В. Бутусов

За клокотанием мотора и шорохом гравия был почти не слышен мелкий звон дождевых капель по стеклу шлема. Дорога была узкой и крайне влажной. Эта весна не стала богатой на хорошую погоду. Аша прищурилась, закладывая очередной дикий вираж по серпантину, и ввинтилась в узкое жерло тоннеля. Дьявол, даже лампочки через одну. Не убьешься, но покалечишься в наших горах.

Любит аллах в белых чалмах

Все вершины в горах, а у нас…

“А у нас в квартире газ”, - жестко схлопнула створки памяти девушка, оберегая весь внутренний жемчуг. Дорога долгая, ночь лунная, дел по горло. И братец, ох уж этот братец.

— Да я лучше п*зданусь с обрыва на полном ходу, чем позволю тебе стать наследником!

Какое он сделал оскорбленное лицо, этот высоковольтный малыш. Тебя, дурака, спасают, а ты и не знаешь. И хорошо, что не знаешь. Что дурак плохо.

Она выехала засветло, надеясь застать в пути хорошую погоду. Рваные клочья туч загородили подступы к городу, Гавань лежала где-то внизу за пьяным пологом тумана, заполняющим котловину огромным спрутом. Сизое щупальце над Черноводной было самым мощным, словно хвост кометы. Ей надлежало пересечь реку по мосту прежде, чем тьма окончательно украдет последние солнечные всполохи и накроет мир.

Дорога требовала внимания и небрежения не допускала, однако неостановимый поток мыслей клокотал под черепом, вываливаясь в строчки кода, похожего на программный. Девушка сортировала информацию так, как умела лишь она. Отмечать детали было семейной чертой, а вот уметь подтолкнуть в нужном месте, навязать или припугнуть — это было уже ее личной заслугой, опытом, который можно было передать только лично и получить только ценой огромных усилий. Не генетика, а практика решала все в их семейном деле, в которое Аша мечтала вплести новую свежую струю — свой талант.

Она была в дороге уже достаточное время, чтобы проголодаться. Раньше ее бы это не остановило, теперь она начала думать об этом и даже позволять себе быстрый виноватый взгляд на живот в область пупка. Кожаная куртка прикрывала серую футболку с черным кракеном, распятым на цепях, словно хрустальный гроб спящей царевны, и где-то под ней неприятно поджимался от голода желудок. Я не обязана заботиться, это вообще не мое дело. Впрочем, врач решит эту проблему быстро и вовремя, избавив ее от необходимости печься о своем организме. Скорей бы.

Новый вираж и новая порция мыслей. Концерт, с которого она сорвалась чуть раньше окончания, бешеный секс в машине Кварла по дороге на него. Следовало отдать ему должное — он умел ее завести, даже когда она сама ни о чем таком не думала. Приглядывать из-за колонны за сценой, наблюдать пока не очень слаженные, но яростные потуги народившейся группы изобразить достойный звук. Ее внимание отвлекла камера — небольшая, но крайне верткая, бродящая по потолку как многоножка. Пара взглядов клавишника, и Аша уверилась — лидер группы (а никем иным он быть не мог, судя по коротким рубленным репликам и постоянной беготне к нему по любому поводу) знал о камере, хотя и не одобрял ее. Скорее всего, их не пишут, а транслируют, и это чертовски любопытно. Что же так раздосадовало Тириона? Секундное погружение в себя за порцией информации, и на ее локоть легла рука.

— Аша, как я рад тебя видеть!

«Пекло!» — возопила она мысленно.

— Привет, Трис, — сообщила она хозяину ладони. — Как поживаешь?

— Я надеялся теперь видеться с тобой чаще, Аша, — сообщил он ей, заглядывая в глаза, — мы могли бы больше времени проводить вместе.

— Дай угадаю, — злорадно усмехнувшись, сообщила девушка, — это из-за того, что мы пару раз переспали?

Лицо парня дернулось, как от удара.

— Ты говоришь об этом, как о чем-то постыдном. Только в этом не было греха. Ты же знаешь, Аша, я люблю тебя, и то, что происходит между нами…

— … также происходит со всеми людьми в этом мире. Влечение, страсть, перепихон. Пришло и ушло. Сейчас весна, у всех гормоны.

Как же тяжело ему врать. Тут главное не останавливаться.

— Нет, нет же, ты не думаешь так! — он взял ее руки, едва ей стоило поставить на стойку стакан томатного сока. — Это не может быть правдой после всего, что было между нами.

— Первая любовь, Трис, бессмысленна и жалка. Она оставляет глубокие следы, но конечна. Нас ничего не связывает, кроме воспоминаний, — отрезала Аша без улыбки. Ботли был готов заплакать, но сдержался.

— Я хочу быть рядом с тобой, — твердо сообщил он, игла удивления и какой-то нелепо-беспочвенной надежды уколола сердце. — Ты должна позволить мне заботиться о тебе.

— Я неплохо забочусь о себе сама, — фыркнула Аша.

— У тебя круги под глазами, я опасаюсь, что ты мало спишь и ешь и чертовски много куришь, — серьезным тоном сообщил ей Тристифер, — позволь позаботиться о тебе хотя бы сегодня. Пойдем…

— Я ем, пью и курю столько, сколько мне необходимо! — рыкнула Аша, сбрасывая его руку. — Ты не имеешь на меня никаких прав, я не твоя собственность. Кем ты себя возомнил?

— Ты пьешь томатный сок, — констатировал он вдруг. Дьявол, так и знала, что заметит. — Ты за рулем? В такую погоду?

— Хоть это и не твое дело, я скажу — да. Тысячу раз да, я за рулем.

— На мотоцикле опасно, а в такой дождь случается большинство аварий. Ты должна быть осторожной, любимая.

Черт возьми, почему из всех первых долбаных дурацких любовей мне достался этот поросенок со слезящимися глазами? Почему я не выбрала какого-нибудь брутального самца, который бы трахнул меня стоя, вжав в первую же березку на просеке в майский денек, едва стянув белье? Дагмар, скажем, прекрасно подходил, но нет же…

— Тристифер, отвали. Я сама решаю, как, когда и что мне делать.

***

Если бы она так же легко отправила его в пешее эротическое в прошлый раз?

В памяти засел разговор в гараже, начатый по его инициативе и кончившийся запотевшими стеклами, бессмысленным воплями и несколькими оргазмами подряд. Мальчишка, он просто мальчишка, дорвавшийся до меня, как караванщик до колодца. Все не так, нажимает не туда, гладит не там и проводит не так, но в его настойчивости была какая-то система, раз за разом возмущавшая Ашу и снова бросавшая ее в пекло, захлебываться от нежности, выть от блаженства. Слишком нежно, слюняво, глупо, но почему же так хорошо…

Гравий презрительно зашипел под передним колесом, подняв облачко пыли, заставил ее резче крутануть рулём. Слабости не место в моей жизни, а ты слабость, Трис, прости, успела подумать она вдруг. Сердце кольнуло предчувствие опасности, мотоцикл повело и впечатало в крупный валун, размежевывавший скорость от безвременья, пьянящую жизнь от могильного холода. У Аши было последнее мгновение, полное липкого страха неудачи, и лишь один рывок в правильную сторону должен был все изменить. И девушка решилась.