— М-м, — протянул Теон, словно бы и не получил удара, — бьешь, значит любишь. Ну же, Аша, признайся, я по-прежнему твой любимый маленький братец… Ты же споёшь мне колыбельную на ночь, правда?

— Да, о да. Про волчка, — зло бросила девушка, отбрасывая стул и резко заходила по комнате. — Укушеный за бочок кракен не живёт долго, дурачок. Ты уязвим как медуза без воды. Ты придурок и идиот, и бесишь меня… И ты мой брат, и потому я терплю тебя и спасаю…

— Вау-вау, это спасение? — он встал, нависая над ней во весь рост. — Больше похоже на процедуру изгнания демонов. Слыхала про экзорцизм?

— С одержимыми только так, — фыркнула она, отступая. Упертые в бедра кулаки слегка подрагивают, выдавая жёсткую концентрацию, — выгони его из своей головы, Теон, иначе под мозги места не останется.

— Или на х… — сказал он, улыбаясь во весь рот. — Я буду любить кого хочу, когда хочу и как хочу!

— Сначала тебя ломает, как нарика без дозы, а теперь ты делаешь громкие заявления? — она постучала носком кроссовки по полу, опустив голову, а потом пригвоздила его взглядом к едва оседланному братом стулу, — дай угадаю, наш рыжик не знает о твоей беспощадной любви? Может, мне приоткрыть ему глаза? Или будет честнее переспать с ним, м? В рамках… как ты там это называешь… ах да, дружбы. Скажем, между семьями. Наши дома та-ак дружны.

Удар снова достиг цели.

— Солоно, мальчик? Отбрось его сейчас, пока не влип. У него будет семья и дети, а у тебя?

— Это не тебе решать.

— И не тебе.

Он навис над сестрой, хватая за плечи.

— Я тоже люблю тебя, дорогая сестричка. По-своему. Не лезь не в своё дело.

— Вся твоя гребаная жизнь — мое дело! — не сдвинулась ни на миллиметр, застыла и добила: — А он тебя убьет, будь он проклят.

И тут Теон расхохотался и не мог успокоиться, пока Аша не выбежала назад в зал, уже не слыша, как всхлипы смеха брата перешли в душащий кашель. Я не сдамся без боя, шептал он глупо в пустоту одними губами. Я не отступлюсь.

***

Боль была тупой, как при начинающейся ангине. Только левый висок ломило сильнее.

— Ро-об!

Голос доносился издалека.

— Роберт. Я не Теон, я не смогу его заменить. Я другой.

Знать бы еще, кто это и о чем. Наконец лицо из размытого пятна стало четким. Сандор. Черт.

Он лежит на полу, пряди волос Сандора висят над его лицом, в глазах беспокойство.

— Я не Теон, — повторяет он, а Робб стремительно пытается вынырнуть из омута безумия, в которое его слова посылают его раз за разом. Дайте мне проснуться! — Я не успеваю за мячом так быстро, он легче, Робб. Пасуй на меня, а не на него, понимаешь.

— Крепко его приложило… — задумчиво произносит Бриенна, теперь он видит и ее. — Нельзя играть без блока с этими лосями.

— А с блоком играть нельзя при таком росте, — буркнул Сандор. — Вот пожалуйста, дозакрывался, получил в голову… Ты жив там, боец?

— Уже… Кажется, да…

Робб со вздохом поднялся. Пиздец, а не расстановка, пиздец, а не состав, и ни блока. Трижды пиздец по совокупности факторов. Кто, блядь, придумал, тряхнуть стариной? Он давно утомился слушать воспоминания тети, с которыми в связи и случилась эта великолепнейшая история. Тьма смыслов, скрытая в этом нахальном «а давайте», оказалась тяжёлой ношей. Он играл с Арьей, но тётя была ниже и тяжелее ее, и хоть дядя, казалось, совсем не изменился по сравнению с юношескими фотографиями, они имели две дыры в расстановке — его жену и их дочь. С трибуны робко, а потом уже уверенно скандировала «воо-ки, воо-ки» будущая невеста. А он четко осознавал, что сил больше нет. Последний бой и домой. Никакая переписка не могла перекрыть разверзшейся бездны. Никакие проблески связи, отрывочные фразы в трубке, бередящие и опустошающие. Разлука додавливала его с каждым новым днём все сильнее, словно выкручивающая тряпку поломойка. Все меньше терпения, все больше тоски и свинцовой тяжести, что давит на лоб.

***

— Тоже тебя люблю, — шепнула Бри, почти касаясь губами экрана. Лицо Джейме подмигнуло ей и истаяло, оставив дырку в груди и тянущее чувство. Осталось пять дней. Уже скоро.

— О чем печаль, юная дева? — уточнил пробегающий мимо Рейегар.

— Скучаю по дому, — почти не чувствуя краски на щеках сообщила Бри.

— Неудивительно, это же дом. Хотя, — подмигнул ей Таргариен, — мне казалось, что ты не считаешь Гавань домом.

— Мой дом на Тарте, но… Гавань тоже мне дорога.

— В лице отдельных жителей, — усмехнулся Рейегар, а в ответ на ее возмущенный взгляд пояснил: — На твоём лице написана тоска и томление, конечно, я тоже заметил. Могу обещать никому не говорить, но это вряд ли поможет — у тебя слишком чистое и честное лицо.

— Как меня иногда тревожит это лицо… — созналась Бриенна. — Я пытаюсь научиться врать.

— И получается? — уточнил лукаво арьин дядя. Бриеннина в ответ пожала плечами. Он вздохнул, похлопал ее по плечу и сказал:

— Не прекращай попыток.

***

Он еще помнил кружево под ногтями, обмен кольцами, какую-то еще ерунду и прощальные речи, и под пальцами еще не истерлось воспоминание от скользкого касания теплого на ощупь то ли пластика, то ли металла Драконьего камня, под завязку набитого драконами, их детьми, легендами и тайнами. Капсула села медленно, истаяли над кабиной крылья, словно ангел покинул их, двери развоплотились следом, и он осторожно ступил на землю. Силуэт Теона звенел над полем размытым от быстрого бега пятном. Нет, кричала осторожность. Да, сказала жажда. Он раскрыл объятья, и их тела, с размаху ударившись друг о друга, стали одним.

***

— Они любят ласку, — сообщила рыжая и присвистнула, — кто не любит? ВСЕ!

— Да вот ещё, — только затем, чтобы поспорить, выдала Арья. — Я не особо люблю. Могу и без соплей.

— А зачем без соплей, если можно с соплями? — удивилась Игритт, запуская в шерсть на загривке собаки тонкую смуглую руку, усыпанную веснушками густо-густо.

— Да, не знаю, — нахмурились Арья. Как разговаривать с этой «беженкой», она так и не поняла, но к ней тянуло.

— Все любят ласку, знамо, без ласки ни одна тварь божья долго не живёт. А какая тварь одним тем и жива. То словом, а то и вовсе щипком.

Арья на это недоуменно фыркнула. Дверь во двор слабо скрипнула, и послышались шаги. Джон, подумала она немедленно. Игритт прикрыла глаза на мгновение, но с места не двинулась, пока Джон не подошёл ближе, и лишь после его короткого, казалось, смущённого кивка Арье, Игритт вдруг повернулась, осветив рябое лицо улыбкой. И сестра вдруг почувствовала себя лишней.

— Я на минутку, — наврала она, почти не глядя на них и набирая скорость, почти бегом стартовала. Ей в спину донесся шумный выдох и шорох объятий. Так странно, и все же я рада. Выходит, что рада.

========== Эпилог ==========

Да, ты можешь быть скучной,

Можешь быть злой,

Но когда твой номер молчит,

Я беседую мысленно только с тобой

и никто нас не разъединит.

Если я не один — разве это беда?

Если нужно — она подождет.

Я же слышу как страшно трещит под тобой

Ненадежный октябрьский лед

Есть одна любовь — та что здесь и сейчас

Есть другая — та что всегда

Есть вода, которую пьют, чтобы жить

И есть живая вода.

Да, он смел как бог,

Я бы сам так не смог —

Целый день ходить как в кино

Не твоя вина, что ты хочешь вина,

и что он имеет вино.

Но когда твои губы сухи поутру

Чем ты смоешь с них пепел побед?

И когда все дороги замкнутся в кольцо

Как ты выйдешь на правильный след?

Есть одна любовь — та что здесь и сейчас,

Есть другая — та что всегда,

Есть вода, которую пьют, чтобы жить,

И есть живая вода…