бы осталось. Дейенерис была по-прежнему молода, но далеко не так же наивна. Ее вестеросская авантюра вообще, похоже, увенчалась успехом только благодаря ему.

Тирион пришел в тот момент, когда Дени перестала надеяться на счастье. Он всегда подмечал узкие места в любых планах, но ей виделось, что это не было осмысленным шагом — скорее, безумным порывом. Без расчета, наметок или плана. Их первая ночь была сплошным сумбуром. Временами ей казалось, что Тирион забыл, что положено делать с женщинами. Она и сама давно не была с мужчиной, и дело было вовсе не в том, сколько месяцев назад она делила постель с Джоном. Джон и Дени были скорее братом и сестрой, нежели мужем и женой, правителями. Он возмужал на ее глазах, но не повзрослел, на что женщина очень надеялась всегда. В сыне Рейгара был по-прежнему жив страх отвержения, глубоко вросший страх бастарда, неведомо как появившегося на свет, на что-то претендующего. Джон так и не смог убить в себе мальчика, как когда-то советовал ему мейстер Эйемон. Он советовался с ней и выслушивал Дени, и в их постели было всегда слишком много разговоров. Не меньше, чем слез и попыток простить друг другу. Она не могла понести дитя, а он так боялся за нее, за любую близость… Словно Дейенерис была любимой игрушкой брата, взятой на время его отсутствия, и вот Джон уже слышал шаги по лестнице и в ужасе вспоминал, где взял ее, чтобы скрыть следы. Он был смелым военачальником и прекрасным тактиком, ему лишь не хватало уверенности в себе, но все, что касалось войны, Дозора, черных братьев, государства — он выносил с честью. И при этом Джон был глубоко несчастлив. Рожденный под сенью восстания, убившего его отца и мать, он не верил более в свое личное счастье, отрицая самую его возможность. Может быть, именно поэтому Дейенерис так и не полюбила его как мужчину. Она была матерью драконов, она готова была стать матерью всем живому, но всегда в глубине души ждала, что кто-то разделит ее тяготы. Женщина должна была плакать на плече мужчины, а он успокаивать, а не наоборот. Растопить лед этого сердца ей было не дано. Тирион же был пламень. Отвергнутый обществом лордов, демонизируемый простонародьем, «бастард в глазах отца», он тем не менее пользовался всем, чем мог. Его гибкий мозг непрерывно работал над разными сложными задачами. Ей нравилось наблюдать, как хмурились его брови. Жаль, сам муж не мог заметить, каким одухотворенным становится его лицо в момент глубокой напряженной работы мысли. Отстаивая свое, он был свиреп как вепрь. Щедр, справедлив, заботлив.

Беременность начала сказываться на ней внезапно: она вдруг стала уставать. Тирион приставил к ней пажа, который ходил за ней повсюду с небольшим складным креслицем, и Королева нехотя признала, что это было блестящей идеей. Она нашла мужа не сразу — он стоял у помоста, где уже завтра должны были сидеть зрители. Рядом с ним она увидела близнецов его брата и подумала, что так, вероятно, выглядели в юности его брат и сестра. Дженна и Герольд — так их зовут, неожиданно вспомнила девушка. Герольд рвался в общую схватку, но отец его не отпустил, Дженна же была недовольна невозможностью участвовать с самого начала. Еще пара лет — и дяде придется высоко запрокидывать голову, чтобы увидеть лица племянников. Уже сейчас они были выше Тириона и перегоняли Дени. Королева подошла, опустилась на стул, услышав обрывок разговора:

— Разумеется, в первую очередь — они же лорды, — отвечал Тирион чем-то очень возмущенной девушке.

— Тогда почему Селвин не будет выбирать, с кем биться в начале? — выпалила Дженна. — Отец — лорд, мама — леди, а Дредфорт наш замок.

— Да, девочка, но есть лорды выше рангом…— устало отвечал ее муж. Дейенерис решила вмешаться.

— Дженна, — начала Королева из-за спины Тириона, — это очень большой турнир. Сначала имеют право выбора великие лорды и их наследники, потом только их знаменосцы и прочие вассалы, в зависимости от их значимости. Север велик, но гораздо меньше Простора или Штормовых земель, если говорить о людях. Дредфорт тоже не самый крупный форпост Севера: у вас совсем небольшой гарнизон, да и расположен в безлюдной местности.

Тирион благодарно улыбнулся ей, а Дженна сердито топнула ногой. Герольд примирительно похлопал ее по плечу и сказал ободряюще:

— Не так важно, каким он выедет на поле, Джен, — девушка взглянула на брата и надулась, теряя последнего сторонника, тот же, обняв ее за плечи, прижал к своей груди и продолжил, — Селвин хороший боец, он покажет себя, даже не сомневайся.

— Гери, вот вечно ты! — она ткнула брата кулачком в область сердца. Герольд усмехнулся в ответ, прижав ее крепче на мгновение.

— А ты не вечно? — оба улыбались — одинаковые прекрасные дети, уже почти подростки. Один излом бровей, один цвет глаз, улыбка, волосы. Близнецы были гораздо больше похожи на Бриенну, нежели на Джейме, но именно это удивительное сходство делало их рядом прекрасными. Они дополняли друг друга. А если у нее и вправду близнецы…

Грусть неожиданно сжала ее сердце. Это было так по-смешному нелепо. Когда-то она мечтала вернуться в Вестерос, обрести здесь дом и семью. Узнав, что у нее есть два брата и сестра — пусть не знающие об этом, но живые, — она обрадовалась. Осторожно, чтобы не спугнуть Тириона, она расспрашивала о близнецах, предвкушая встречу. У нее никогда не было сестры, и хоть, по рассказам, Серсея была прекрасной и беспощадной, Дени была уверена, что они нашли бы общий язык. В конце концов, и красоты, и ненависти к врагам в ней самой тоже было с избытком. А уж мстить человеку, убившему ее ребенка, было необходимостью.

Однако она не застала свою сестру. Лишь ее брата-близнеца, так и не узнав, насколько они были похожи. Джейме сразу же ее очаровал. А следом за очарованием пришла, словно ушат холодной воды, ярость, ненависть, злость. Как этот едкий мерзкий тип посмел лишить ее сестры, о которой она мечтала всю жизнь?! Сейчас, много лет спустя, Дени уже не понимала природы той вспышки, заставившей ее гнать Джейме на Стену. Может быть, это была обратная сторона любви? Но нет, его сарказм, его наплевательское отношение, бравада, дутое рыцарство сразу сделали их врагами. С Тирионом было иначе.

Она размышляла, наблюдая, как близнецы после перепалки, завершившейся взаимными тычками под ребра, чинно взялись за руки и отбыли в сторону костров на кромке лагеря. Тирион смотрел на них долгим немигающим взглядом, словно пытался запомнить эту картинку. Солнце низко садилось в той стороне, высвечивая контуры фигур близнецов. Дени кашлянула, привлекая внимание.

— Я задумался, прости, — он взял жену за руку так бережно, словно касался хрупкого цветка. Потом тронул внутреннюю сторону запястья, скользнул пальцами по ладони. Дени мурлыкнула в ответ. Он не всегда находил, как ее успокоить словами, а вот прикосновения срабатывали прекрасно. Почти всегда.

— О чем, мой муж? — ответила Дени, опускаясь на свой стульчик. Она стояла слишком долго, и поясница начинала ныть, хотя ей было еще не с чего. Жестом она отогнала пажа, чтобы он не подслушивал. Так, сидя на стуле с прямой спиной, словно на троне, Королева смотрела на своего мужа снизу вверх, любуясь. Это было странно, но Дени находила в его лице что-то красивое. Линия роста волос, скулы… даже шрам были для нее полны очарования, свойственного крепким старым вещам или любимой одежде. Если так можно было думать о человеке, поправила она себя по привычке. Она не представляла своей жизни и правления без этого человека, а с некоторых пор еще и по причинам слишком личным. На Тирионе держалось все, как бы она ни думала в запале, как бы ни ругалась в сердцах.