В детстве мать любила читать им мифы Древней Греции. Братья любили слушать про аргонавтов, про Сциллу и Харибду, а он запомнил историю короля Мидаса. Он всегда ужасался его участи — все, к чему прикасался царь, становилось золотом. Много лет спустя Теон чувствовал родство с несчастным. Когда на тебе останавливается взгляд девушки, это поначалу так приятно. Быть замеченным, одним из многих, избранным. Но стоит сделать шаг навстречу, и глупое создание надевает поверх тебя свою фантазию, наделяет дурацкими свойствами и начинает играть. Ты будешь моим парнем, а я твоей девушкой. Ты будешь смотреть только на меня и сходить с ума. Ты будешь чем-то средним между моим питомцем и картинкой прекрасного принца в дневнике, что я нарисовала в пять лет. Ах, Тео, у тебя такие кудри. Ах, девочки, а я теперь встречаюсь с Теоном… Да! Нет, он совсем не ветреный. О чем вы? Это все в прошлом… Да, со мной он совершенно другой, правда, пупсик…

Неправда. Я могу сказать это вслух, но ты не услышишь. Твой домик вот-вот сдует волк, маленький братец Ниф-ниф. Разве мама не учила тебя? Не доверяйте кому попало. Но ведь так интересно, что будет, если…

Любопытство не порок, а такое хобби.

Царь Мидас грустно кивает, пока из его рта льются монеты. Меня прокляли иначе, а болит так же. Один взгляд, и меня больше нет. Я лишь воплощенная греза. Однако я реален. И я верну себе свой облик, и каждый усомнившийся пожалеет.

— Теон! Пожалуйста, скажи, что пошутил. Это дурацкая шутка.

Непонятливый экземпляр. Что ж, не в первый раз. Я вынужден быть жестоким. Иногда я чувствую себя хищником, даже, пожалуй, волком. Санитаром леса. Лечу от наивности. Дорого. Больно. Эффективно. С гарантией.

— Нет, Джейни. Я не возьму свои слова назад. Прощай.

Он целует в лоб. Уходит в сторону своей спальни. Девушка не преследует его. Тем лучше.

***

Роберт Старк. Все и всегда его сокращают, а полное имя лучше. Единственный человек, который меня принимает. Не фильтрует. У него нет розовых очков. Они у него голубые. Нет, это твоя трусость в тебе говорит, Грейджой. Не высмеивай то, чего не понимаешь. Нет никаких очков. Яснее, чем он, тебя видела только мать. Ты просто не веришь ему. Как все эти девочки, кружащие вокруг тебя, словно вокруг цветка, не видят истинный облик, так и ты отгораживаешься, бежишь, прячешься. Может, хватит?

Ощущение затапливает. Я снова свободен. Я снова я без примеси туфты и лажи. Однажды он спросил, как я чувствую себя, когда ухожу от девушки. Его слова, я бы сказал «бросаю». И я ответил.

Облегчение. Словно ты вдруг перестал катить в гору огромный камень. Чувство вины? О чем ты? Я открыл им глаза! Теперь они знают, что мир жесток. Я, блин, самый честный человек в этом мире. Почему же Робб тогда смотрел на него с жалостью? Что такое он видит, чего не вижу я?

***

Теон знает все коридоры дома. Каждую шатающуюся паркетную плашку и каждую скрипучую ступень. Он никогда не переступал порог этой комнаты ночью. Впрочем, у него ровно две минуты до комендантского часа.

Робб открыл на тихий стук почти мгновенно. Словно караулил его под дверью и надеялся. На что?

— Теон, ты сдурел? — Робб откидывает пряди, оборачиваясь на часы. — Две минуты!

— Впусти, — Теон редко просит. Почти никогда. Отказывается с хохотом от неприемлемого, смеется над необходимым, шутит от обиды. Роберт колеблется. Нет, на лице, как всегда, ледяная маска спокойствия. Его выдают руки.

— Быстро, — говорит он, выпуская. Теон прислоняется к двери. — Зачем ты так поздно?

— У меня нет оправдания, причины, тем более уважительной.

— Тогда зачем? — Робб в панике. Теон мельком оглядывается комнату, боясь упустить детали. Робб один, кровать расправлена, смятое одеяло частично на полу. Пытался спать? Лежал без сна или не собирал с вечера.

С ним не все в порядке. Это раз. Меня это чертовски беспокоит. Это два.

— Робб, дай мне полотенце, я иду в душ.

Со Старками нельзя предлагать варианты. Только констатация. Если они против, ты узнаешь сразу же.

— И ты пошлепаешь среди ночи по дому? — с недоверием произнес тот. — Мастер конспирации пойман на месте преступления… Зовите репортеров. Нет, серьезно, ты учил меня…

— Я высохну раньше, чем уйду, — бросает он за спину, стягивая футболку через голову. — Дашь мне полотенце?

— Зря впустил.

— Я ушел от Джейни. Все за то, что она может искать меня этой ночью в моей комнате.

— Черт! — выдыхает Робб. — Стой.

Он отходит куда-то вглубь комнаты, возвращается, вешает ему на плечо полотенце.

— Спасибо.

Он крикнул вслед:

— Даже не думай бродить по комнате в полотенце! Возьми мой халат.

***

— И что теперь с тобой делать, скажи?

Робб смущен. Робб прячет глаза. А я сижу в халате, старательно кутаясь в него. Ни полоски кожи, ни грамма соблазна. Я правда хочу, чтобы ему было нормально рядом. Он стоит заботы. Он всегда заботился обо мне, сколько себя помню.

— Можешь лечь спать, — отвечаю я. — Я посижу, потом уйду.

— Я не сплю, когда кто-то еще в комнате, — говорит Робб смущенно.

— Ты говорил, — уточняю я, — твоего отца это бесит?

— Тревожит, — поправляет Робб, — Он расстроен, мне в армию после школы. Казармы.

Не о том печетесь. Робб и казармы… Он сойдёт там с ума. Не дай бог, влюбится в какого-нибудь брутального идиота. Натурала, разумеется. Его одолела злость.

— Я могу лечь на полу. И заснуть первым.

— Теон, ты как дитё малое. С сырой головой и на пол, — Робб заботится. Робб вечно печется о ком-то. Кто позаботится о тебе? Когда-нибудь, а? Я не верю в такое везение. — Я лягу на полу.

— Хорош, сам-то, — неожиданно зло произносит Теон. — Ты из душа давно ли? Халат еще был влажным после тебя. У тебя широкая кровать, мы уберемся.

Теон был, вероятно, единственным человеком, знающим, как Робб краснеет. Румянец на его щеки ложился, как у Сансы.

— Плохая идея, — прошептал он тихо.

— Нормальная, — ответил Теон. Он-то как раз не боялся ничерта. В его мотивах было безрассудства на целую армию, — Я отключусь мгновенно.

Прежде, чем Робб продолжил сопротивляться, Теон растянулся по кровати, заняв место у стенки.

— С краю спать не буду, и не проси. Сам знаешь, придет серенький волчок…

Робб закатил глаза к потолку, умело скрывая свое потрясение. Теон вывел его из себя, потому и имел возможность наблюдать столько реакций. Робб был таким живым, когда злился, психовал, радовался или смущался.

Зачем он Старк? Робб бросил в сторону кровати вторым одеялом и отключил свет. Парень шурша раздевался в темноте, вздыхая как-то уж очень обреченно. Наконец матрас рядом дрогнул и прогнулся под тяжелым телом.

Теон перевернулся на бок, лежа на самом краю кровати, и попытался дотянуться до Робба. Не вышло.

— Если ты грохнешься и разбудить меня среди ночи, я тебя убью, — пообещал он в сердцах, — знаешь, сколько я нормально не спал?

— Я тут ни при чем, — вздохнул Робб

— Двигайся ближе, дурак ты такой, иначе я подвину тебя сам.

Они лежали, соприкасаясь внешними сторонами рук. Теон чувствовал учащенное дыхание Робба, далеко не сонное.

— Ну? И почему не спим? — уточнил Теон сардонически-театральным шепотом, прекрасно зная ответ.

— Сам скажи, ты умный, — Робб говорил медленно и нервно. — Кто грозился заснуть как убитый?

Теон повернулся на бок, провел кончиком носа по плечу Робба. Тот зашипел.

— Что за нахер? Теон!

— Извини. Не удержался.

— Слушай, я не железный. Когда ты прекратишь свои опыты?

— Мне нравится твоя реакция.

— Да? — уточнил Робб зло. — А если в следующий раз я разобью тебе нос, что ты скажешь?

— Скажу, что ты потом самоубьешься от чувства вины, — Теон смотрел, как вздымается грудь Старка, и думал, может, и вправду убьет.

— Дурак. Ну, не трогай меня, просто не трогай. Я так многого прошу? Ты слово нет понимаешь вообще?

— Понимаю. Но я еще ничего тебе не предлагал. А значит, не было «да», «нет». Не было выбора.